О. Мороз. «Хроника либеральной революции»
«Видимо, это самая серьезная из ошибок, которые я допустил в 1992 году, — вспоминал позднее Егор Тимурович. — Утвержденный Верховным Советом, Геращенко действительно довольно быстро показал себя квалифицированным управленцем, сильным организатором. Банк при нем стал работать намного более четко, слаженно, снизились сроки прохождения платежных документов. Но все это перекрывалось одним фундаментальным негативным фактом: Виктор Владимирович категорически не был готов понять аксиомы банковского управления экономикой в условиях инфляционного кризиса. Он был искренне уверен в том, что, увеличивая темпы роста денежной массы с помощью эмиссии, можно поправить положение в экономике. Много раз впоследствии слышал от него примерно следующее рассуждение: ну, смотрите — цены выросли в четыре раза, а денежная масса только в два, значит, денег в экономике не хватает, производство падает именно из-за нехватки денег, давайте увеличим темпы роста денежной массы, предоставим кредиты республикам, предприятиям. Спорил с ним, приводил контраргументы, доказывал порочность подобной политики, доказывал общеизвестное — падение спроса на деньги как раз и является естественной реакцией на инфляционный кризис, масштабную денежную эмиссию. Но переубедить человека, у которого сложились твердые, укоренившиеся представления о взаимосвязях в рыночной экономике, очень непросто. Внутренне он не мог принять иную точку зрения».
Телеграмма Геращенко
Уже через неделю после своего назначения новый и.о. председателя Центробанка заявил в интервью «Независимой газете», что, по его мнению, правительство совершает ошибку, «пытаясь кинуть все силы на снижение уровня инфляции» и «забывая о поддержке промышленности России». То есть не предоставляя госпредприятиям кредитов, которые они требуют. Стало ясно, что вскоре они получат эти кредиты от самого Геращенко.
И в самом деле, 28 июля Центробанк разослал на места телеграмму, в которой излагались меры, призванные ликвидировать так называемый кризис неплатежей, достигший к тому времени исключительной остроты: по ряду причин — эти причины трактовались разными людьми по-разному, — огромное число предприятий оказались в ситуации, когда они не в состоянии были выплатить друг другу долги по поставкам, в результате чего их функционирование оказалось в значительной степени парализовано. Согласно телеграмме Геращенко, государство брало на себя обязательство погасить все долги госпредприятий при помощи специального государственного кредита.
Все, для кого был ясен истинный смысл затеи Геращенко, реагировали на его телеграмму резко отрицательно. Пожалуй, самой эмоциональной была реакция председателя подкомитета ВС по приватизации, сопредседателя Республиканской партии Петра Филиппова. 1 августа он выступил по петербургскому телевидению с обращением «к гражданам России, к народным депутатам, к президенту», в котором в предельно острой форме представил неизбежные последствия первого практического шага нового главного банкира.
«Молодая российская демократия в смертельной опасности! — говорилось в обращении. — Под угрозой экономическая реформа в нашей стране. Надежда россиян на то, что они когда-нибудь будут жить так, как живут граждане в странах Запада, могут никогда не сбыться. То, что год назад не удалось сделать с помощью танков, сегодня может быть сделано с помощью банков. Что заставляет меня говорить эти тревожные слова? 28 июля исполняющий обязанности председателя ЦБР Геращенко разослал телеграмму по местным расчетным центрам банка, в соответствии с которой государство собирается оплатить все долги государственных предприятий. Это означает не только нарушение указа президента о нормализации расчетных отношений в народном хозяйстве, но и нарушение обязательств перед Парижским клубом, — объединением кредиторов России, — заявившим, что он согласен на отсрочку выплаты российских долгов, если Россия будет выполнять свои обязательства по проведению экономической реформы, по стабилизации финансового обращения в нашей стране».
Откуда взялась гигантская задолженность предприятий друг другу? Филиппов подробно разъяснил механизм ее образования. В первую очередь, она, конечно, сложилась из-за объективных обстоятельств: в связи с ростом цен предприятиям стало просто не хватать оборотных средств. Но были и субъективные причины, — действия администраторов, директоров госпредприятий. Ведь когда цены стали свободными, то, скажем, директор «Ростсельмаша», выпускающего, как известно, комбайны, не очень торговался, допустим, с Череповецким металлургическим комбинатом, получая от него металл. Оплачивал по любой запрашиваемой цене. В свою очередь, и цену на комбайн «взвинчивал до небес». Так что этот комбайн оказывался совсем не по карману колхозникам и фермерам. Тем не менее, эти комбайны буквально впихивались на базы Главснаба, как бы покупались у изготовителя в кредит. В итоге все оказывались должны друг другу гигантские суммы. Причем, если посмотреть по картотеке должников, получалось, что «Ростсельмашу» должны больше, чем он должен своим поставщикам, хотя реально его продукция не находила покупателя. И такая ситуация повсюду — при производстве тракторов, холодильников, пылесосов и т. д.
