ЛЕВ ЧЕРНОЙ ПРОТИВ ЛИБЕРАЛЬНОЙ
ДОГМЫ Отставной магнат критикует «реформирование
без головы»
Станислав Меньшиков
Об авторе: Станислав Меньшиков - известный российский экономист, профессор, доктор экономических наук. В прошлом - профессор МГУ, МГИМО, НГУ,
Эразмского университета (Нидерланды) и т. д.. Заведует лабораторией в Центральном экономико-математическом институте РАН. Автор многочисленных научных и публицистических статей и книг.
Станислав Меньшиков является соавтором (причем единственным) знаменитого американского экономиста Джона Кеннета Гэлбрейта. В 2004 году
вышла книга проф. Меньшикова "Анатомия российского капитализма", фрагменты которой можно найти на нашем сайте.
Л.С.Черной. Экономика.
Государство. Рынок. Что нужно сделать, чтобы
возродить Россию. Москва, «Наука», 2000
На днях мне довелось прочитать
необычную книгу. Судя по названию («Экономика,
рынок, государство»), издательству, в
котором она вышла («Наука»), и содержанию, ее
вполне можно было бы отнести к разряду
научных монографий, если бы не две детали.
Во-первых, ее автор, Лев Семенович Черной,
характеризуется в краткой аннотации и в
предисловии, как «известный
предприниматель», а вовсе не как ученый-экономист.
И, во-вторых, значительная часть книги это
не столько научный трактат, сколько
изложение взглядов автора на то, каким
должен быть российский капитализм и как
нашей экономике выходить из ямы, в которую
ее загнали «шоковые» реформаторы.
Оговоримся, что утверждение об «известности»
Льва Черного несколько преувеличено. Из
старых газет мы знаем, что ему вместе с
братом удалось в начале 1990-х годов стать
совладельцем контрольных пакетов акций
ряда крупнейших алюминиевых заводов Сибири.
Сотрудничество с ведущей торговой фирмой в
Англии позволяло Черным контролировать
значительную часть экспорта российского
алюминия. Из более новых газет известно
также, что по каким-то причинам братья
продали свой контроль Олегу Дерипаске и
Роману Абрамовичу. О годах своей
деятельности в качестве российского
алюминиевого магната Лев Черной в данной
книге ничего не рассказывает. А жаль, потому
что его опыт взаимоотношений с другими
отечественными бизнесменами и нашими
властями мог бы, наверно, подкрепить те по
преимуществу теоретические выводы, которые
он делает.
Одним из неизменных интересов в
моей многолетней писательской и
журналистской деятельности всегда были
мемуары мультимиллионеров. В прошлом за
отсутствием отечественных я питался
воспоминаниями главным образом
американских, отчасти японских
промышленников и финансистов. Со многими
встречался лично, выпустив потом книгу «Миллионеры
и менеджеры». Миропонимание этих людей
уникально, ничем не заменимо. Когда Альфред
Слоун или Акито Морита рассказывают о том,
как они создавали «Дженерал моторс» и «Сони»,
это впечатляет больше, чем десятки томов,
написанных сторонними авторами на те же
темы. В отличие от американских Меллонов,
Черные не создавали российский алюминий, он
достался им в результате ваучерной
приватизации государственной
собственности. И, тем не менее, их
собственный рассказ о том, как они строили
капитализм в этой отрасли, был бы бесценным.
Конечно, полной откровенности от
мультимиллионеров не жди, но ведь и Джордж
Сорос, которого автор цитирует много раз, в
своих воспоминаниях все же делится такими
деталями жизни большого финансового
бизнеса, о которых нигде в другом месте не
прочитаешь.
Итак, всю книгу Льва Черного
можно условно поделить на две части. В одной
он рассказывает о зарубежном опыте: какие
бывают на свете разные капитализмы, каков
опыт их общения со своими государствами и
как те регулируют свою экономику. Это
интересно, но об этом можно почитать и в
сочинениях других авторов, на которых,
кстати говоря, Черной обильно ссылается. Но
наиболее интересна та часть, где он
высказывает собственные суждения о
российской экономике и о том, какой ей
надлежит быть. Эти суждения по своему
оригинальны, их ни с какими другими не
перепутаешь
Во-первых, автор не стесняется
называть нынешний экономический строй
России капитализмом. Он не скрывается за
менее определенными словечками, вроде «рыночная
экономика», «свободная конкуренция»,
рыночная демократия. Да, в России сейчас
преобладает капитализм, причем, на вкус
Черного, отнюдь не привлекательный. Но его
надо не ломать, а совершенствовать, делать
совсем другим. Необходим, пишет он, «переход
от капитализма первоначального накопления
к капитализму ответственности и созидания».
