П. Авен, А. Кох. «Революция Гайдара. История реформ 90-х из первых рук»
А.К.: Козырев тоже резал? Ничего не рассказывал!
П.Г.: Этот, как его, покойный Виктор, КГБ? Вспомнил: Баранников141, Руцкого не было. Скоков и еще кто-то, человека два...
П.А.: Гены Бурбулиса не было?
П.Г.: Не помню. Надо у него спросить. Мы нашли там покрышку, разложили выпить-закусить. Покрышка, видимо, от трактора «Беларусь», сели и на крови поклялись по его инициативе. А он нас потом всех кинул. Неожиданно. Неожиданно почему? Потому что, когда Ельцин первый тур не выиграл в 1996 году, эта команда под руководством...
А.К.: Как не выиграл? Он же выиграл первый тур...
П.Г.: Как он выиграл первый тур, если он пошел на второй? Он же не набрал 51% голосов! Второе место занял Зюганов, а третье — Лебедь. И тогда его команда во главе с Витей Илюшиным, Юмашевым и Таней142, вот эта троица, плюс там остальная мафия, они решили перетянуть на свою сторону голоса Лебедя, хотя Лебедь всегда был против Бориса Николаевича. Вызвали они Лебедя и говорят: «Лебедь, вот так и так, ты отдаешь голоса».
П.А.: Это Березовский придумал.
П.Г.: Березовский? Может быть. «Ты, — говорит, — отдаешь голоса, мы тебе должность». — «Какую?» — «Секретаря Совета безопасности». — «Хорошо, на тебе голоса». Но он поставил условие о том, что... Лебедь на меня был обижен, я же его уволил, после того как он там, в Тирасполе, распоясался...
Они уговорили Лебедя (видимо, недолго уговаривали) и сказали, что Лебедь отдаст свои голоса в пользу Бориса Николаевича во втором туре против Зюганова. Дали ему должность. Однако Лебедь настоял, что он имеет право отдавать приказы силовым министрам, в том числе министру обороны. После того как они договорились, Борис Николаевич меня вызвал. Я сразу понял, что что-то не то. Пошли во вторую комнату, там накрыто было уже все, выпили по одной рюмке, по второй, по третьей, и он говорит: «Павел Сергеевич, вот я Лебедя решил назначить секретарем Совета безопасности». Я говорю: «Как это так?»
А.К.: По второй, по третьей... У него же уже инфаркт был, у Ельцина!
П.Г.: Да, он уже плохо управляемый был, пьянел быстро. Уже им командовали Юмашев с Татьяной. Татьяна в основном даже... Она-то ему и подливала больше всех. Я это сразу заметил: ей надо было, чтобы он всю дорогу пьяненький был. Но в тот раз мы были одни. И его не развезло, он был вполне трезвый. Я говорю: «Как это, Борис Николаевич секретарем? Он же против вас на выборы пошел!» — «Но он обещал отдать голоса». — «Как это можно отдать? Вынуть из кармана и вам сказать: "На голоса". Может, люди, которые голосовали за него, будут голосовать за Зюганова?» — «Нет, ну, Лебедь обещал». — «Ну, Борис Николаевич, плохо ваша команда работает. Ладно, это ваше дело. А что от меня-то надо?» — «Ну, вы понимаете, я же недавно вас назвал лучшим министром всех времен и народностей». Я говорю: «Ну, зря это вы сказали». — «Почему зря? Ну ладно... Дело такое, понимаешь, вы согласны подчиняться Лебедю?» — «С чего это? По всем документам я только вам подчиняюсь, а как член правительства еще председателю правительства, и то только в пределах полномочий правительства». — «Ну да, знаю, а что ж будем делать?» Я говорю: «Борис Николаевич, я все понял. Не мучайтесь. Я ухожу». Да... Я видел: он ждал этого ответа: «А как же мы придумаем? С какой формулировкой?» Я говорю: «Борис Николаевич, ну, что выдумывать?» Он говорит: «Не справляешься с обязанностями? Я только недавно вас назвал лучшим. По болезни?» Я говорю: «Борис Николаевич, побойтесь Бога. Я здоровый как бык, спортсмен». — «Да». Я говорю: «Не волнуйтесь». Мы выпили бутылки две, наверное, с ним, простились, обнялись, расплакались, у него слезы потекли. Я вышел за дверь, а там ребята уже стоят ельцинские: Таня, Юмашев и еще. Дали бумагу и карандаш: «Рапорт напиши». И пишу: «Верховному главнокомандующему, президенту рапорт». И пишу ему: «Прошу освободить меня от должности министра обороны в связи...» И думаю, с чем же «в связи»? Потом, пьяный, но иногда мозг работает, и пишу: «В связи со сложившимися обстоятельствами». И поставил точку. Подписался. «Отдайте». Они обрадовались, побежали вечером уже выпускать указ об освобождении меня от должности в связи со сложившимися обстоятельствами.
