Об авторе: Станислав Меньшиков - известный российский экономист, профессор, доктор экономических наук. В прошлом - профессор МГУ, МГИМО, НГУ,
Эразмского университета (Нидерланды) и т. д.. Заведует лабораторией в Центральном экономико-математическом институте РАН. Автор многочисленных научных и публицистических статей и книг.
Станислав Меньшиков является соавтором (причем единственным) знаменитого американского экономиста Джона Кеннета Гэлбрейта. В 2003 году
вышла книга проф. Меньшикова "Анатомия российского капитализма", фрагменты которой можно найти на нашем сайте.
В последние недели в нашей и западной прессе, особенно
олигархической, участились жалобы на растущий в России государственный
капитализм, под которым понимается усиление контроля государства над ключевыми
сферами экономики. Такую тенденцию усматривают, например, в якобы грядущей
национализации по меньшей мере части нефтяного сектора или в акциях Центробанка
по ужесточению мер контроля применительно к частным коммерческим банкам. Явную
панику вызвало также и стремление премьер-министра Михаила Фрадкова внести
элементы планирования в экономическую деятельность правительства. Во всем этом
усматривается отход от неолиберализма, возврат чуть ли не к плановой практике
советского времени, а главное - посягательство на священное право частной
собственности. Пострадает, как считается, бедная Россия, в которую де перестанут
вкладывать капиталы иностранные инвесторы, а отечественные капиталы бегом
побегут за бугор, спасаясь от бюрократической тирании.
Конечно, как всегда, нет дыма без огня. Что "ЮКОС", как вотчина
Михаила Ходорковского, доживает последние денечки, теперь ясно и слепому. Ясно и
то, что у Фрадкова со своими главными министрами финансово-экономического блока
- неолибералами Германом Грефом и Алексеем Кудриным - имеются сильные
противоречия "по аграрному вопросу", иначе говоря, кто кого первым закопает. Тем
не менее, и самый тезис о грозящей бюрократизации экономики сильно преувеличен,
и применение термина "государственный капитализм" нуждается в уточнении.
Дело в том, что новейший российский капитализм, возникший в
1990-х годах на обломках социализма, никогда не существовал в чистом виде и
практически всегда опосредовался деятельностью государства. Так, первоначальное
накопление денежного капитала было многократно ускорено тем, что значительная
часть доходов государственного бюджета была передана в управление избранному
кругу частных банков. Прокручивая бюджетные средства и пользуясь разницей в
темпах внутреннего и внешнего обесценения рубля в условиях жестокой инфляции,
"Менатеп", "Мост", "Онэксим", "Столичный" и несколько других превратились в
первых монополистов российского банковского бизнеса. Именно на такой
государственно-капиталистической основе уже к середине 90-х годов сложилась
пресловутая "семибанкирщина", ставшая главной опорой ельцинского режима в
условиях жесточайшего экономического кризиса.
Чуть позже началось создание при активном участии государства и
первых банковско-промышленных олигархических групп. Обычно этот процесс
связывают с т.н. залоговыми аукционами, в ходе которых банковские монополисты
практически за номинальную плату получили в собственность крупнейшие концерны в
сфере нефтяной и металлургической промышленности. Теперь уже детали этой истории
подзабылись, и многие помнят только факт самой покупки концернов Ходорковским,
Потаниным, Березовским, Абрамовичем, Фридманом, Вексельбергом и другими. Помнят
и малую цену, которую они уплатили.
Но ведь все началось с того, что само государство
президентскими указами создавало указанные концерны в группе отраслей, где
внутренние цены были намного ниже мировых и где заведомо существовала экспортная
рента, т.е. сверхприбыль. Эти концерны создавались как государственные
акционерные общества, подлежавшие продаже в частные руки. Но для их акций не
было ни рынков, ни покупателей. Тогда была придумана хитрая схема. Государство
брало под залог контрольных пакетов этих акций займы у частных банков, якобы,
для покрытия бюджетного дефицита. Но деньги эти были прокрученные, т.е. взятые в
управление у того же государства и ставшие частными, Так, по большому чету,
государство брало деньги взаймы у самого себя, а потом, через год, не будучи в
состоянии отдать кредиты, расставалось с собственностью на заложенные
концерны.
