О. Мороз. «Хроника либеральной революции»

Надо заметить, обычные граждане, не имеющие отношения к торговле, без особой симпатии относятся к протестам тружеников прилавка. За годы Советской власти они много натерпелись от «торгашей», прекрасно знают, что самая захудалая продавщица всегда живет припеваючи, катается, как сыр в масле. Вечный советский дефицит ей только на руку: благодаря ему она царица, она властвует над окружающими, помыкает ими как хочет, а потому нисколько не заинтересована, чтобы ситуация в торговле изменилась, чтобы на прилавках появились товары. К тому же и среди простых людей многие понимают: за всей этой демагогией о первоочередных правах трудовых коллективов скрываются интересы номенклатурных приватизаторов.

Соцопросы четко фиксируют эту разницу в настроениях и устремлениях. Так, согласно опросу, проведенному в начале апреля социологами Иркутского университета, 67 процентов работающих в госторговле — против приватизации, в то время как 60 процентов населения Иркутска считает, что магазины необходимо приватизировать.

Как бы то ни было, приватизация набирает обороты. Согласно сообщению Госкомимущества, опубликованному 24 апреля, число заявок на приватизацию растет очень быстро: если на январь их было подано менее полутора тысяч, то на март — свыше 11 тысяч. Если к началу года от приватизации поступило всего 200 миллионов рублей, на март сумма выросла уже почти до двух миллиардов. Прогноз на 1992 год — 92 миллиарда.

Свыше 70 процентов продаж госсобственности приходится на сферу торговли, общепита, услуг. Но в приватизацию постепенно втягиваются и товаропроизводящие отрасли — легкая, пищевая... К сожалению, наиболее распространенный ее способ — тот самый выкуп имущества по договорам аренды. Средняя цена продаж по такой схеме — 800 тысяч рублей. Это в 10 раз меньше, чем при открытом аукционе или коммерческом конкурсе.

Что скажет ВС

Острая борьба за и против чрезмерных прав трудовых коллективов при приватизации, а на самом деле за и против его номенклатурного варианта развернулась в конце мая — начале июня, когда Верховный Совет не торопясь начал рассматривать поправки к Закону о приватизации и ее программу на 1992 год (как вам нравится: миновало уже почти полгода, а люди только еще начинают обсуждать, что и как в этом году делать; среди прочего, эта неторопливость объяснялась, конечно, еще и тем, что отсутствие соответствующих нормативных актов позволяло многим депутатам и связанным с ними «заинтересованным лицам» ловить рыбу в мутной воде давно идущей стихийной приватизации).

Ожесточенная дискуссия произошла на заседании ВС 29 мая. Согласно правительственной программе, приватизация могла осуществляться в двух вариантах, причем и в том, и в другом трудовым коллективам предоставлялось льготное право на выкуп части акций по остаточной стоимости. Вместе с тем учитывались и права местных органов власти, а также сторонних граждан.

Более всего эти варианты не устраивали директорское лобби, представленное фракцией «Промышленный союз». «Директора» усмотрели в них урезание своих прав на приобретение госимущества. Было выдвинуто требование, чтобы проект программы отправили на доработку, причем проводил бы ее не Комитет по реформам, а подконтрольный «директорам» Комитет по промышленности.

Резко против рассматриваемых документов выступил также оппозиционный блок «Российское единство».

Дело было отложено на неделю. В качестве компромисса рассмотреть предложенные поправки поручили обоим комитетам — по реформам и по промышленности, — а также Комиссии по социальной политике.

Комментируя это решение парламента, Гайдар твердо заявил: «Мы будем действовать в русле принятой программы приватизации». Имелось в виду, разумеется, — принятой правительством и утвержденной президентом.

Бурными были и дебаты на следующем заседании — 5 июня. Оппозиция вновь попыталась не допустить принятия обсуждаемых документов. В перерыве между заседаниями блок «Российское единство» организовал пресс-конференцию. Выступившие на ней депутаты в очередной раз потребовали при приватизации отдавать приоритет трудовым коллективам. Один из лидеров блока, Владимир Исаков, предупредил:

— Парламент стоит на пороге принятия чрезвычайно опасного решения... Правительство совершенно произвольно, без серьезного обсуждения выбрало идеологию приватизации — идеологию, рассчитанную на максимальное распыление собственности и ее передачу не трудовым коллективам, а посторонним инвесторам и собственникам... Мы считаем, что это приведет к социальному взрыву в трудовых коллективах, которые сочтут себя обманутыми такой моделью приватизации.

