П. Авен, А. Кох. «Революция Гайдара. История реформ 90-х из первых рук»
А.К.: Но изначально команда не претендовала на власть?
А.Ш.: Я помню хорошо подход, который мы использовали для «захвата» командных высот, которые надо занять. Решали, например: ни в коем случае не делать отдельно Министерство финансов и Министерство экономики. Почему? Потому что на пост министра финансов Гайдар может пойти, это как бы уже сложилось, а на месте министра экономики может оказаться, условно говоря, «красный директор», и тогда конфронтация неизбежна. Поэтому мы объединили Министерство экономики и финансов и минимизировали потенциальные конфликты.
Другой пример: я был министром труда, но был еще Госкомитет по занятости. Слили Министерство труда и занятости и Госкомитет, создав при министерстве Комитет по занятости. Таким образом, вообще-то, была и административная реформа одновременно проведена, чтобы не было конкурирующих структур, которые имели бы право на одни и те же темы высказывать различные точки зрения.
Мы с Лешей Головковым много времени посвятили этой структурной реформе. Идея была уменьшить правительство, сделать его более компактным, имея в виду в том числе и то обстоятельство, что у нас есть ограниченное число людей, которых можно было продвинуть на ключевые посты. Во-первых, объединенные министерствами самостоятельные госкомитеты и другие ведомства превратились в комитеты при министерствах, а их руководители стали занимать должности заместителей министров. Во-вторых, мы привлекали «буржуазных», вернее, советских спецов, которые, будучи наняты нами (тот же Анисимов из Госснаба), были бы на нашей стороне. Это была демонстрация того, что правительство — вполне понятное Верховному Совету: назначая на второстепенные посты людей, которые их и так занимали либо были первыми замами, мы демонстрировали лояльность системе.
То есть нельзя сказать, что мы не боролись за власть. Мы ее взяли столько, сколько в тот момент было возможно. Взять всю власть тогда было за пределами реальности. В результате сложилась ситуация, которая позволила взять ответственность за социально-экономическую политику (сколько было возможно), в том числе благодаря административной реформе — я считаю, самой удачной из всех последующих административных реформ...
П.А.: Ты рассказываешь о тактике, а общее настроение состояло в том, чтобы получить только экономические рычаги.
А.Ш.: Да, хотя бы экономические рычаги.
А.К.: То есть и речи не было о том, чтобы получить контроль над СМИ, политическими ведомствами?
А.Ш.: Нет, это было нереально. Даже мысли не было о том, что на политику тоже надо замахиваться.
Правительство камикадзе
П.А.: Как ты думаешь, почему мы вели себя так скромно? Или, наоборот, нескромно? Не уделяли большого внимания вопросам власти? Не придавали значения этому?
А.Ш.: Я думаю, одна из причин была в настрое этого правительства. Мы ведь убеждали не только себя, но и в том числе Бурбулиса и Ельцина, что мы пришли разгребать авгиевы конюшни и делать непопулярную черную работу. Эту работу за нас никто не сделает, потому что за нее никто по головке не гладит и нас вып...ят из этого правительства через год максимум, а то и к весне.
П.А.: Судя по дальнейшей политической карьере Чубайса или твоей, это было...
А.Ш.: На самом деле считалось, что мы — правительство камикадзе. Мы полагали, что Гриша Явлинский и Женя Сабуров никогда не согласятся на то, чтобы сделать черновую работу типа либерализации цен и уйти.
А.К.: Под улюлюканье толпы...
А.Ш.: Да. Вот мы такие. Мы-то дело пришли делать, нам политические посты не нужны. Ты, Шохин, социальный блок возглавляешь, наверное, ты первый вылетишь. Социальные последствия — они сразу скажутся. И действительно...
П.А.: «Да, я первым вылечу», — отвечал Шохин.
А.Ш.: Хрен тебе. Я хитрый...
А.К.: Фарисейство, позы. Вряд ли обычному человеку вообще нравится мессианская функция, потому что в конце ее — крест.
