О. Мороз. «Хроника либеральной революции»

Единственной возможностью сопротивления в таких случаях была отставка, отставка в знак протеста. Надо полагать, это как раз то, что по прошествии большого срока после описываемых событий подразумевал Авен как меру, альтернативную «соглашательству». Возражения против этого, крайнего, средства, в первую очередь приходившие в голову, мною уже приведены.

Кстати, интересна история с самим Авеном. Вскоре после назначения его министром выяснилось, что министр он неважный. Как писал Гайдар, «ему мешало не только отсутствие опыта, но и нервы, частые перемены настроения». Ельцин регулярно заводил с Гайдаром разговор о замене Авена, всякий раз аргументируя это одним и тем же: «Ну, Егор Тимурович, он, может, и хороший специалист, но вы же видите — не министр». Это был совсем иной вариант поведения президента, нежели в случае с Лопухиным. Однако Гайдар упорно защищал Авена, категорически выступал против его отставки. Гайдар:

«Для меня все его недостатки перекрывал тот фундаментальный факт, что он прекрасно понимал общий замысел преобразований и мне не надо было контролировать его действия по подготовке к введению конвертируемого рубля. Он мог что-то недотянуть, что-то недоделать, но в целом, я был в этом убежден, стратегическая линия будет выдержана. Как мне кажется, я не ошибся. Сегодня я твердо знаю, что никто из руководителей российских министерств не сделал для введения конвертируемости рубля больше, чем Петр Авен. А ведь этот вопрос был одним из ключевых в экономической политике».

Благодаря защите Гайдара Авен сохранил пост министра вплоть до ухода самого Гайдара и покинул этот пост лишь после отставки своего шефа. Так что не все было так просто с «соглашательством» в кадровых вопросах. Хотя, разумеется, противостоять Ельцину, нередко импровизировавшему или действовавшему с подсказки не очень компетентного «ближнего круга», было действительно непросто.

РАССТАВАНИЕ С ГОССОБСТВЕННОСТЬЮ

Главный приватизатор России

Противники реформ именуют российскую приватизацию «приватизацией по Чубайсу», тем самым сваливая ее огрехи — реальные и мнимые — на одного, самого ненавистного для них человека. В действительности приватизация в России началась задолго до того, как ею занялся Чубайс. Стихийно и в довольно широких масштабах она проходила уже в 1989—1991 годы: сплошь и рядом самые шустрые директора принялись сдавать в аренду своим родственникам, друзьям, а нередко самим себе наиболее привлекательные куски «своих» предприятий, после чего за чисто символические деньги передавали их в собственность арендаторам. Юридически основные правила приватизации (за исключением тех, что были связаны с ваучерами) были определены законом «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РСФСР», который Верховный Совет РСФСР с подачи правительства Ивана Силаева принял 3 июля 1991 года. Чубайс же, как известно, возглавил Госкомимущество лишь в ноябре этого года, когда, собственно говоря, и было сформировано новое правительство — «правительство реформ».

Тем не менее, роль Чубайса в российской приватизации действительно ключевая. Вряд ли кто станет с этим спорить. Думаю, эту, одну из главных российских реформ без труда могли бы придушить уже в самом начале (впрочем, удушение не однажды сумели бы произвести и потом), если бы не удачный выбор человека, возглавившего ее. Как уже говорилось, Чубайс, по оценке Гайдара, был одним из двоих (второй — Булгак) по-настоящему одаренных администраторов в тогдашнем правительстве. Что касается Чубайса, его административные способности были тем более удивительны, что в сферу госуправления он, в общем-то, пришел из науки, до той поры лишь короткий срок пребывал на управленческих постах. В гайдаровском правительстве, как известно, было немало людей, вышедших из научных кабинетов и лабораторий, однако теперь, на расстоянии лет, уже ясно: ни один из них не в состоянии был сравниться с Чубайсом по части этой самой административной хватки, административной эффективности.

Без сомнения, именно благодаря этому Чубайс так надолго задержался в правительстве, после отставки через некоторый срок вновь вернулся в него. В значительной мере, в какой это было возможно, он обеспечил преемственность между кабинетами Гайдара и Черномырдина — то, что непосредственно в драматический момент смены премьеров в декабре 1992-го казалось почти невозможным: уж слишком велико было несходство премьера уходящего и вновь назначенного.

Ощущение такое, что сам Чубайс редко сомневается в успехе своего дела, даже тогда, когда обстоятельства вроде бы безнадежны. Это некий психологический тип. Тип интеллигента-технократа, излучающего энергию, напор, оптимизм, убежденность в силе здравого смысла, в правоте своего дела, неподдельную заинтересованность в нем. И главное — обладающего фантастическим потенциалом для реализации всего этого, потенциалом управляющего, менеджера.

