Экономическая трансформация: темпы и масштабы

Кеннет Эрроу, лауреат Нобелевской премии по экономике

Статья опубликована в сборнике "Реформы глазами российских и американских ученых", 1996 год, под редакцией акад. О.Т. Богомолова

Мы являемся свидетелями череды замечательных изменений в природе экономических систем, революции, которую впоследствии ретроспективно сравнят с возникновением капитализма из системы феодальных отношений. Для последнего потребовались века, что во многих случаях стало возможным благодаря образованию союза между феодальными землевладельцами и городскими торговцами, в результате чего их естественный антагонизм был приглушен. То, что мы сейчас наблюдаем, — это радикальная трансформация экономик на очень значительной территории земного шара, где население по численности существенно превышает население развитого капиталистического мира (если критерием принадлежности к последнему считать членство в Организации экономического сотрудничества и развития).

Я намерен ограничиться анализом изменений в бывших социалистических странах, называемых, согласно уже устаревающей терминологии, «вторым миром». Но частично революция относится и к «третьему миру». Разумеется, ситуация здесь имеет принципиально иной характер. Большая часть этих стран — бывшие колонии. Даже если господствовавшая страна была абсолютно капиталистической, экономики колониальных стран жестко регулировались — иногда в интересах метрополий, иногда в предполагаемых интересах коренного населения. Все колонии за редким исключением не проявляли признаков самодостаточного экономического развития и наличия основных институтов, характерных для Европы и ее заморских территорий.

Страны «третьего мира», как известно, избирали очень различные пути развития. Многие из экс-колоний пошли по пути экономического планирования, отчасти, конечно, под влиянием советской модели. Практически ни одна из них не избрала политику «laissez faire». Развитые капиталистические страны пережили Великую депрессию как следствие капитализма, и в результате «первый мир», как и «третий», принял на вооружение важные элементы государственного регулирования. Но некоторые из развитых стран сделали шаги, которые, хотя и направлялись правительством, опирались в основном на рыночно ориентированные силы, тогда как другие связали себя с масштабным бюрократическим контролем.

Развитие шло разными путями и с известными нам последствиями. Но я хочу выделить два важных момента: фактор времени и роль удачно выбранного направления государственного регулирования. Даже на «экономическое чудо» Западной Европе потребовалось больше времени, чем нам это кажется. Обращение к истории может оказаться обманчивым, если не соблюдать определенных «мер предосторожности». Годы, которые прожили и выстрадали люди, забываются на фоне достигнутого в конечном счете уровня благосостояния. Кроме того, большинство правительств Европы было привержено той или иной форме планирования (которое, возможно, имело незначительный эффект) и, что более важно, политике полной занятости.

В аналогичной атмосфере более или менее преуспел ряд развивающихся стран. Здесь также стоит указать на фактор времени. Даже в Южной Корее или на Тайване, которые в конечном счете добились впечатляющих успехов, заметное улучшение произошло спустя десятилетия, а не годы. Обе страны, хотя и опирались во многом на рыночные стимулы, без колебаний шли на управление экономикой посредством размещения капитала, предоставления экспортных субсидий и введения защиты отечественного производства.

Я не ставлю перед собой задачу дать полную характеристику прогресса развивающихся стран, поскольку факторов, повлиявших на их относительные успехи и неудачи, немало. Хотел бы подчеркнуть, что радикальные изменения в экономических системах на значительной части Земли начались с 1946 г., а не с 1989 г., что правительства в целом никогда полностью не отказывались от своей экономической роли и что процесс благоприятного экономического развития требует времени. Но время здесь измеряется не поколениями или веками, а десятилетиями, так что человек может надеяться увидеть улучшение еще при своей жизни.

Позвольте мне теперь вернуться к главному вопросу — недавним и текущим изменениям в экономиках стран Восточной Европы и бывшего СССР. Я не буду обсуждать частные проблемы отдельных стран, а сконцентрируюсь на тех аспектах переходного периода, которые могут быть разъяснены с позиции экономической теории. Это осо бенно касается двух главных тем, которые в общем плане уже обозначены, — фактора времени и роли государственного регулирования. Обе эти темы, как будет показано, в действительности взаимосвязаны.