Ясное дело, стремление правительства не отдавать все на откуп трудовым коллективам (а на самом деле — директорам) открывало перед оппозицией широчайший простор для социальной демагогии. И, как всегда в таких случаях, она не преминула им воспользоваться, поставив во главу угла вопли о том, что правительство-де «ущемляет права трудящихся».

Несмотря на столь активное противодействие, поправки в Закон о приватизации — причем весьма полезные — были все же приняты, но программа на 1992 год вновь отложена.

Выступая на брифинге 8 июня, Анатолий Чубайс выразил удовлетворение этим обстоятельством. Вместе с тем он высказал опасение, что на заседании ВС 11 июня, где в очередной раз будет обсуждаться программа приватизации, оппозиционеры постараются взять реванш. По словам Чубайса, оппозиция вполне может попытаться заблокировать наметившийся курс «на подлинно народную приватизацию», в которой смогло бы поучаствовать все население, а не только трудовые коллективы, чьими интересами прикрываются противники правительственной программы.

Отвечая на обвинения оппозиции, будто программа приватизации ущемляет интересы трудящихся, глава Госкомимущества заметил, что в этой программе предусмотрен целый ряд льгот для трудовых коллективов, чего не было ни в одной стране, осуществлявшей приватизацию. «При проведении приватизации мы стремимся к справедливости и эффективности», — сказал Чубайс.

Между делом замечу, что именно недостаточно справедливый характер осуществленной в России приватизации был и остается излюбленной темой всех ее противников и критиков.

В принципе, Чубайс согласился, что правительственная программа, конечно, не идеальна. Идеальная программа должна предусматривать целый комплекс мер по демонополизации, социальной защите населения, допуску иностранного капитала, но ее разработка и внедрение потребует около пяти лет, а «такого времени у российского правительства уже нет».

Приватизация «по-депутатски»

Опасения Чубайса оказались не напрасны — 11 июня оппозиционерам в самом деле удалось всунуть в программу приватизации в дополнение к двум предложенным правительством вариантам приобретения акций приватизируемого предприятия еще и третий. Согласно этому варианту (в принятой программе он шел под номером два), членам трудового коллектива предоставлялось право преимущественного приобретения 51 процента акций по остаточной стоимости. Как писал впоследствии Гайдар, «за этим шагом слышалось еще не угасшее эхо большевистского «заводы — рабочим», обернувшегося впоследствии всевластием бюрократии, стремлением спрятаться от суровых реалий рынка за спину трудовых коллективов; и не удивительно, что структура собственности приватизированных по этому варианту предприятий приобрела характерные черты промышленных колхозов».

Естественно, возникает вопрос: разве нельзя было попытаться как-то предотвратить это «промышленно-колхозное» строительство? Может быть, следовало предельно обострить ситуацию, — допустим, как тогда на VI съезде угрозой отставки. Либо на время вообще приостановить приватизацию, неизбежно вызвав тем самым широкий социальный протест: многие ведь уже втянулись в процесс приобретения собственности, жаждут ее получить. Наконец стоило, возможно, прямо призвать на помощь президента...

Гайдар:

«Правительство оказалось перед выбором: упорно стоять на страже чистоты замысла, затормозив процесс распределения прав собственности, или согласиться с искажающими план корректировками, понимая, что формирующаяся структура собственности будет далека от оптимальной. Потеря темпа для нас — непозволительная роскошь, и мы идем на уступки, которые разблокируют движение механизма приватизации, во многом предопределившее дальнейшее развитие экономических реформ в России».

Вот так в действительности обстоит дело с «приватизацией по Чубайсу». С гораздо большим основанием ее следовало бы назвать «приватизацией по-депутатски». Во всяком случае — имея в виду большинство просчетов и огрехов, заранее заложенных в порядок ее проведения.

ГЛАВНЫЙ АГРАРИЙ — ГЕНЕРАЛ РУЦКОЙ

Вице-президента бросают на село

Надо сказать, реформаторам противодействовала не только оппозиция. Сам Ельцин делал подчас весьма странные, опрометчивые шаги. Так, с подачи того же Бурбулиса он зачем-то «бросил» на аграрную реформу... генерала Руцкого — соответствующий указ был подписан 26 февраля. Первым предположением было: тут сказалась распространенная еще во времена Политбюро манера поручать сельское хозяйство попечению ни на что другое не пригодных партфункционеров. Чтоб не путались под ногами.

Однако если в те, советские времена это не влекло за собой каких-то катастрофических последствий, поскольку эта область — колхозное сельское хозяйство — все равно была в безнадежном состоянии, — то теперь, когда правительство собралось проводить на селе энергичные реформы, назначение подобного «куратора» являло собой совершенно убийственный шаг.

