Умный протекционизм

Иван Розинский, член правления Международного Московского банка, кандидат экономических наук. Статья отражает личное мнение автора.

"Эксперт" №4(498), 30 января 2006

Интеграция российской банковской системы в глобальное финансовое пространство должна осуществляться так, чтобы максимум в цепочке создания добавленной стоимости, а также кадры и технологии оставались в России

Ждет ли российскую банковскую систему повторение восточноевропейского сценария — «иностранцы придут и все скупят»? Этот вопрос встает всякий раз, когда появляются слухи о подготовке того или иного российского банка к продаже стратегическому иностранному инвестору. Слухи же возникают на финансовом рынке регулярно на протяжении как минимум последних трех лет. И хотя до сих пор действительно крупных российских банков иностранцам не продавали, сама регулярность появления информации о ведущихся на эту тему переговорах заставляет предположить, что по крайней мере в некоторых случаях разговоры небеспочвенны. При этом, понятно, реализация либо не реализация восточноевропейского сценария будут иметь очень серьезные последствия для всей экономики России.

Государственно-иностранное доминирование

Для того чтобы проанализировать перспективы российской банковской системы, есть смысл отдельно рассматривать четыре группы российских банков в зависимости от типа доминирующих собственников. Первую группу составляют государственные банки; вторую — иностранные; третью — банки, чьи собственники одновременно являются владельцами крупных промышленных активов, главным образом сырьевых (сюда включен и квазигосударственный Газпромбанк); четвертую — все остальные, то есть российские «неолигархические» частные банки. Анализ ограничивается первой сотней российских банков, реальная структура собственности которых, в отличие от многих более мелких банков, может быть установлена достаточно четко. Данные банки определяют лицо банковской системы страны. На их долю, по данным на 30 июня прошлого года, приходится 82% активов, 73% капитала и 84% прибыли банковской системы страны — выборка, таким образом, достаточно репрезентативна.

Государственные банки остаются доминирующей силой: более половины активов и чуть менее половины совокупного капитала нашей выборки. У иностранцев порядка 9% по обоим показателям, оставшиеся примерно 40% делят между собой банки третьей и четвертой групп с небольшим преимуществом третьей.

Пример успешной работы с дочерними иностранными банками — Австрия. Эта небольшая страна, согласившись из-за небольших размеров внутреннего рынка «сдать» существенную часть своей банковской системы иностранцам, сумела добиться не только сохранения национального бренда, но и оговорить для Вены статус банковского центра всей Восточной Европы

Предположения о подготовке к продаже обычно касаются банков четвертой и особенно третьей («олигархической») группы. Каковы основания для подобных предположений?

По мнению одного из ведущих мировых инвестбанков — группы Goldman Sachs (GS), главная причина — потенциальная нехватка капитала для полноценного развития российских банков. Чем выше капитал банка, тем выше его устойчивость; можно сказать, что капитал служит обеспечением по всем операциям — от выдачи кредитов до покупки ценных бумаг. При этом маленький капитал заметно снижает инвестиционные возможности кредитного учреждения. Аналитики GS (их доклад вышел 18 ноября 2005 года) считают, что российским банкам потребуется 17 млрд долларов нового капитала для того, чтобы, с учетом ожидаемых темпов роста активов (инерционный сценарий), сохранить к 2008 году существующий уровень капитализации банковской системы страны.

Потенциальная проблема с капитализацией банковской системы России вызвана не только быстрым ростом кредитования экономики, но и довольно скромным уровнем рентабельности банков. Доналоговая доходность на капитал в российской банковской системе (без Сбербанка) в 2004 году составляла 18,9%. В прошлом году рентабельность выросла, но не кардинально. Данный уровень рентабельности недостаточен для капиталообразования, позволяющего хотя бы сохранить существующий уровень капитализации системы (если считать, что темпы роста кредитования не изменятся). Иными словами, банки не смогут генерировать капитал за счет своей прибыли и будут нуждаться во вливаниях извне. При этом, если мы говорим о частных внутрироссийских источниках, банкам придется конкурировать за капитал преимущественно с сырьевыми отраслями.