В качестве преамбулы — несколько соображений о системе цен и роли рынков.

Экономисты настаивают, причем вполне справедливо, на высшей эффективности системы цен. Под этим понимается такая система, где фирмы, например, покупают ресурсы и продают готовую продукцию по признанным ценам, уплачиваемым продавцу покупателем. Фирмы должны иметь возможность покрывать свои издержки за счет доходов от собственных продаж, а не за счет, к примеру, субсидий. Цена, которую фирма в этом случае хочет заплатить за ресурсы, регулируется той суммой, в которую фирма их оценивает, тогда как продавец точно так же оценивает продукцию по затратам. Отсюда делается вывод, что когда одна фирма покупает у другой, она в сущности оценивает покупаемый товар не ниже издержек продавца, а значит, любая состоявшаяся сделка улучшает чистое благосостояние общества. В двух словах, это и есть аргумент в пользу того, что механизм цен или рыночная система обеспечивают достижение чистого социального выигрыша.

Аналогичная аргументация применима и к конечным потребителям; в рыночной системе оценка, которую дает потребитель конкретному виду товаров, должна по меньшей мере равняться затратам общества на его производство. Приведенный аргумент требует ряда оговорок, и он должен быть изложен значительно более точно, чем позволяют рамки настоящей статьи, но все же именно в сформулированном тезисе заключена суть довода в пользу ценового механизма.

Рыночная концепция — нечто большее, чем сказанное выше о системе цен. Эта концепция предполагает, что конкретные фирмы и домашние хозяйства сами принимают решения относительно конечной продукции и ресурсов — исходя из цен. В командно контролируемой экономике СССР многие решения за отдельные фирмы принимались центральными министерствами; устанавливались плановые задания по выпуску продукции и ограничения на использование определенных ресурсов. Можно представить себе другую, основанную на ценах, систему командно контролируемой экономики. Но при обычных условиях отдельная фирма знает гораздо больше о возможностях производства и потребностях в ресурсах, чем любое министерство. Следовательно, с точки зрения эффективности, решения должен принимать тот, кто лучше информирован.

Обычно считают, что приватизация обязательно сопутствует рыночной системе. Однако это положение логически выходит за рамки признания ценового механизма или даже рынков. Как известно, вопрос об использовании рынков для функционирования социалистической системы обсуждался в течение длительного времени. Эту идею отстаивали итальянские экономисты Вильфредо Парето и Энрико Бароне перед первой мировой войной, но скорее теоретически, нежели в практических целях. В то время, когда социализм доминировал в Восточной Европе и СССР, некоторые экономисты-сторонники социализма неоднократно настаивали на замене командной системы системой, основанной на ценовом регулировании. Этого не случилось, и я думаю, что время рыночного социализма как идеала безвозвратно ушло, но я бы сказал, что он играет и, вероятно, будет играть существенную роль в переходный период.

Если система цен и рыночный механизм так хороши для достижения эффективности, то почему бы не принять их немедленно? Отменить всякий контроль за ценами. Позволить фирмам устанавливать свои собственные цены в соответствии со спросом и предложением, самостоятельно определять объем производства и потребность в ресурсах. Это то, что в большей или меньшей степени реализовано в Польше, Венгрии и даже в значительной мере в России. Согласно теории, мы должны были бы наблюдать заметный рост эффективности, увеличение производства продукции с тем же количеством труда и капитала.

Однако мы знаем: последние годы вряд ли принесли Восточной Европе и бывшему СССР желаемые выгоды. Без сомнений, здесь действует много факторов, но тот, который я хочу особо выделить, — фактор времени, тесно связан с более глубоким пониманием системы цен и рынков.