Под этим «нормальным капитализмом» он
понимает нечто вроде социального
партнерства между капиталом и другими
слоями населения, эффективное хозяйство,
нацеленное на экономический рост, при
котором растущие прибыли капиталистов
соседствуют с растущим жизненным уровнем
населения. Возможно ли это? Да, возможно,
пишет автор, ссылаясь на опыт многих
зарубежных стран. Впрочем, он отнюдь не
советует этот опыт слепо заимствовать, но
об этом дальше.
Во-вторых, Черной не верит, что
нормальный капитализм может возникнуть в
России сам собой, без руководящей и
направляющей роли государства. В этом он
категорически расходится с нашими
либералами, считающими, что благополучная
экономика должна строиться только на
минимизации роли государства. Более того,
он считает, что «почти все, что произошло
губительного в России в последние годы,
является следствием этой теории». Почему?
Потому что «экономика России, какую она
приобрела в 1992 г., после «входа в рынок»,
была гораздо менее способна к
функционированию в либерализованном
рыночном режиме, чем экономика США» в
начале 1930-х годов. Не было ни фондового
рынка, ни рынка труда, кредитная система
была неспособна обслуживать экономику. В
этих условиях «одноканальное»
монетаристское регулирование экономики,
навязанное Международным валютным фондом,
не могло быть эффективным и просто
провалилось. Слепо копировать при этом опыт
либерализованных западных экономик,
подготовленных к этому долгими
десятилетиями государственного
регулирования, было просто глупо. Это было,
как выражается автор, «реформированием без
головы». «Десятилетие реформ создало в
нашей стране такую ситуацию, когда «сама
собой» экономика России может лишь в том
или ином темпе разваливаться».
По мнению Черного, наша экономика
нуждалась тогда и нуждается сейчас в «многоканальном»
регулировании, которое не ограничивается
монетаристскими инструментами, а
охватывает весь комплекс мер
стимулирования экономического роста, а
также целенаправленную деятельность
государства по созданию современной
рыночной инфраструктуры. Идеал такого
регулирования автор видит в индикативном
планировании, которое особенно активно
применялось после второй мировой войны во
Франции и Японии и способствовало
реконструкции и последующему развитию их
экономики.
Как известно, принципиальная
критика реформаторской практики у нас до
сих пор в основном шла слева. Критика справа
ограничивалась обвинениями либо в
чрезмерной поспешности, либо в
недостаточной последовательности
либеральных реформ. Нынешние «ближние
олигархи», привлекаемые к регулярным
собеседованиям в Кремле, требуют от
государства лишь малого: ограничить налоги,
открыть выход капиталу за рубеж. Отставной
магнат Черной развертывает целую программу
того, как государству следует регулировать
экономику. В чем-то она сходится с
предложениями левых. Но назвать автора
левым никак нельзя, т.к. его позиция
диктуется прежде всего интересами большого
бизнеса.
Например, автор считает, что
следует сознательно насаждать развитый
государственный капитализм, при котором
государство сращивается с крупным
капиталом, действует с ним заодно,
способствует его укреплению, защите от
внешней экономической агрессии, укреплению
его конкурентных позиций на внутреннем и
внешних рынках. «Только государственная
власть, пишет он, способна возглавить
процесс выработки общесистемных целей, их
согласования с целями элитно-корпоративных
групп и продвижения в аппараты управления
новых эффективных людей».
Термин «сращивание», как
известно, был впервые введен в обиход
марксистом Бухариным, его воспринял Ленин,
но он не устраивал Сталина, считавшего, что
капитал всегда подчиняет себе государство.
Черной пользуется этим марксистским
термином, но придает ему более расширенное
содержание. Он понимает под ним «не капитал,
ставший властью и поставивший себе на
службу государство, а широкий элитный
консенсус с участием: крупной бюрократии
государственных органов власти;
крупнейшего бизнеса; элиты публичной
политики; … элиты спецслужб и силовых
ведомств; … лидеров средств массовой
информации и т.д.» Как видно, это не совсем
тот идеал, который декларирует Владимир
Путин, а именно, чтобы олигархи занимались
бизнесом, а в политику не лезли. Но идея
союза бизнеса с государством, за которым
остается руководящая роль, в принципе не
так уж далека от высказанной президентом
идеи «равноудаленности».