В такой конкуренции шансов у кредитных учреждений немного. В кратко- и среднесрочном аспекте в России частнобанковский бизнес менее прибылен по сравнению с сырьевым, который, напомним, для хозяев банков третьей группы является основным. Особого смысла вкладывать дополнительные средства в капитал своих банков, а не в сырьевой бизнес, собственникам, строго говоря, нет. Напротив, идея концентрации усилий (и собственных, и своих лучших менеджеров) на основном бизнесе и избавления от бизнесов неосновных выглядит весьма привлекательной.

«Свои» банки постепенно перестали играть значимую роль в финансировании сырьевого бизнеса — выросшие и «почистившиеся» сырьевые компании могут сегодня заимствовать средства с рынка заметно дешевле, чем крупнейшие частные российские банки. Обычные для банков — членов финансово-промышленных групп функции расчетного центра вполне успешно могут выполняться внешними структурами — для этого необязательно подкармливать свой банк за счет своего же основного бизнеса. Главной причиной сохранения «своих» банков служат, пожалуй, лишь соображения защиты бизнеса, соблюдения необходимой тайны в деликатных вопросах. Но и здесь, как представляется, положение дел меняется: от атаки по схеме ЮКОСа свой банк не защитит, а с менее серьезными «наездами» крупный сырьевой бизнес, как правило, умеет справляться сам. Плюс к этому постепенное повышение транспарентности промышленных бизнесов снижает спрос на секретность всего и вся, традиционно обеспечивавшуюся с помощью полностью подконтрольного банка.

Наряду с потенциальным предложением российских банковских активов, вызванным их невысокой по сравнению с сырьевыми активами доходностью, можно ожидать появления серьезного спроса на них со стороны транснациональных финансовых групп. Для глобальных игроков не стоит вопрос, быть в России или нет — они должны здесь быть просто потому, что они глобальные, и, следовательно, будут либо покупать банки, либо строить их сами. В отличие от россиян они готовы платить за входной билет на рынок, причем платить дорого: КМБ-банк, например, был продан за сумму, превышающую его капитал почти в четыре раза, а годовую прибыль — более чем в 30 (!) раз. Этот, а также ряд других подобных примеров говорят о принципиальной готовности к дорогим покупкам в российском банковском секторе. Другое дело, что российским банкам для успешной продажи требуется серьезная предпродажная подготовка — «причесывание», «убирание скелетов из шкафов» и проч. Так они, собственно, сейчас именно этим и занимаются — уже объявили о планах публичного размещения пакетов своих акций в 2006 году Внешторгбанк (ВТБ) и Росбанк.

Сказанное позволяет сделать некоторые прогнозы относительно структуры российской банковской системы на ближайшие несколько лет. Восточноевропейский сценарий нас в ближайшие три года не ждет — для его реализации необходима приватизация Сбербанка и Внешторгбанка, что по политическим причинам в указанные сроки почти невероятно. Реальная перспектива — раздел третьей группы между первыми двумя и, соответственно, доминирование государственных и иностранных банков. Доля первых может составить 50-60% от активов и капитала первой сотни российских банков, доля вторых — 20-25%. Интересно, что однажды в нашей истории государственно-иностранное доминирование в банковской системе уже было.

Данные по 1914 году сами по себе ничего не доказывают — любопытный факт, и только. Но если вспомнить, что модернизация и в Российской империи, и в современной России проводилась сверху («единственный европеец в России — правительство»), что национальная буржуазия и тогда, и сейчас была и остается политически слабой, то определенные аналогии могут быть оправданы.