То, что я имею в виду под фактором времени, можно сформулировать следующим парадоксальным образом: будущее влияет на настоящее. Это выглядит как нарушение обычных законов причинной связи, однако речь идет только о том, что наши ожидания будущего оказывают влияние на наши же действия в настоящее время. Производственная фирма — это развивающийся институт, у которого было прошлое и который надеется на будущее. Сделанное сегодня отчасти основано на нынешних представлениях фирмы в отношении того, что случится в будущем. Это особенно очевидно в связи с решениями фирмы в вопросах инвестиций: расширять или нет производство, приобретая машины и оборудование, или сворачивать его, распродавая часть дела? Если фирма планирует расширяться, она придает значение тому, какая конкретно продукция будет пользоваться спросом. То, какие машины покупает фирма, также зависит от ожидаемых цен на различные ресурсы: если, например, ожидается повышение цен на энергоносители, фирма будет покупать оборудование, минимизирующее использование энергии.

Сегодняшние показатели определяются основным капиталом, который был установлен в прошлом в соответствии с тогдашними ожиданиями относительно цен и доступности ресурсов и потребностей производства. И текущая деятельность, и инвестиционные планы всей экономической системы зависят от ожиданий будущего.

Радикальное реструктурирование экономической системы предназначено изменить все, что с ней связано. Это означает, что вся система ожиданий будущего будет изменена. Поставки, которые обеспечивались центральным государственным планированием, теперь должны зависеть от поведения рынков, в отношении чего опыта пока нет. Гарантированные рынки перестают существовать. Там, где импортные товары были объектом жесткого рационирования, они могут теперь конкурировать с отечественной продукцией. В СССР и зависимых от него государствах цены на нефть (при ее достатке) были значительно ниже мировых; в итоге энергоресурсы использовались чрезвычайно неэффективно. Теперь российская нефть может свободно продаваться на мировом рынке, и внутренние потребители должны платить за нее ту же цену.

Кроме того, директивные цены отражали скорее политические моменты, чем затраты. Цена на производственное оборудование была занижена, и использование капитала не сопровождалось начислением подходящих процентных ставок. Следовательно, фирмы обладали чрезмерным объемом капитала. Наконец, фирмам реально не нужно было покрывать свои затраты: центральные банки были всегда готовы спасти их от последствий ошибок. По терминологии венгерского экономиста Я. Корнай, бюджетные ограничения в отношении фирм были «мягкими», а не «жесткими».

Все рассмотренные выше ожидания изменяются, причем весьма динамично. И тут мы сталкиваемся с одной из главных экономических целей, которая должна быть достигнута с прекращением существования социалистической командно контролируемой системы. Но это означает, что экономика начинает движение по новому, отвечающему рыночной системе, пути (с капитальным оборудованием, приспособленным к совсем другой перспективе). Она была построена на ожиданиях, которые теперь абсолютно не вписываются в новую картину.

Неудивительно, что экономика, образно говоря, идет в новый мир большего света, спотыкаясь и щурясь. Не следует ожидать, что она сразу воспользуется новыми возможностями, создаваемыми рынками; для этого нужно время. Трудности усугубляются потребностью в институциональных изменениях. Мир рынков отчасти является миром договорных отношений между самостоятельными предприятиями. В частности, кредитные инструменты, облигации, акции, закладные и прочее существенно важны для того, чтобы функционирование рыночной системы развертывалось во времени. Все эти контракты играли в лучшем случае подчиненную роль в экономике, где размещение ресурсов осуществлялось преимущественно центральным плановым органом. Точно так же, как к новым ожиданиям нужно адаптиро-. вать средства производства, необходимо приспосабливать к новым условиям и институциональные предпосылки рынков. И точно так же, как приспособление средств производства требует немалого времени, приспособление институтов является длительным процессом. Их нельзя просто импортировать (как готовые копии) из США или Западной Европы. Предприниматели обязаны уяснить их смысл, сами институты должны пройти адаптационный период.

Я указал на причины, которые объясняют, почему радикальное реструктурирование экономики исключает быстрое достижение конечных результатов, так что надо набраться терпения. Но есть и аргументы в пользу того, что наилучшим с данной точки зрения является постепенный переход к рынку. Ожидания при этом варианте перехода могут меняться эволюционно, а значит, в каждый данный момент количество ставшего ненужным физического и институционального капитала может уменьшаться. Постепенный переход требует контроля, а единственным источником общего контроля над экономикой является государство. История выполнения последним роли регулятора экономической деятельности неоднозначна. Активная роль большинства европейских государств непосредственно после войны не нанесла ущерба развитию соответствующих стран, но она становилась все более ненужной и даже вредной по мере прогресса их экономик.