Другая излюбленная мысль Черного
это сравнительная маломощность крупного
российского бизнеса по сравнению с
зарубежным, особенно с ведущими
транснациональными корпорациями. Это
только российской публике наши крупные
промышленные фирмы и банки представляются
колоссами, но на фоне мирового бизнеса они
выглядят пигмеями. Автор делает исключение
для трех-четырех, максимум пяти компаний,
куда он в принципе должен был бы включить
покинутый им «Сибал». Особенно малы и слабы
компании в нашей обрабатывающей
промышленности. Это важно не только потому,
что в нынешнем виде российский бизнес мало
конкурентоспособен. Сравнительно
небольшие (по мировым стандартам) компании
неспособны на крупные инвестиции, которые
требуются для преодоления экономического
отставания. Отсюда вывод: именно
государство должно принимать специальные
меры для укрупнения российских
промышленных корпораций, для продвижения
их на мировых рынках.
Интересно, что автор призывает не
обольщаться успехами «валютного сегмента»
экономики, т.е. топливных, металлургических
и иных экспортно-ориентированных компаний.
«По мере реализации действительной
открытости российской экономики,
маломощные, взросшие под покровом пусть
хилого, но реального российского
протекционизма экономические структуры
российского валютного сегмента будут
неизбежно переиграны в конкурентной борьбе
и затем перехвачены (скуплены, вытеснены,
обанкрочены) гораздо более мощными и
зрелыми иностранными финансовыми и
производственными корпорациями». Черной
призывает начисто избавиться от наивной
веры в экономическую помощь, которую многие
ждут от Запада, в том числе от западного
бизнеса.
И это пишет предприниматель,
несколько лет стоявший на одной из вершин
валютного сегмента и тесно сотрудничавший
с западным капиталом. Кому-кому, а ему
должно быть виднее. Нынешние наскоки
зарубежных конкурентов на российских
алюминиевых промышленников только
подтверждает этот вывод.
Чтобы не пасть жертвой в неравной
борьбе с иностранным капиталом, по мнению
Черного, необходимо «структурно
перестроить и реинтегрировать
промышленность, торговлю и банковскую
сферу, создав в них крупные структуры,
отвечающие мировым стандартам… России
необходимо иметь около 200 крупных
корпораций с их долей в промышленном
производстве порядка 70%, 5-10 коммерческих
банков с их долей в 70-80% в активах
коммерческого банковского сектора и всего
лишь 10 мощных ФПГ (т.е. финансово-промышленных
групп – С.М.), которые бы взяли под свой
контроль не менее половины промышленного и
банковского секторов».
Черной не исключает и
альтернативного варианта эффективной
экономики России с мощным государственным
сектором (до 50-60 процентов от общей суммы
активов) в сочетании с крупными
корпорациями и ФПГ в госсекторе и за его
пределами. Но душа его лежит ближе к первой
модели, в которой государство, играя
направляющую роль, остается в стороне от
непосредственного участия в
предпринимательской деятельности.
Мы не станем останавливаться на
деталях экономической программы,
предлагаемой Черным. Многое из
рекомендуемых им мер выглядят вполне
разумно и заслуживают внимания
соответствующих правительственных органов.
Только станут ли там его слушать? Дело не
просто в чиновничьем высокомерии, а в
разнице исходных установок. Нынешнему
правительству, составленному из смеси
умеренных и экстремистских либералов, идеи
руководящей роли государства в экономике и
ее многоканального регулирования не могут
не быть чуждыми. В одной из глав Черной
мельком касается корней либерализма,
который он видит в материальном интересе
компаний, связанных с валютным сегментом, а
также его зарубежных контрагентов,
стремящихся к господству на просторах
Евразии Лобби, представляющее эти интересы,
по словам Черного, заинтересовано в
максимальном свертывании всех других
отраслей экономики. «Однако, именно эти
цели раз за разом закладываются в
неолиберальные и неореформаторские
программы российских реформ».
Тут может возникнуть вопрос: а
разве сам Лев Черной не представлял в
недавнем прошлом именно этот валютный
сегмент? Что в таком случае побудило его
занять в своей книге совершенно иную
позицию? На этот вопрос книга ответа не дает.
Можно расходиться с автором в его
видении будущего России, как государства
крупного капитала. Многие читатели
предпочтут другие модели, например
западноевропейский социал-демократический
вариант. Кто-то поддержит модель восточно-азиатских
тигров или китайскую. Но дело не в этом.
Важно другое. Книга Льва Черного ценна,
прежде всего, тем, что показывает гнилость и
вредность либеральной догмы, причем с
позиций крупного капиталиста, который,
казалось бы, должен был бы за эту догму
голосовать руками и ногами. Критика эта к
тому же выдержана в духе высокого
экономического профессионализма, что
придает ей убедительность в глазах
подготовленного читателя.