Госбанки не панацея

Прежде всего стоит отметить, что если ориентироваться на размеры внутреннего банковского рынка страны, то Россия вполне может стать основой для нескольких крупных по мировым меркам банков. Если принять прогнозируемую величину номинального ВВП на конец 2005 года равной 640 млрд долларов и заложить номинальный десятипроцентный ежегодный рост этого показателя на ближайшие пять лет (что означает 6-7% реального роста плюс 3-4% от эффекта укрепления рубля), то в 2010 году величина номинального ВВП составит около триллиона долларов. Если к этому моменту мы достигнем соотношения активов банковской системы к ВВП, характерного хотя бы для сегодняшней Польши (63% против наших нынешних 45%), то получим величину активов в 630 млрд долларов. В эту цифру теоретически вполне умещаются три-пять достаточно крупных банков, входящих в первую сотню кредитных учреждений мира (сотый по размерам банк — лондонский Standard Chartered Bank — имеет активы в 120 млрд долларов).

Соотношение сил между государственным, национальным частным и зарубежным капиталом в банковской системе в разных странах неодинаково. Обычно национальный частный капитал играет ведущую роль в крупных странах, обладающих достаточным для эффективного функционирования большого банка размером национального рынка, а также в финансовых сверхдержавах типа Швейцарии и Нидерландов, банки которых сумели осуществить широкомасштабную внешнюю экспансию. Важная роль государственного капитала характерна для Германии (земельные банки), до недавнего времени — для Австрии, стран догоняющего развития, включая Китай, Индию и Бразилию. Наконец, ведущая роль иностранного капитала в банковской системе характерна для Восточной Европы, некоторых стран Латинской Америки и для малых стран.

Россию обычно сравнивают либо с Восточной Европой (в силу схожести исторического пути во второй половине ХХ века и географической близости), либо с набирающими экономическую мощь большими странами догоняющего развития — Китаем, Индией и Бразилией. В этих трех странах, как уже говорилось, в банковской системе превалирует государственный капитал. Такая же ситуация была в странах Восточной Европы семь-десять лет назад, когда риск стран этого региона оценивался на уровне сегодняшнего российского: у России инвестиционные рейтинги от ведущих мировых агентств появились в 2004 году, а у Польши и Венгрии — в 1996-м. Тогда в Восточной Европе в среднем на госбанки приходилось не менее половины активов банковских систем, а доля иностранного капитала составляла примерно 20%. Сейчас транснациональные финансовые группы контролируют порядка 70% рынка банковских услуг в этом регионе мира. Столь масштабные изменения произошли в результате приватизации, при осуществлении которой проводилась политика привлечения иностранного капитала. Такая политика вытекала из существовавшего в большинстве восточноевропейских стран общенационального консенсуса по поводу необходимости скорейшего вступления в ЕЭС.

Наша ситуация принципиально иная. Переход российской банковской системы под контроль иностранного капитала явно не согласуется с амбициями нашей страны. У нас при всем различии оценок и неумении договариваться друг с другом все же существует что-то весьма близкое к общенациональному консенсусу по поводу необходимости сохранения национального суверенитета, в том числе экономического. При этом отечественный частный банковский капитал, что называется, «не тянет»: размеры и особенно капитализация наших частных банков по мировым меркам откровенно малы (а в банковской отрасли размер имеет очень большое значение), плюс к тому, как отмечалось выше, не утихают разговоры о возможной продаже вовне банковских активов, приносящих меньшую прибыль, чем сырьевые. Отсюда ставка на государственные банки: во-первых, без разрешения они не продадутся, а во-вторых, они — самые крупные в стране и, значит, в принципе имеют больше шансов войти в мировую премьер-лигу, чем их более мелкие собратья.

Теоретически выходом из положения могла бы быть приватизация госбанков в пользу национального капитала, позволяющая последнему накачать мускулы. Однако, учитывая настрой многих частных владельцев российских активов, едва ли это выход. Проведи сейчас приватизацию Сбербанка и Внешторгбанка — если ее ограничить только российскими участниками — велика вероятность того, что через три-пять лет полученные по неполной стоимости банковские активы будут «упакованы» и перепроданы за рубеж. Таким был и остается подход ряда российских собственников ко многим активам — ТНК, «Сибнефти», «Силовым машинам» и др., которые были получены от государства по далеко не полной стоимости (другое дело, что не все из них удалось, невзирая на большое желание, продать иностранцам). Каковы же основания полагать, что планы в отношении менее прибыльных банковских активов будут иными?