Редкие административные способности, исключительная энергия Чубайса — это то, что у одних вызывает великие надежды и восхищение, а у других — столь же великие ужас и ненависть. Всякий раз, когда Анатолий Борисович занимает какой-то ключевой пост — в правительстве ли, в президентской ли администрации, в хозяйственной структуре — он тут же становится мишенью для истерических атак его противников. С одной стороны, реакция эта чисто рациональная: для оппозиции ясно — никто не сможет обеспечить столь эффективного продвижения в нежелательном для них — созидательном — направлении, как Чубайс; с другой — пребывание его на высоком посту лидеры его противников воспринимают просто как личное оскорбление.

«...За последние четыре года, — признавался Анатолий Борисович, — меня обещали застрелить, посадить, повесить на Красной площади, выплеснуть в лицо соляную кислоту, проклясть в будущих поколениях, зарезать при выходе с работы — уж всего и не упомню...»

Это было сказано в мае 1995-го. За минувшее с той поры время список угроз, наверное, здорово разросся. Во всяком случае, в ноябре 2004 года в интервью «Файнэншл Таймс» он сказал, что ему известно по крайней мере о трех заказах на его убийство. Причем он знает все детали, имена тех, кто должен был их осуществить. Последний такой заказ был сделан полтора года назад. У него были чисто политические мотивы: ненависть, связанная с тем, что он, Чубайс, «продал Россию».

«Когда каждый день, возвращаясь домой, допускаешь, что за углом может стоять убийца с противотанковым гранатометом, — сказал Чубайс, — смотреть на жизнь начинаешь по-другому».

17 марта 2005 года на Анатолия Борисовича было совершено уже настоящее покушение: когда он выезжал на Минское шоссе с боковой трассы, рядом с его машиной взорвалась мина, после чего по кортежу открыли огонь из автоматов. Слава Богу, все обошлось...

Госторговля сопротивляется

Первые конкретные шаги в сфере приватизации правительство сделало уже в конце декабря 1991-го — приняло и передало на утверждение парламента проект Государственной программы приватизации на следующий, 1992 год. Согласно этой программе, к концу года намечалось приватизировать 70 процентов предприятий в легкой промышленности, строительстве и автотранспорте; 60 процентов — в розничной торговле, пищевой промышленности, бытовом обслуживании и материально-техническом обеспечении сельского хозяйства; половину — в общепите, промышленности стройматериалов и т. д., всего на сумму 92 миллиарда рублей.

Не дожидаясь, что скажет ВС, Ельцин своим указом от 29 декабря утвердил «Основные положения программы приватизации» и поручил правительству приступить к их реализации уже с 1 января.

Забавна, кстати, такая деталь. В своих воспоминаниях, патетически озаглавленных «Великая российская трагедия», Хасбулатов уверяет, что накануне либерализации цен реформаторы думать не думали о такой важной мере, как приватизация. Дескать, он, спикер, пытался им о ней напомнить, но тщетно.

«Помнится, накануне этого шага (отпуска цен. — О.М.), — пишет мемуарист, — я собрал у себя в кабинете многих разработчиков «новой экономической политики» и убеждал их в том, что нам необходимо разработать целый комплекс реформаторских систем. И прежде всего — механизм приватизации как основу для создания рыночной инфраструктуры, для конкурентных начал в экономике. Все они высокомерно отмолчались».

Какой же такой «механизм приватизации» имеет в виду экс-спикер? Как уже говорилось, базовый закон о приватизации, где все ее механизмы (кроме ваучеров) были прописаны достаточно подробно, сам же Верховный Совет, с подачи правительства Силаева, принял еще летом — 3 июля. А теперь вот, как раз к концу года, подоспела и новым кабинетом передана в ВС Госпрограмма приватизации на 1992 год, президентом утверждены упомянутые «Основные положения»... Как могло случиться, что все это выпало из экс-спикерской памяти? Загадка сия велика есть.

Начиная с марта в стране широко разворачивается так называемая малая приватизация — передача в частные руки предприятий торговли, общепита, сферы услуг.

Основное сопротивление здесь сразу же сорганизовалось под лозунгом защиты интересов трудовых коллективов. Лозунг вроде бы благородный, как большинство достославных большевистских лозунгов, однако за ним сплошь и рядом скрывались иные интересы — директоров магазинов, столовых, кафе, местных чиновников и депутатов. Во-первых, они желали получить собственность в свои руки, не отдавать ее чужакам, а во-вторых — получить ее по минимальной цене. Отсюда постоянные требования проводить приватизацию не через аукционы — дескать, трудовые коллективы не в состоянии соревноваться с пришлыми богатыми покупателями, — а через аренду с последующим выкупом, причем по остаточной стоимости (в роли арендатора и в дальнейшем покупателя, естественно, выступал этот самый трудовой коллектив, у которого затем собственность без особых хлопот изымалась в пользу тех самых директоров и чиновников).