Контраргументация тезиса о постепенности преобразований идет прежде всего по линии подчеркивания факта дефицита доверия к политике трансформации. Как в СССР, так и у сателлитов предпринималось несколько попыток приблизиться к рыночной (или по меньшей мере к некоей аналогичной) системе стимулов. Но попытки не увенчались успехом, потому что никто не верил в их целенаправленность. Фактически любая фирма, не способная покрыть свои издержки, не без оснований полагала, что она скорее получит послабление (в форме субсидий или кредита), чем пойдет на дно, как того требует рыночная система. (Разве что только в Венгрии проводились несколько более последовательные реформы, и ее переход к рыночной экономике оказался, соответственно, более ровным).

Есть вероятность того, что медленная трансформация окажется обратимой. На каждом ее этапе появляются победители и проигравшие, а последние могут иметь политическую возможность остановить или повернуть изменения вспять. Соответствующие опасения удерживают предпринимателей от принятия долгосрочных обязательств. Инвесторы не желают рисковать, коль скоро вовсе не исключено, что цены на их готовую продукцию будут понижены декретом правительства или что большая часть прибыли будет изъята государством.

Можно заключить: необходима уверенность общества в том, что движение к свободному рынку будет продолжено. Очевидно, что форсированная трансформация внушает подобную уверенность, поскольку она формирует интересы, направленные против развития вспять. Однако, как мы видели, быстрым преобразованиям сопутствуют, мягко говоря, серьезные трудности.

Важно иметь в виду и то, что большинство считает первой необходимостью для рыночной реформы приватизацию производства, передачу фирм в частные руки. Разумеется, приватизация в соответствующих институциональных условиях обеспечивает жизнеспособность рынков. Можно принять как должное, что приватизация большей части промышленности является долгосрочной потребностью с точки зрения создания устойчивой системы рынков. Но следует тщательно выверить темпы приватизации и, что, возможно, еще важнее, пути ее осуществления.

Приватизация важна не только для поддержания рынка: сам приватизационный процесс усиливает доверие к полноте рыночной реформы. Стоит только приватизировать промышленность, и в обществе усиливаются рыночные интересы и антиэтатистские настроения.

Но все эти аргументы за приватизацию не означают, что государственную экономику можно приватизировать за короткое время, скажем, за два или три года. И вновь проблема в том, что мы здесь говорим о передаче капитала, т.е. в данном случае не о специфических средствах производства, а скорее о капитале как аккумулированных сбережениях. Если под приватизацией понимать продажу по справедливой цене, становится ясно, что быстрая приватизация невозможна: отсутствуют должные резервы покупательной способности для приобретения основных активов экономики. Очевидно, для выкупа заводов и основного капитала экономики потребовалось бы много лет.

Есть и вторая причина, по которой продажа по справедливым ценам должна быть длительным процессом. В условиях быстрого перехода к рынку четко сформулированного понятия справедливой цены не существует. Чтобы оценить производственное предприятие, необходимо сформировать определенные ожидания в отношении его будущей прибыльности, а значит, и цен, которые будут преобладать в экономике. Но в переходный период база для этих ожиданий отсутствует. В хорошо развитой экономике свободного предпринимательства прошлое является ориентиром для будущего. Но при переходе к свободному предпринимательству априори понятно, что будущее может очень сильно отличаться от прошлого. Следовательно, неизбежна огромная неопределенность относительно стоимости фирм, и их продажа в значительной мере оказывается делом случая. Нет поэтому никаких оснований полагать, что собственность фирм окажется в руках, наиболее способных обеспечить их эффективное функционирование.

Третье обстоятельство, которое препятствует приватизации: структура промышленности, особенно тяжелой, была приспособлена к командно контролируемой экономике и часто не отвечает требованиям рынка. Социалистические фирмы нередко являлись монополиями — хотя бы региональными: такое положение упрощало управление в условиях централизованно планируемой экономики. Но монополия несовместима с наилучшей работой рыночной системы, где конкуренция служит удержанию цен на уровне, близком к уровню затрат, и наказывает за технологическую отсталость.

