А.В. Улюкаев. «В ожидании кризиса: ход и противоречия экономических реформ в России»

Вообще говоря, проблема сокращения государственных социальных обязательств — это проблема реального выхода из социализма. С точки зрения распределения общественного продукта социализм представляет собой общество высоких государственных обязательств при наличии механизма «выбивания» из производителей ресурсов для финансирования этих обязательств. Этот механизм включает государственную собственность на средства производства и производимый продукт, государственную внешнеторговую и валютную монополию, монополию на банковское дело, государственную монополию ценообразования, унифицированный бюджет и пр. Ранний социализм имел в добавок к этому жесткую репрессивную систему «выбивания», при которой предприятия не имели возможности утаить даже незначительную часть своего дохода от централизации. Поздний социализм 60—70-х годов эрозию репрессивной системы, сократившую возможности государственной централизации финансовых ресурсов, компенсировал нефтедолларами, реализовав государственную монополию на природные ресурсы в период освоения нефтегазовых богатств Западной Сибири. Когда и этот компенсатор стал ослабевать, разрыв между объемом государственных обязательств и реальными финансовыми ресурсами для их реализации стал основой раскручивания механизма подавленной инфляции, инвестиционного, бюджетного и валютного кризисов и в целом одной из важнейших причин краха социализма.

Выход из социализма осуществлялся в трех основных вариантах.

Вариант 1. Мягкий выход — отмена несоциальных обязательств (прежде всего дотаций предприятиям) при сохранении, а в раде случаев¹ наращивании собственно социальных обязательств государства. Такой выход характерен, прежде всего, для государств «Выше-градской группы». Здесь вслед за «бархатными революциями» последовала и «бархатная реформация». Экономика, как и политика, трансформировалась в рамках общенационального консенсуса.

Вариант 2. Жесткий выход — отмена по факту большинства обязательств государства, в том числе и многих социальных обязательств, из-за полной невозможности их профинансировать и отсутствия даже отдаленных перспектив этого. Этот выход свойствен странам «послевоенного постсоциализма», прежде всего Грузии и Армении. Здесь происходит «железная реформация». Так, например, единственный в мире случай моментного повышения пенсионного возраста сразу на 5 лет имел место именно в Грузии.

Вариант 3. Кризисный выход — сохранение социальных обязательств при отсутствии необходимых для их финансирования ресурсов. Он присущ ряду стран, в которых развитие демократии и рыночных реформ все еще остается предметом политической борьбы (Белоруссия, Украина, Болгария, Румыния и т.д.) и прежде всего для России. Здесь имеет место так называемая «лоскутная реформация».

¹. Этот вопрос подробнее рассматривает М. Домбровский, выделяющий в качестве основных элементов избыточно мягкое пенсионное законодательство и законодательство о занятости. (См.: Домбровский М. Фискальный кризис в период трансформации. Варшава, 1996.)

Понятно, что пересмотр и сокращение социальных обязательств государства чрезвычайно трудно осуществимы политически. Их можно провести лишь в особые политические «окна возможности»¹. Первое из таких «окон» было открыто в России в 1991—1994 гг. Конечно, степень открытости менялась на протяжении этих лет. Максимальной она была с августа 1991 г. по май 1992 г и затем в октябре-декабре 1993 г., довольно высокой — в июне-декабре 1992 г., мае-июле 1993 г., несколько более низкой, но все же вполне достаточной для проведения решительных преобразований — в остальные периоды 1993 и 1994 гг. И это окно постепенно закрывалось по мере стабилизации режима «декабрьской республики», укрепления бюрократических структур на федеральном и региональном уровнях, институционализации корпоративных интересов и лоббистских групп, по мере структуризации и укрепления оппозиции, при приближении парламентских и особенно президентских выборов.

В период «первого открытого окна» удалось сделать очень многое, но не в области социального реформирования. Был как бы заключен некий негласный политический контракт: реформаторы получают свободу действий в экономике при их молчаливом согласии на консервацию в основном объема, структуры и механизма реализации государственных социальных обязательств. В ходе постепенного «закрытия окна» все реформаторские силы были брошены на осуществление финансовой стабилизации, и, видимо, попытки привязать к ней и проведение социальных реформ были бы контрпродуктивными, ибо не получилось бы ни то, ни другое.

Однако затем, в 1997—1998 гг., приоткрывается второе «окно политически возможного». Пересмотр социальных обязательств государства становится не только острейшей необходимостью (без него невозможен выход из глубочайшего бюджетного кризиса), но и политической возможностью.

¹. Л. Бальцерович (см.: Balcerowicz L. Understanding Postcommunist Transitions // Journal of Democracy. 1995. Vol. 5, N 33.) называет уникальную для проведения реформ ситуацию открытого «окна политических возможностей» сразу после краха коммунизма «периодом особой политики», который через некоторое время — один-два года — уступает место периоду «нормальной политики».

Понятно, что первое «окно» было распахнуто шире. Его распахнул системный кризис, кризис социализма как строя, обострившийся кризисом и распадом существовавшей государственности. В основе приоткрытая второго «окна» лежал кризис не строя, а определенной его модели в рамках строя, т.е. кризис российской модели номенклатурно-монополистического капитализма, отягощенного сильнейшим протекционизмом и «родимыми пятнами социализма» в сфере государственных социальных обязательств. Если бы в этот раз удалось эффективно воспользоваться ситуацией «открытого окна», то результатом стало бы не только долгосрочное сбалансирование бюджета на низком уровне обязательных государственных изъятий, т.е. на низком уровне вычета из национального накопления, не только создание предпосылок для долгосрочного устойчивого и быстрого экономического роста, но и повышение уровня конкурентности в экономике, ослабление позиций неконкурентного капитала, частичное преодоление сращивания экономической власти монополий и политической власти государственной бюрократии, а значит и устойчивого «демократического роста», превращения российской демократии из имитационной в реальную.

Опыт посткоммунистической трансформации 90-х годов более чем 20 стран бывшего восточного блока свидетельствует, что имеется два основных варианта создания политических условий, политического «сопровождения» реализации либеральных экономических реформ — краткосрочный и среднесрочный. Их можно назвать по-разному: периодами революционным и эволюционным, периодами особой политики и обычной политики, системной трансформацией и собственно реформами. Суть дела от этого не меняется.

Важно то, что в краткосрочный период «особой политики» раскрывается «окно политически возможного», позволяющее произвести максимально радикальные преобразования. В этот период прошлый строй и прошлая политика, их легитимность настолько девальвированы, что общество готово нести значительные социально-экономические жертвы в ходе радикальных преобразований, конституирующих новый строй и новую политику.

Ход дальнейших преобразований определяется преимущественно двумя параметрами. Во-первых, насколько далеко продвинулись реформы в период «открытого окна возможного» (достигнутые пределы жесткости бюджетной и денежно-кредитной политики, защиты прав собственности, либерализма внешнеторговой и курсовой политики и т.п. затем становится довольно трудно подвергать переоценке). Во-вторых, каков характер общенационального социально-политического консенсуса относительно области допустимых значений экономической политики, особенностей реформ на период «обычной политики».

<<   [1] ... [34] [35] [36] [37] [38] [39] [40] [41] [42] [43] [44] [45] ...  [49]  >>