В те дни сообщения о такого рода конфликтах интересов приходят отовсюду.

В Нижнем Новгороде работники торговли угрожают в начале апреля провести забастовку в знак протеста против продажи магазинов с аукциона. Нельзя сказать, что они так уж обездолены: трудовым коллективам предоставляется 30-процентная скидка с продажной аукционной цены, годовая рассрочка платежей, другие льготы. Из девятнадцати магазинов, проданных в городе с начала года, их работникам досталось четыре. И тем не менее труженики прилавка недовольны. Причина недовольства все та же: дескать, даже при этих льготах они не в состоянии на равных соперничать с частным бизнесом. Они требуют продать им предприятия торговли по остаточной стоимости. Остаточная стоимость предельно низка, она ни в малейшей степени не соответствует реальному уровню цен. Если продавать магазины по остаточной стоимости, теряется смысл приватизации. Однако эти доводы никто не желает слушать. Ни один аукцион не проходит без пикета или митинга протеста. Причем некоторые из протестующих угрожают даже самосожжением, если «их» магазины уплывут в чужие руки.

Однако здесь (что бывало далеко не везде) местные власти заняли твердую позицию, заявили, что не откажутся от аукционов. Тогдашний нижегородский губернатор Борис Немцов даже пригрозил, что те магазины, которые пойдут на забастовку, будут выставлены на аукцион в первую очередь.

Пример другого отношения властей к приватизации — в Ростове-на-Дону. 22 апреля первый заместитель главы тамошней администрации заявил, что власти города не намерены спешить с передачей предприятий в частные руки: приватизироваться будут только те из них, коллективы которых согласны изменить форму собственности.

Это явно противоречит закону о приватизации. Там четко сказано: перечень объектов, подлежащих приватизации, составляет Госкомимущество, его территориальные агентства и соответствующие комитеты по управлению имуществом. Ясное дело: если отдать все на откуп работникам магазина или столовой, они согласятся на приватизацию лишь тогда, когда выговорят максимально выгодные для себя условия.

В начале мая о предзабастовочной ситуации объявляет пленум тюменского областного профкома работников торговли и общепита. В заявлении, направленном 12 мая областной администрации и президенту Ельцину, выдвигается то же требование, что и в Ростове-на-Дону: «выставлять предприятия торговли на аукционы только после того, как от них откажутся трудовые коллективы, а также перепродавать магазины и столовые трудовым коллективам по балансовой и остаточной стоимости».

К концу мая собираются бастовать работники торговли и общепита в Екатеринбурге, Рязани, Саратове, Кемерове, Липецке, в ряде городов Московской и Тульской областей. Этакая эпидемия протестов. Заголовок в «Независимой газете»: «Забастует ли российская торговля?».

В ряде мест противники приватизации требуют отложить ее до окончательного утверждения ее программы на июньской сессии Верховного Совета: ходят слухи — надо сказать, небезосновательные, — что российские депутаты собираются-таки предоставить трудовым коллективам немалые льготы и преимущества.

Интересно, что уже в первые месяцы легальной приватизации авторство в составлении ее правил — естественно, «плохих», «никуда не годных», — с мстительным наслаждением стали приписывать Чубайсу, хотя базовый закон, определявший эти правила, как уже говорилось, был принят Верховным Советом еще 3 июля 1991 года, за несколько месяцев до появления правительства реформаторов. Так, председатель Алтайского крайсовета Александр Суриков заявил 2 июня: «Взамен конкурса и аукциона, предлагаемых Чубайсом, на Алтае на первое место должны выйти закрытое акционирование и аренда с правом выкупа».

Между тем в упомянутом уже не раз базовом законе черным по белому было записано (депутатами, а не Чубайсом!), что решение о выборе способа приватизации предприятия опять-таки принимает Госкомимущество, его территориальные агентства или местные комитеты по управлению имуществом.

К самым решительным методам борьбы с приватизацией, естественно, призывают левые радикалы. Так, один из лидеров Партии труда 2 апреля выдвинул лозунг «оккупационных забастовок» в случае угрозы приватизации: при такой угрозе работники должны захватывать предприятие и продолжать на нем работать. «Вряд ли у Ельцина хватит смелости использовать войска», — сказал он.

<<   [1] ... [8] [9] [10] [11] [12] [13] [14] [15] [16] [17] [18] [19] ...  [98]  >>