Главный же итог этой операции состоял в том, что государство
как бы само назначало банковско-промышленных олигархов из числа близких и
доверенных людей. Ходорковский, еще раньше получивший добро на свой эксперимент
с "Менатепом" от Михаила Горбачева, в недрах Министерства топлива и энергетики,
где одно время числился заместителем министра, выкраивал будущий "ЮКОС" по
своему вкусу. Потанин непродолжительное время отслужил заместителем
премьер-министра, но достаточное для того, чтобы протолкнуть идею залоговых
аукционов и застолбить за собой приз в виде "Норильского никеля". Березовский
многим помог Ельцину переизбраться в 1996 году, за что не только фактически
возглавил Совет безопасности при президенте, но и получил контроль над
"Сибнефтью" и "ОРТ", поделив его с Романом Абрамовичем. Последний стал также
негласным кассиром президентской семьи президента. А Вагит Алекперов прямо
пересел из кресла замминистра нефтяной промышленности в кресло главного хозяина
"ЛУКОЙЛа", миновав стадию залогового аукциона благодаря скупленным ваучерам.
Таким образом, само государство в лице находившегося у власти
союза "неолибералов" с экономической бюрократией создало тех самых олигархов,
которые и поныне доминируют в экономике и с которыми государство на некоторых
фронтах сейчас сталкивается и даже воюет. Такова была, так сказать, первая глава
российского госкапитализма. Она завершилась финансовым кризисом 1998 года, как
закономерным итогом данного симбиоза государства и олигархов.
С середины 1999 года началась глава вторая, в ходе которой
сложились особые отношения между старыми олигархами и новым президентом
Владимиром Путиным. Символами этих отношений были, во-первых, крайний
либерализм, который исповедовался при одобрении президента главными
экономическими министрами Грефом и Кудриным и советником Андреем Илларионовым,
и, во-вторых, принцип равноудаленности от бизнеса, провозглашенный самим
Путиным. Первое направление было равносильно созданию государством максимально
благоприятного климата для бизнеса. Участие государства в экономике сводилось к
минимуму, т.е. последовательному снижению налогов на предпринимательскую
деятельность и ее освобождению от других ограничений. Если при этом возникали
трудности для казны, то допускалось перераспределение национального дохода в
пользу бизнеса и в ущерб основной массе населения. В сущности, это программа,
которая всецело удовлетворяла олигархический капитал. Единственное возражение в
последние годы с его стороны состояло в том, что этот курс осуществлялся Путиным
чересчур медленно, с оглядкой на популизм.
Описанное базисное взаимоотношение бизнеса и государство также
является разновидностью государственного капитализма. Во-первых, власть
действует всецело в интересах олигархического капитала. Во-вторых, она
воздерживается от действий, которые моги бы хотя бы временно ограничить интересы
олигархии, даже если этого требуют национальные интересы. В-третьих, на практике
сохраняется использование государственного аппарата бизнесом по конкретным и
более широким экономическим вопросам, что предполагает сращивание олигархии и
власти, особенно на региональном и местном уровне. Таким образом, даже в самом
либеральном варианте экономической политике, от государственного капитализма
никуда не уйти.
Другое направление - равноудаленность - всегда отдавало
неопределенностью и внутренней противоречивостью. Путин обещал невмешательство в
дела бизнеса, но это противоречило тезису о создании благоприятного климата,
т.е. предполагало государственный протекционизм. Президент требовал от олигархов
невмешательства в политику, но в капиталистическом государстве ограничение
власти денег всегда считается нарушением основ демократии, признаком
авторитаризма. Капитал признает абсолютизм и тиранию только если без них нельзя
обеспечить его интересы. В современной России, где большинство населения мягко
говоря, недолюбливает олигархов, первая функция власти с точки зрения большого
бизнеса состоит в его защите, а вовсе не равноудаленности от него.
Между тем, в отличие от Ельцина, не вступавшего в конфликт с
олигархами, Путин с самого начала считал их потенциальной угрозой для своей
власти. Раньше всего это проявилось в политической критике, которую
телевизионные каналы, подконтрольные Березовскому и Гусинскому, систематически
допускали в его адрес. Результат известен - оба бывших олигарха потеряли свои
каналы и вынуждены были эмигрировать. Характерно, что в обоих случаях произошел
перевод собственности старых олигархов. Канал "НТВ" перешел от медиа-холдинга
Гусинского под контроль "Газпрома", в свою очередь контролируемого государством,
а в случав с "Первым каналом (ОРТ)" Березовский был вынужден отдать
принадлежавший ему контрольный пакет Абрамовичу, а тот - под управление
Константину Эрнсту "в общественных интересах. Канал "ТВ6" был отобран у
Березовского другими методами.