Из телеграммы Геращенко следовало, что все долги, созданные вот таким способом госпредприятиями, будут оплачены государством. Как результат в народное хозяйство будут впрыснуты свыше триллиона рублей. Тот же «Ростсельмаш» получит миллиарды прибыли и сможет направить ее на выплату зарплаты. Но ведь товаров у населения от этого не прибавится. А что будет? Будут расти цены, причем столь стремительно, предупреждал Филиппов, что люди «потеряют всякую веру в рубль». А потеряв ее, станут покупать все что угодно, лишь бы сохранить свои сбережения. Начнется та самая гиперинфляция, о которой давно предупреждали экономисты...
«Если такое произойдет, — продолжал Филиппов, — если у народных депутатов России, у президента не хватит мужества и политической воли остановить экспериментаторов из ЦБ, то можно с уверенностью предсказать, что сначала падет правительство, потом вынужденно уйдет в отставку президент и будет разогнан парламент. Ибо в этом случае к власти придут те, кто захотят вернуть нашу страну к коммунистической распределительной системе, кто захочет установить жесткие цены, жесткую фиксированную заработную плату, и, будьте уверены, установят это. Может быть — через море крови. Пока не поздно, мы должны не допустить такого развития событий».
В заключение Филиппов перечислял тех, кто, по его мнению, был явным и закулисным автором всей этой затеи с оплатой долгов госпредприятий, кто несет за нее ответственность («страна должна знать своих «героев»):
«В первую очередь, это председатель Центробанка Виктор Геращенко и его заместитель, автор этой телеграммы Вячеслав Соловов, заместитель председателя ВС Юрий Воронин, председатель Комиссии ВС по бюджету, планам, налогам и ценам Александр Починок, ну и, конечно, Руслан Хасбулатов, — ведь это была реализована его стратегия».
Реакция спикера не заставила себя долго ждать. На следующий день он созвал в Белом доме совещание с участием руководителей финансовых органов и некоторых членов правительства. Спикер рекомендовал Центробанку «самостоятельно» формировать свою политику, не оглядываясь на правительство и парламент. Смысл этой рекомендации был прозрачен: председатель ВС выражал свою полную поддержку новому главе ЦБ, с самого начала продемонстрировавшему эту самую независимость от правительства (о необходимости быть независимым и от парламента, естественно, было сказано просто так, «для симметрии»).
3 августа Петр Филиппов провел пресс-конференцию в московском Доме кино, где вновь заявил, что телеграмма Геращенко «ставит крест на проведении в стране рыночных реформ». Он еще раз поставил в вину Центробанку, что тот потворствует директорам, произвольно завышающим цены на свою продукцию. Кроме того, эта телеграмма, по словам Филиппова, нарушает принцип равенства предприятий разных форм собственности: государство собирается погасить лишь долги госпредприятий друг другу, но отказывается погашать их долги частным фирмам и тем самым провоцирует разорение последних. По подсчетам Филиппова, в результате денежной эмиссии, которую предусматривает телеграмма Геращенко, цены уже в сентябре подскочат в полтора раза, а в дальнейшем они будут удваиваться каждый месяц.
Остро прореагировали на телеграмму, разосланную Геращенко, и другие демократы. Координационный совет Московской городской организации «ДемРоссии» оценил эту телеграмму как еще одно подтверждение, что в стране «происходит тихий экономический и политический переворот». В заявлении, которое принял совет, говорилось, что действия Центробанка «неизбежно приведут к краху политики финансовой стабилизации и развитию гиперинфляционного процесса», обострят социальные проблемы, следствием чего будет «политический взрыв, развал молодого российского государства, приход к власти тоталитарного диктаторского режима».