Монополизация не является единственной структурной проблемой социалистической организации производства, но мне хочется обратить внимание на следующее: приватизация, особенно капиталоемкой промышленности, требует огромной подготовительной работы в форме того, что принято называть реструктурированием.

Итак, приватизация существенна для рыночной системы в долгосрочном плане и помимо этого обеспечивает необходимое доверие к необратимости движения к рыночной системе. Но это, — с одной стороны. С друго'й, приватизация рождает много проблем. Фактически ее можно проводить только умеренными темпами по трем причинам: сбережения, необходимые для частного приобретения производств, аккумулируются очень медленно; потребуется время для того, чтобы рынок заработал достаточно хорошо, позволив определить реальную продажную цену фирм; производственный сектор предстоит реструктурировать до начала его распродажи.

Я так остро сформулировал эту дилемму, чтобы указать на необходимость выдвижения ряда соображений относительно того, как избежать трудностей или хотя бы свести их к минимуму. Мы должны уходить от мысли, что все отрасли экономики требуют к себе одинакового подхода. Сложности на пути создания рынков и приватизации промышленности неодинаковы для всех видов производственной деятельности. Политика перехода к рынку и частному предпринимательству должна учитывать эту дифференциацию и использовать ее.

Более конкретно: самые серьезные приватизационные проблемы возникают в капиталоемких отраслях промышленности; величина накопленного частного капитала, необходимая для их покупки, максимальна. Потребность в реструктурировании является более острой для тяжелой промышленности, чем, скажем, для розничной торговли. В сфере услуг легче двигаться к частной собственности, особенно там, где это связано с распределением и торговлей; в легкой промышленности легче, чем в сталелитейной или автомобильной. Следовательно, нужно сконцентрироваться на приватизации прежде всего этих более доступных для нее отраслей.

Иными словами, первыми приватизируемыми отраслями промышленности должны стать те, где потребности в капитале на единицу продукции низки и где более значительно прямое участие предпринимателей в текущих делах предприятия. Фактически в отношении таких отраслей термин «приватизация» не вполне подходит. Проблема ведь не сводится к тому, чтобы взять существующие госпредприятия и продать их. Мы наблюдаем и будем продолжать наблюдать, как создаются и приступают к производству новые фирмы. Предприниматели откроют новые рестораны, магазины и оптовый бизнес. В ряде случаев они, несомненно, выкупят физические активы госпредприятий, но это не столь уж существенно.

Иногда забывают, что при капитализме расширение и даже поддержание на прежнем уровне предложения часто принимает форму вхождения в отрасль новых фирм, а не развития или простого воспроизводства старых; это относится в особенности к мелкой и низкокапиталоемкой промышленности. Таким путем могут появляться новые идеи и новые управленческие навыки. Большее число рабочих мест создается именно в новом и расширяющемся малом бизнесе. Кроме того, не следует тщательно планировать развитие менее капиталоемких производств в переходный период. Государство призвано содействовать созданию подходящей инфраструктуры в области те лекоммуникаций и транспорта и прежде всего развертыванию современной кредитной системы. Оно также должно стремиться к продаже принадлежащих ему предприятий в менее капиталоемком секторе и к сдаче в аренду или реализации площадей под коммерческую деятельность.

Этот процесс упрощается (во всяком случае в Восточной Европе и бывшем СССР) тем, что на торговлю, распределение и легкую промышленность должного внимания не обращали. В марксистской идеологии материальное производство возвышалось над распределением, а тяжелая промышленность — над легкой. В результате инвестиции в эти запущенные отрасли могут оказаться высокопродуктивными.

Если не мешать естественному процессу развития тех отраслей, которые нуждаются в малых капиталовложениях и большом предпринимательском опыте, текущий поток сбережений пойдет преимущественно в производственную деятельность, а не в приобретение собственности в тяжелой промышленности. Это поможет государству аккумулировать значительные капиталы.

И все же остается проблема окончательного перехода тяжелой промышленности в частные руки. Этот процесс, как я уже отмечал, будет по необходимости медленным, но он должен идти. По моему мнению, его следует регулировать согласно тем же основополагающим принципам, что и в менее капиталоемком секторе, хотя и в соответственно более длительном временном масштабе. При этом приоритетная задача — не передача имеющихся капитальных активов и предприятий в частные руки, а постепенная замена их новыми активами и новыми предприятиями.