К концу первого срока президентства Путина сложился и его
конфликт с Михаилом Ходорковским, который, будучи самым богатым человеком в
России, возымел непомерные с точки зрения президента политические амбиции.
Действия властей против "ЮКОСа" и его главных владельцев показали, что
государство в состоянии покончить и с этим олигархом, если оно того
пожелает.
Итак, возникла интересная коллизия. С одной стороны, президент
и правительство продолжали проводить проолигархическую экономическую политику.
Об этом наглядно свидетельствует понижение Единого социального налога (ЕСН) и
проведение непопулярного закона о монетизации социальных льгот, призванного
покончить с самыми основами сохранявшейся до сих пор советской системы
натуральных субсидий. А, с другой стороны, продолжалось наступление на часть
старых олигархических групп, сопровождаемое переделом их собственности.
Вместе с тем, в последнее время появились признаки того, что в
предстоящие четыре года центральная власть намерена пойти значительно дальше в
развитии экономических функций государства. В июле и августе Михаил Фрадков
обозначил новую программу до 2008 года, которая предполагает не просто
достижение определенных количественных показателей в социально-экономическом
развитии (темп роста, соответствующий удвоению ВВП, сокращение числа бедных и
т.п.), но также координацию усилий всех федеральных министерств и ведомств в
едином комплексном плане. Впрочем, слово "план" во властных структурах стараются
не упоминать, опасаясь обвинений в попытках реставрации советского планирования,
Вместо этого применяется новый термин - "нормативный прогноз", который
отличается от обычных прогнозов Министерства экономического развития и торговли
(МЭРТ) тем, что, во-первых, к нему должны подстраиваться все другие ведомства,
а, во-вторых, за его исполнение или невыполнение придется отвечать.
Ясно, что такой подход принципиально отличается, во всяком
случае, по замыслу от прежнего неолиберального подхода, когда МЭРТу и другим
учреждениям достаточно было строить предположения о будущем, не подкрепленные и
не обеспеченные какими-то конкретными действиями и средствами. Известно,
например, что составляемый доселе МЭРТом прогноз роста ВВП на очередной год
зависит главным образом от изменения экспортной цены на нефть. Если в тот или
иной год фактический рост отставал от намеченного, то достаточно было сослаться
на ухудшившуюся конъюнктуру на внешнем рынке, за которую министр Греф,
разумеется, не нес ответственности. Кроме того, прогноз МЭРТа никак не
распределялся по отраслям, т.е. не предполагал конкретных действий отраслевых
ведомств в его поддержку. Теперь же премьер намерен ввести нечто вроде начатков
индикативного планирования, успешно применявшегося во Франции, Японии,
Нидерландах и Норвегии несколько десятилетий назад. Что из этого получится, пока
сказать трудно. Ведь требуется не только координация действий правительства, но
и его активное воздействие на экономику. А до этого пока далеко.
Закономерен вопрос - почему Фрадков вдруг пошел против
преобладавшего до сих пор неолиберального течения? Трудно допустить, что он
поступил так вопреки желанию президента и не согласовал свою инициативу с
Кремлем. А если так, то тогда напрашивается вывод, что несмотря на довольно
быстрый рост ВВП в последние два-три года, Владимир Путин вовсе не удовлетворен
состоянием российской экономики. Его не может не беспокоить продолжающаяся
зависимость от нефтяной иглы. Внезапное резкое падение цен на жидкое топливо
грозит сорвать обещанное им на свой второй срок экономическое процветание, в том
числе и знаменитое "удвоение". Но как на практике избежать последствий
очередного нефтяного срыва, который в свое время нанес чувствительный удар
горбачевской перестройке и способствовал ельцинскому дефолту 1998 года?
По политическим мотивам Путин не мог принять плана Глазьева,
предлагавшего перебросить значительную часть нефтяной ренты в остальную
экономику, хотя в свое время он сочувственно относился к этой идее. Другое дело
- осуществить двойной маневр, который, с одной стороны, передаст под контроль
Кремля часть этой ренты, а, с другой стороны, заставит бюрократию активнее
искать внутренние ресурсы ускоренного роста экономики. "Комплексный план" и
"нормативный прогноз" Фрадкова мыслится, прежде всего, как средство реализации
второй задачи. Взятие же под прямой контроль большого куска нефтяной индустрии в
какой-то мере помог бы справиться с первой задачей.