Гайдар:

«Мы с огромным трудом действительно начинаем разворачивать аграрную реформу. Приняты важнейшие указы президента. Начинается реорганизация колхозов и совхозов, создаются фонды перераспределения земли, мы поддерживаем формирование фермерского сектора. И вот сейчас всю эту сложнейшую, политически конфликтную работу поручить человеку, который ни уха, ни рыла в ней не смыслит и у которого решительность сочетается с дремучим невежеством... Все это слишком большая цена за нейтрализацию его политических амбиций...»

В принципе, будь на то его желание, Руцкой мог бы, конечно, подключиться к работе правительства, помочь ему своим статусным весом вице-президента, где-то что-то посоветовать, где-то что-то подправить, однако новый агрокуратор, движимый этой самой своей безграничной амбициозностью, все желал сделать по-своему. К тому же, мы знаем, к этому времени он уже определился как решительный противник гайдаровских реформ (то, что Ельцин, назначая Руцкого сельскохозяйственным куратором, закрыл на это глаза, — пожалуй, самое удивительное).

Выдвинув несколько «гениальных» идей, вице-президент со свойственной ему вулканической энергией бросился их осуществлять. Одна из идей — привлечь к аграрной реформе ВПК и армию. С экономической точки зрения затея была довольно сомнительной: даже если бы удалось соединить усилия двух в ту пору безденежных сфер — АПК и ВПК, — деньги от этого никак не могли бы появиться. Тогда Руцкой бросился искать иностранные инвестиции, раззвонил повсюду, что в преобразовании сельского хозяйства ему готовы помочь банки Англии, Германии, фирмы Австрии, Италии, Японии... Однако вскоре выяснилось, что обещанные инвестиции существуют в основном лишь на уровне разговоров и обещаний. Иностранцев российская сельхозпродукция мало интересовала. Больше интересовали сырьевые, топливные ресурсы. Все ограничилось созданием нескольких совместных предприятий...

Киббуцы в Ростовской области

Другая идея Руцкого — на первом этапе, опираясь на эти самые зарубежные инвестиции, поднять сельское хозяйство Юга, а уж потом распространить достижения на всю страну. «Растаскивая ресурсы по всей России, — говорил Руцкой, — нам не решить проблему снабжения республики продовольствием».

Он отправляется в поездки в Ростовскую, в Курскую область, в Калмыкию, где рассказывает о своих грандиозных планах и примеряет их к местному сельскохозяйственному ландшафту.

Мой коллега по «Литературной газете», ростовский корреспондент Владимир Фомин так описывал посещение вице-президентом тамошних краев:

— По Ростовской земле Руцкой передвигался исключительно в вертолете, даже если куда-то на машине можно было за полчаса доехать. А если учесть, что его сопровождали еще несколько «вертушек» с начальством, грохот от передвижения этой кавалькады стоял невообразимый. Местные жители не знали, что и подумать. А в остальном все было, как в старые добрые времена — хлеб-соль, пробежка по поселку, предприятию или животноводческой ферме, короткие встречи в красном уголке с представителями коллектива, в большинстве случаев — опять-таки с начальством. При этом все поглядывают на часы — впереди другие поселки, фермы, встречи. Что дают эти визиты? Может быть, вице-президент желает узнать мнение крестьян о ходе земельной реформы, выслушать их предложения? Но еще в Ростове, в аэропорту, только сойдя с трапа самолета, он заявил, что приехал с готовым предложением создать на Юге России агрокорпорацию с участием предприятий Тюменской области, израильского и египетского капитала, заинтересованных в сырье, лесе, топливных ресурсах. Впишутся ли в эту модель нарождающиеся самостоятельные хозяева-крестьяне? Не станет ли новое агрообразование монстром, подобным нынешним АПК? Эти вопросы могли бы задать Руцкому ростовские фермеры, но вот незадача, — встреча с ними из программы поездки почему-то вылетела. Случайно? И случайно ли среди лиц, сопровождавших вице-президента в путешествии по области, не оказалось президента Ростовской областной ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств? Генералам милиции и МБ в вертолетах место нашлось, а ему — нет.

Стиль Руцкого во многом напоминал стиль Хрущева. Как Никита Сергеевич, восторгаясь достижениями американского кукурузного фермера Гарста, тут же загорелся перенести эти достижения на советскую почву, так и Александр Владимирович, посетив в Израиле киббуц «Гват» и, соответственно, тоже испытав восхищение, вознамерился учредить что-то вроде киббуцев на Дону (единственным опасением было — в области много казаков, и они «могут не понять»).

<<   [1] ... [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] [20] ...  [98]  >>