Даже в тяжелой промышленности основные активы и методы производства со временем меняются. Есть все резоны считать, что существующие активы и предприятия не найдут себе места в будущем. Это в особенности верно в переходный от социализма период, когда, что тоже уже отмечалось, неверная мотивация приводила к крайне неэффективной структуре капитала. Наиболее показательным является опыт Германии. Даже в условиях, гораздо более благоприятных для упорядоченной приватизации, чем где-либо еще в бывшем социалистическом мире, решающая часть оборудования Восточной Германии превращается в лом. Только земля и некоторые сооружения имеют ценность.

Таким образом, я предвижу, что по мере роста менее капиталоемкого сектора прибыль, получаемая последним, будет становиться достаточной для создания новых фирм в тяжелой промышленности. Возможно, предприятия легкой промышленности вольются в тяжелую; возможно, возникнут новые фирмы, которые будут опираться на капитал, накопленный в легкой индустрии и торговле. В процессе развития «новички», интегрируемые в тяжелую промышленность, сочтут целесообразным купить некоторые заводы и оборудование у прежних предприятий этой отрасли, но им явно придется закупать и более новое оборудование. Я ожидаю, что последний вариант будет преобладать.

Разумеется, многие элементы тяжелой промышленности фактически окажутся жизнеспособными и полезными составляющими новой экономической системы. Управление этой индустрией в весьма продолжительный период, предшествующий ее полному переходу в частные руки, должно дать тем ее предприятиям, которые имеют подходящие основной капитал и управленческий персонал, шанс выступить конкурентоспособными единицами в условиях частной собственности.

Подведу итоги. Первое приватизационное наступление надлежит развернуть в торговле и легкой промышленности, используя возможности свободного вхождения в эти отрасли предпринимателей, которые прямо или косвенно финансируются из текущих сбережений. В долгосрочном плане прибыль, полученная в этом секторе, будет использована для финансирования вхождения новых предприятий в тяжелую промышленность. Тем временем последняя должна быть реструктурирована в жизнеспособные действующие фирмы. Такое реструктурирование призвано послужить достижению ряда целей. Фирмы должны стать по мере возможности конкурентоспособными, эффективными и хорошо управляемыми экономическими единицами, готовыми для приватизации к моменту, когда окажутся прибыльными. Правительство поначалу обязано удерживать их в своем владении на основе корпоративного соучредительства, постепенно, по мере подготовки соответствующих условий, продавая свои пакеты акций в частные руки.

Каждая фирма должна изыскать ресурсы на реструктурирование, а правительство обязано быть готовым прекратить работу устойчиво несостоятельных предприятий. Этот процесс призван привести к созданию модернизированной тяжелой промышленности, эффективно производящей те товары, которые действительно полезны для экономики и потребителей. На это требуется время (по меньшей мере десятилетие), и правительству придется сыграть ряд главных ролей, среди которых — обеспечение частного сектора физической и институциональной инфраструктурой и управление приходящей в упадок частью тяжелой индустрии.

По теме:
Джеймс Тобин, нобелевский лауреат “Вызовы и возможности”
Лоуренс Клейн, нобелевский лауреат “Что мы, экономисты, знаем о переходе к рыночной системе?”
Нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц против российских либералов
Раздел Обращения экономистов к правительствам РФ
Д. Розенберг "Девальвация рыночной "системы верований"(о книгах Р.Каттнера и У.Грейдера)"
К. Мюллер, А. Пикель “Смена парадигм посткоммунистической трансформации”
Что такое современный рынок? (встреча в редакции с американскими экономистами)
Милтон Фридмен даёт советы
А.В. Лукин "Демократизация или кланизация? Эволюция взглядов западных исследователей на перемены в России "
И.Г. Минервин "Зарубежные исследователи о путях трансформации российской экономики: многообразие подходов, сходство выводов"
В. Полтерович "На пути к новой теории реформ"
В. М. Полтерович "Кризис экономической теории"