А.В. Улюкаев. «В ожидании кризиса: ход и противоречия экономических реформ в России»

¹. Очередную возможность в этом смысле создал острейший финансовый кризис 1998 г.

В чем острейшая дилемма проведения либеральной экономической политики? Выигрыши от нее равномерно получают все, и каждый не чувствует себя выигрывающим относительно других. Это психологически малозаметные выигрыши. Но проигрыши четко связаны с определенными корпоративными, социальными, ведомственными, региональными группами. Пусть отмена налоговых льгот дает облегчение финансового бремени для всех налогоплательщиков, что очень полезно для экономики, но адекватной политической поддержки это не мобилизует. А определенным и часто весьма влиятельным корпорациям наносится конкретный финансовый ущерб, что мобилизует их сильнейшее политическое сопротивление.

Думается, решить эти задачи без решения проблем государственной бюрократии, ее качества и готовности содействовать реформам невозможно.

Обострение социальных конфликтов, как правило, получает свою политическую форму — активизация как системной, так и внесистемной оппозиции, обострение «подковерной» борьбы во властных структурах, попытки различных деятелей составить себе на них политический капитал, нарастание манипулирования общественным мнением через подконтрольные средства массовой информации, усиление непарламентских форм социального протеста, попытки неконституционного изменения властных структур.

В условиях нарастания конфликтности неконкурентный капитал в 1997—1998 гг оказался в ситуации необходимости сделать свою политическую ставку. Неконкурентному капиталу всегда нужен цепной пес, охраняющий характерные для него ресурсоемкие технологии, избыточную занятость, завышенные государственные расходы, неконкурентоспособные производства, тарифную и нетарифную защиту от иностранной конкуренции, паразитирование на государственном экономическом активизме, разнообразные прямые и косвенные льготы неэффективным производителям. В разные времена в качестве политического прикрытия неконкурентного капитала выступали А. Руцкой, Ю. Скоков, В. Жириновский, О. Сосковец (и их политические организации). Затем настал черед генерала АЛебедя, с которым конкурировал генерал Л. Рохлин, а в «запасе» был еще и генерал А. Куликов. Ныне трудно предсказать возможную эффективность такой «генеральской» ставки. Но не считаться с ней, не брать ее в расчет при формировании сценариев политико-экономического развития России нельзя.

Градус социально-экономической конфликтности повышался.

1997 год вместе с признаками начала экономического подъема (0,4% роста ВВП, 1,9% роста промышленного производства) принес обострение конфликта по поводу собственности (или точнее, по поводу финансовых потоков, так или иначе связанных с собственностью). Разгорелись конфликты по поводу приватизации «Связьинвеста», «Роснефти», банковские и нефтяные войны, ноябрьский (1997 г.) приступ антиреформаторской истерии и т.д. и т.п.

Что может произойти, если грядущее обострение нашей хронической нестабильности выльется в смену политического и экономического курса (оставим в стороне немаловажный вопрос, конституционным или неконституционным путем)? Высока вероятность выстраивания режима, последовательно защищающего интересы неконкурентного капитала. Нельзя сказать, чтобы эти интересы противоречили всякому экономическому росту. Они противоречат долгосрочному устойчивому экономическому росту в его базовой модели конкурентного и демократического капитализма. Но они вписываются в многократно апробированную в мировой практике «боковую» модель импортозамещающего экономического роста¹.

¹. См., например: Гайдар Е. Аномалии экономического роста. М.: Евразия, 1997; Мельянцев В. Экономический рост стран Востока и Запада в долгосрочной перспективе. М.: Наука, 1995; Reynolds G. Economie Grouth in the Third World in 1850—1980. New Haven, 1985.

Что это за модель, о которой немало говорят в последнее время?

Ее логика примерно такова. Базовая модель экономического роста создает благодаря открытости экономики слишком сильную конкуренцию для массово-неэффективных ресурсоемких отечественных производителей, что чревато широкомасштабным обесценением основного капитала, закрытием предприятий, разорением отечественных промышленных и финансовых корпораций. Избежать этого поможет закрытая экономика запретительно высокими импортными тарифами, разветвленным нетарифным регулированием, отказом от конвертируемости национальной валюты, введением ограничений на продажу свободно конвертируемых валют предприятиям и населению, строжайшим контролем ввоза и вывоза капитала (а в предельном варианте — государственной монополией всей внешнеэкономической деятельности). Для этого же требуются: широкая система государственных дотаций предприятиям (в различных видах — от цивилизованной ускоренной амортизации до нецивилизованного прямого списания долгов); масштабное стимулирование производства посредством государственного заказа; концентрация финансовых ресурсов на окологосударственных инвестиционных программах; эмиссионное финансирование этих программ; хотя бы частичный ценовой контроль; концентрация принятия всех существенных хозяйственных решений в руках государственных бюрократических органов.

Результатом такой политики является поддержание на плаву предприятий, загрузка их производственных мощностей, обеспечение занятости, рост производства (в течение некоторого времени возможно и довольно высокими темпами), удовлетворение потребностей населения хоть низкокачественными, но зато отечественными товарами, защита интересов производителей, а не потребителей. Консервируется неконкурентоспособность, ресурсоемкость, прежде всего энергоемкость производства. Следовательно, такое развитие должно опираться на постоянную ресурсную подпитку. А значит необходим либо опережающий по отношению к росту ВВП рост производства энергоносителей, либо переориентация энергоносителей с экспорта на внутреннее потребление (например, посредством активно лоббируемого ныне представителями неконкурентного капитала снижения внутренних акцизов на энергоносители и введения на них высоких экспортных тарифов).

Однако свертывание экспорта приводит к одновременному и свертыванию импорта, в том числе технологического и продовольственного. Одновременно это и ликвидация бюджетных доходов от внешнеэкономической деятельности. Но дотации, налоговые и иные финансовые льготы, искусственно дешевый кредит, валютные спецкурсы для избранных — все это требует денег, источников финансирования. Если нет возможности найти внешние источники в условиях закрытой экономики, значит необходимо искать внутренние источники. В современных условиях таковыми могут быть либо эмиссионное финансирование, либо разного рода экспроприации, прежде всего у различных отечественных финансовых институтов.

Вот тут мы и подходим к современным российским реалиям. Идеи финансирования импортозамещающего экономического роста и первого, и второго рода довольно широко представлены в современной российской околополитической риторике. Они так же красочно расписываются и так же реалистичны, как и идеи вечного двигателя первого и второго рода.

Экспроприация активов российских банков и финансовых компаний (если мы даже оставим в стороне ее правовой и политический смысл) совершенно бессмысленна экономически — мало того, что эти активы весьма невелики по всем международным нормам, они еще и представлены в большой степени государственными обязательствами. Иначе говоря, дров наломаем, но гореть они не будут.

Эмиссионное же финансирование возродит ситуацию 1993—1994 гг.: экстремально высокую инфляцию, полный паралич любой инвестиционной активности за пределами сферы валютно-финансовых спекуляций, крайне узкий горизонт планирования для любых хозяйствующих субъектов, прекрасную питательную среду для широкомасштабной коррупции, нарастание социальных диспропорций и т.д. Ситуация возродится, но на гораздо худшем фоне более глубокого производственного спада и съежившейся собираемости бюджетных доходов.

<<   [1] ... [23] [24] [25] [26] [27] [28] [29] [30] [31] [32] [33] [34] ...  [49]  >>