«Это будет катастрофа»
Ясно было, что свое весомое слово должно сказать и правительство. Его позиция в том, что касается разрешения кризиса неплатежей, — по крайней мере позиция правительственных реформаторов, — была принципиально иной, нежели обозначенная в телеграмме Геращенко: по мнению ведущих членов кабинета, ведающих экономикой, при погашении долгов предприятия должны прежде всего рассчитывать на собственные силы и, соответственно, нести ответственность за финансовую несостоятельность, вплоть до банкротства. Правда, к этому времени, как известно, в правительстве заметную роль стали играть «директора», недавно введенные в кабинет Ельциным, так что мнения относительно телеграммы Геращенко разделились. В конце концов, после бурных дискуссий, реформаторам удалось убедить своих оппонентов, что шаг, предпринятый Центробанком, «предельно опасен». Было принято решение настаивать на том, чтобы ЦБ отменил те пункты своей телеграммы, которые предусматривали государственное кредитование взаимного зачета долгов госпредприятий: банк должен осуществить этот зачет как некую техническую процедуру, без дополнительной кредитной эмиссии, которая действительно грозила подобраться к триллиону рублей. Как сказал министр экономики Андрей Нечаев, «это была бы, конечно, катастрофа».
Что касается обвинения, которое Геращенко адресовал правительству, — оно, мол, озабочено лишь финансовой стабилизацией и совсем не думает о поддержке промышленности, — по словам министра, вся проблема заключается в том, чтобы «очень точно и очень тонко балансировать между необходимостью чуть-чуть ослаблять кредитную политику ради поддержания производства и в то же время не ослаблять ее настолько, чтобы последовал срыв в гиперинфляцию».
Гайдар встретился с Геращенко, после чего было заявлено, что в телеграмму ЦБ будут внесены коррективы.
Новая телеграмма, с поправками, действительно была разослана, однако она мало что изменила. Геращенко фактически проигнорировал возражения правительства, преодолел его сопротивление. Масштабная денежная накачка экономики была-таки осуществлена. Гайдар:
«Результаты порочной политики ЦБ не заставили себя ждать, темпы роста денежной массы резко пошли вверх... Если в январе — июне они удерживались на уровне 9—14 процентов в месяц, то в июле — августе переваливают за 25 процентов. Как обычно в подобных ситуациях, первый симптом изменения денежной политики — перелом в динамике валютного курса. До середины мая курс доллара снижался. До середины июня сохранить эту тенденцию удается лишь ценой все больших валютных интервенций Центрального банка, продолжать которые при скромных валютных резервах и изменившейся финансовой ситуации становится бессмысленным. С середины августа, когда, со стандартным месячным отставанием, созданная в июле рублевая масса обрушилась на валютный рынок, курс доллара по сравнению с рублем резко взмывает вверх. В конце этого же месяца обозначаются негативные перемены в динамике продовольственных цен... Фундаментальная причина — перелом денежной политики. Угроза гиперинфляции, развала денежного обращения, утраты всех результатов политики реформ становится очевидной».
Гайдар вспоминает, что в это время ему пришлось вести «тяжелые арьергардные бои на стезе денежной политики», то есть прежде всего — бои с бывшим главным советским, а теперь российским банкиром Виктором Геращенко. Это неплохо было бы помнить тем, кто по сей день утверждает, будто у правительства реформаторов были полностью развязаны руки и они могли делать все, что хотели.
Геращенко опускает рубль
Еще одним важнейшим направлением финансовой политики правительства было стремление стабилизировать рубль. Геращенко торпедировал и это направление. Уже 21 июля на очередных валютных торгах курс российской валюты резко упал. Соответственно подскочил курс доллара — со 135,4 до 151,1 рубля. Одной из главных причин этого было заявление Геращенко, сделанное им вскоре после назначения и.о. председателя ЦБ: дескать, искусственное поддержание курса рубля прежним руководством Центробанка было необоснованным и он, Геращенко, не собирается его продолжать.
В принципе, в распоряжении главного российского банка действительно было не так уж много валютных ресурсов и, возможно, их действительно стоило придержать, пустить на другие цели. Однако курс рубля обрушило не только нежелание Геращенко продолжать долларовые интервенции на бирже, но и его постоянные назойливые заявления об этом, неустанная критика правительственной политики в этой области: как известно, биржа — необычайно чувствительный организм; а уж на слова главного банкира она реагирует особенно остро.
Вообще-то, председатель ЦБ не обязательно должен быть политиком. Его пост не обязывает его к этому. Если же он начинает чуть ли не каждый день выступать со всякого рода громогласными заявлениями, а тем паче с нападками на правительство, это как раз свидетельствует: человек не желает ограничиваться рамками своих функциональных обязанностей, — он явно стремится стать заметной политической фигурой. Это в полной мере относилось к Виктору Геращенко.
<< [1] ... [15] [16] [17] [18] [19] [20] [21] [22] [23] [24] [25] [26] ... [98] >>