П.А.: Смешная формулировка.
П.Г.: До сих пор некоторые адвокаты, особенно дочка Лукьянова Лена, стараются...
А.К.: Нет такой статьи?
П.Г.: Говорят: «Павел Сергеевич, давайте мы отсудим все это дело. Однозначно, это незаконное абсолютно увольнение. Что за обстоятельства? По какой причине?» До сих пор она мне говорит: «Вы до сих пор де-юре являетесь министром обороны. Столько бабок заработаем и все прочее». — «Да ладно, Лен, не надо ничего».
А.К.: Давайте немножко вернемся к началу. Павел Сергеевич! А какие у вас отношения с Гайдаром были?
О правительстве Гайдара
П.Г.: Хорошие. Мы с ним как-то сразу поладили. Он же из семьи военного. Я его уважал, конечно. Конечно, его недостаток, что он не знал производства, но то, что он был подкован вот этими новыми рыночными мыслями, — это однозначно. И он выдавал умные вещи. Единственное, я часто не понимал его речь, он так немножко захлебывался, и плюс еще со своими умными экономическими терминами...
П.А.: Если ты Егора не понимал, меня, значит, вообще не понимал никогда.
П.Г.: Хорошо я с Галькой Старовойтовой все время сидел. Галька — та груди положит, а я ей говорю: «Какие у тебя груди!» А она мне: «Дурак, слушай, что умные люди говорят». А я ей в ответ: «А я все равно не понимаю ничего из того, что он говорит». После нескольких заседаний она пожаловалась ему, нас рассадили.
Гайдар мне нравился. По крайней мере у него было стремление. Может, мало практики? Не было источника в России, из которого черпать, видимо, он из Запада черпал, из несвойственных России источников. Но то, что у него было стремление, действительно рыночную экономику в России построить и иметь государство мощное, сильное, — это да. Это я хоть сейчас могу подтвердить.
П.А.: Решительный был, смелый?
П.Г.: Смелый, да. Он не боялся ничего, хотя и молодой был. Он, по-моему, моложе тебя, да?
П.А.: На год.
П.Г.: И Петр Авен мне нравился...
А.К.: Петя всем нравится...
П.Г.: Петя — молодец, такой красавец. С женой его мы ездили в командировки часто. Нет, молодец, он с этим Дойче-банком хорошо разговаривал. Единственное, как умный человек, он был несколько рассеянный. И мог оставить в гостинице где-то свой пиджак, туалетные принадлежности...
А.К.: Просто богатый очень.
П.Г.: Сумку мог оставить...
П.А.: Тогда еще не был богатым.
А.К.: Но замашки уже появились!
П.Г.: Я ему пару раз бритву давал, чтобы он побрился. В Дрездене, по-моему. Но это нормальный недостаток всех умных людей. Они все рассеянные. Почему я с удовольствием сейчас согласился говорить? Был бы другой, я не пошел бы. Я Петра очень уважал и уважаю.
П.А.: Спасибо, взаимно.
П.Г.: У нас не было никогда ссор.
А.К.: А вот есть вопрос насчет декабря 1992 года. Есть, например, мнение, что у Ельцина не было другого выхода, как сдать Гайдара. А есть другая точка зрения, что была возможность его не сдавать и Ельцин просто не поборолся за Гайдара. Вот вы какой точки зрения придерживаетесь?
П.Г.: Я думаю, что не поборолся за Гайдара. Потому что Гайдар в связи с этими многочисленными реформами новыми и многим непонятными населению сильно не нравился. Из-за того еще, что плохо средствами массовой информации доводилась точка зрения правительства. То, что у него команда вот этих информаторов была х..., — это однозначно.
П.А.: Полторанин главный был.
П.Г.: Ну что Миша? Может, Миша сам это не очень допонимал. Если б народу доводили нормально, тогда бы меньше на него катили. Но когда уже «Вот, Гайдар, все беды от Гайдара, все плохое от Гайдара», то деваться было некуда. Может, это специально все было так устроено, чтобы Миша Полторанин это дело вел? Чтобы с себя снять ответственность, а потом Гайдара скинуть и сказать: «Опять беленький»! Да конечно, специально. Я теперь понимаю: фюрер есть фюрер, конечно, до конца его трудно просчитать. И я не мог его (Ельцина. — Ред.) уловить, когда он даже меня снял...
<< [1] ... [83] [84] [85] [86] [87] [88] [89] [90] [91] [92] [93] [94] ... [112] >>