П.А.: Алик, я на самом деле не думаю, что мы были готовы на Голгофу крест тащить, я думаю, что по зрелом размышлении это был прием, прием захвата власти: мы идем временно, ребята, не волнуйтесь. Вы вернетесь, мы только сейчас разгребем немного конюшни, и вы все в белом придете и нас либо в трюм скинете, либо за борт. И на самом деле в это многие поверили!
А.Ш.: Включая самих членов команды.
П.А.: Сами члены команды первыми и поверили... Некоторые, не все...
А.Ш.: Ладно, Петь, это ты сейчас такой умный. Как будто ты 20 лет назад был такой же, как сейчас, опытный и циничный... Может быть, в глубине души никто в это мессианство и не верил... Но политика была для нас занятием новым. Не было ощущения, что в политику надо идти всерьез и надолго. Казалось, в нее можно сходить, а потом уйти... Со многими, кстати, так и случилось.
П.А.: Лукавство.
А.Ш.: Сходить в политику?
П.А.: Я о камикадзе.
А.Ш.: Могу точно сказать, что ситуация изменилась, когда мы весной 1992 года подавали в отставку на съезде, когда нас обидел Хасбулатов...
П.А.: Подробнее этот эпизод рассмотрим...
А.Ш.: Посмотрите подробно хронику этого события, когда Бурбулис дает команду, все встают и уходят. Замедленную съемку если сделаете, то увидите, что сразу после слов Хасбулатова я начинаю собирать портфель. У меня бумаг было много. После этого Гена дает команду. Я к тому времени уже собрал портфель...
П.А.: Ты просто начал собирать портфель, это не связано с хамством Хасбулатова.
А.Ш.: Нет, связано, потому что подумал: будет какое-то хамло нас костерить! Так вот, когда мы весной 1992-го подавали в отставку — это уже другая ситуация... В ноябре 1991 года мы были уверены, что мы правительство камикадзе. А уже в апреле 1992-го, когда мы дружно подавали в отставку, в реальности никто не хотел уходить. Единственный человек, который все серьезно воспринимал, — покойный Титкин67: «Ребят, нет, я в отставку не собираюсь». Никто не собирался в отставку! Это был механизм политического давления на съезд, а он единственный, кто испугался.
П.А.: Когда я написал заявление... В конце 1992 года...
А.К.: Я помню, ты мне рассказывал о том, что вы сговорились все вместе написать заявления и с этим решением разъехались по домам. А когда ты написал заявление, то выяснилось, что ты был единственным...
П.А.: Писать никто не хотел. Более того, я Сашу уговаривал вместе со мной идти в бизнес...
А.Ш.: Я дурак, конечно. Как я себе теперь кусаю локти!
П.А.: Я, кстати, написал заявление не потому, что мы договорились. Я просто посчитал, что с меня хватит. К тому же все равно Черномырдин меня уволит.
А.Ш.: А я до сих пор все мечтаю уйти в бизнес и начать зарабатывать деньги... Но я хочу зафиксировать, что, когда мы весной 1992-го подавали в отставку, только один человек поверил, что это серьезно.
А.К.: И испугался.
А.Ш.: И испугался. Остальные считали, что это хитрый ход, мощный фактор давления, никуда депутаты не денутся...
П.А.: Так и оказалось на самом деле.
А.Ш.: Мы уже действительно стали обладать реальными какими-то рычагами управления, и не только экономикой. Это во-первых.
П.А.: И понимать, как это работает.
А.Ш.: Да, как работает. Во-вторых, Ельцин еще имел чрезвычайные полномочия, он еще полгода имел право принимать указы, имеющие силу закона. Глупо было не воспользоваться этой ситуацией и не идти дальше, пока еще было возможно.
А.К.: Бурбулис говорит, его сильно удивило то, что вы оказались способны на такой смелый шаг, как коллективная отставка. И Ельцин, кстати, тоже сильно удивился. И даже был в некотором замешательстве.
А.Ш.: Ход сильно удивил его, но в то же время он ему понравился. У меня такое впечатление сложилось, что он понял, что ребята-то его менталитета, что они не какие-то там академические ученые, очкарики, что они в состоянии на серьезные политические действия...
<< [1] ... [27] [28] [29] [30] [31] [32] [33] [34] [35] [36] [37] [38] ... [112] >>