Таким образом, вовсе не случайно, что почти одновременно с
инициативой Фрадкова по разработке среднесрочного плана развития экономики Путин
назначил своего ближайшего сотрудника и конфиданта Виктора Сечина председателем
совета директоров "Роснефти" и демонстративно принял главу "Газпрома" и другого
приближенного Алексея Миллера, обсудив с ним планы создания большого
государственного нефтегазового холдинга. Отечественные и зарубежные эксперты
единодушно восприняли эти факты, как пролог к передаче "ЮКОСа" под контроль
Кремля.
Значит ли это, что на новом этапе развития государственного
капитализма старым олигархическим группам грозит национализация и сокрушительный
разгром, превращение в придатки государственного индикативного плана? Думается,
что до этого дело не дойдет. Обратите внимание: отношение власти к приватизации
и национализации носит сугубо выборочный, селективный характер. Президент только
что утвердил список государственных предприятий, подлежащих приватизации в
ускоренном порядке. В своем большинстве это предприятия, не приносящие прибыли.
Вместе с тем, президент вовсе не торопится с приватизацией газовой отрасли,
которая высоко рентабельна в своих экспортных операциях. Явно по согласованию с
Кремлем Фрадков на полгода отложил приватизацию электроэнергетики. Во многом
рентабельная, но и стратегически важная империя Чубайса оказалась в подвешенном
состоянии. Кремль прочно контролирует экспорт оружия и алмазную промышленность и
никому не собирается уступать эти много миллиардные финансовые потоки.
Не видно и признаков генеральной ссоры со старыми олигархами.
Ходорковский оказался исключением. Абрамович по-прежнему пользуется
протекционизмом верхов, несмотря на его вызывающие "чудачества". Вексельберг,
выкупивший яйца Фаберже в личную собственность, получает от государства
многомиллионные кредитные гарантии на строительство нового бокситового
комбината. Обласкан Алекперов и его планы сотрудничества с американскими
нефтяными концернами. "Альфа-банк" Фридмана - Авена власть маленько пощипала
было в ходе недавнего явно инспирированного банковского кризиса, да вскоре
отпустила с миром. Олег Дерипаска сопровождал президента в недавней поездке в
Украину. Потанин остается столпом лояльности к высшей власти. "СУРГУТНЕФТЕГАЗ" -
неизменный любимчик власти и даже претендент на какую-то часть "ЮКОСовского"
наследства.
Эта селективность объясняется тем, что Кремль вовсе не
собирается разрушать основы олигархической экономики. Ставя под контроль
указанную выше группу концернов и сфер деятельности, кремлевский бюрократический
клан лишь вписывается в общую структуру олигархии, но отнюдь не ломает ее.
В недавнем прошлом некоторые авторы предсказывали более широкий
передел собственности в пользу "силовиков". Но явных признаков этого пока не
видно. Передел касается только одной старой олигархической группы, и
единственным наследником ее становится бюрократический клан, руководимый из
Кремля. В этом есть своя логика. Во-первых, концентрируя переделенную
собственность в одних руках, Путин создает мощный бастион, противостоящий старым
олигархам, пожелай они сплотиться и пойти по стопам Ходорковского. Во-вторых,
т.н. "инсайдерская рента" от финансовых потоков, контролируемых кремлевской
группой, настолько велика, что вполне может удовлетворить не только верхушку
клана, но и его менее высоких участников. В-третьих, взаимосвязь по капиталу
сплачивает клан, позволяя им сохранять первенствующую политическую силу за
пределами 2008 года
Разумеется, вопрос о возможной дальнейшей экспансии кремлевской
группы за счет поглощения старых олигархических империй не может быть полностью
исключена. В связи с "шалостями" российской приватизации "ЮКОСовская" гильотина
висит над всеми старыми олигархами и не только над ними. Кроме того, события
нынешнего лета показывают, что есть и иные способы поглощения, кроме
расследования приватизационных заговоров и выдвижения непомерных претензий по
неуплаченным налогам. Яркий пример - "Гута банк" с сопутствующей малой империей
зависимых предприятий и фирм. Оказывается, подорвать ликвидность отнюдь не
маленького частного банка и затем скупить его по номинальной цене вполне
возможно, если в операции участвуют крупнейшие коммерческие банки, принадлежащие
государству.
Таковы некоторые особенности новой главы бюрократического
капитализма. Пока Михаил Фрадкоы пугает неолибералов планированием, президент
исподволь строит очередную вертикаль, на сей раз олигархическую.