Вследствие взаимного недоверия государства и частного бизнеса возникает порочный круг. Государство хочет сохранить значимую долю национального капитала в банковском секторе. При этом владельцы сырьевых активов настроены на продажу своих банков, а у неолигархических недостаточно ресурсов для их выкупа. В этих условиях единственный выход — усиливать госбанки и содействовать покупке ими выставляемых на продажу частных банков (пример — покупка Внешторгбанком Гута-банка и питерского Промстройбанка). С другой стороны, владельцы частных банков видят явное усиление позиций своих конкурентов-госбанков, в том числе достигаемое нерыночными методами. Вера в свою способность удержаться на рынке уменьшается, готовность «продать и не мучиться» растет. Круг замыкается.

Тем не менее представляется, что ставка на государственные банки может быть лишь временным решением. И дело здесь не только в постулате о неэффективности государственного предпринимательства по сравнению с частным. Если говорить об интересах страны, то долгосрочная проблема государственных банков — политическая невозможность осуществления на их основе полноценной внешней экспансии российского банковского капитала.

Необходимо понять, что в эпоху глобальной конкуренции не удастся просто «отсидеться в своем окопе» под защитой пошлин и ограничений. Если мы хотим быть сколько-нибудь серьезными игроками на мировой арене, нужно «подниматься из окопа» и наступать самим. Иными словами, не только выстраивать правила игры для иностранных покупателей российских активов, но и активно содействовать российской внешней экспансии. А внешняя экспансия государственных банков такой страны, как Россия, — вещь крайне сложная политически. По-серьезному их к себе никто не пустит, то есть занять значимую долю своего рынка никто, кроме, может быть, Таджикистана, не позволит. Даже для того, чтобы заменить контролирующего акционера росзагранбанков (РЗБ) с ЦБ на государственный ВТБ, потребовалось пять лет тяжелейших переговоров с надзорными органами европейских стран (особенно несговорчивым было британское Financial Service Authority) и сохранение на три года гарантий нашего ЦБ в отношении РЗБ. И это при том, что доля РЗБ на финансовых рынках стран их дислокации исчезающе мала. Стратегически ставка на госбанки будет означать закрытость отечественной банковской системы, что в условиях глобализации обрекает ее на второсортность и в конечном итоге на проигрыш в глобальном соревновании.

Между тем такая экспансия сегодня была бы весьма своевременна, прежде всего в страны СНГ. Под боком у нас поднимает голову банковский сектор Казахстана, резко усилившийся после проведенной в этой стране пенсионной реформы, принесший в систему долгосрочные пенсионные накопления, используемые для капитализации банков. При этом казахстанским банкам явно тесно в своей стране, где, как и в России, крупнейшие сырьевые предприятия все в большей мере интегрируются в мировую экономику и мировую финансовую систему. Интеграция между российскими и казахстанскими банками идет, причем пока «не в том направлении» — они успешно прорываются на наш рынок (дочерние банки в Москве, Омске, Казани и Челябинске), а не мы на их. Поскольку размеры рынка Казахстана малы для эффективной работы крупных кредитных учреждений, банки этой страны либо будут куплены/интегрированы с более мощными внешними структурами (например, российскими), либо сумеют нарастить мощь за счет собственной экспансии. Россия — очевидное направление такой экспансии. При этом интересам нашей страны отвечала бы не просто экспансия казахстанцев в Россию, а интеграция банковских систем двух стран, постепенное преодоление разделения на «нас» и «их». Думается, что с такой задачей лучше могут справиться как раз частные банки, задействующие различные механизмы вроде обмена акциями, которые сложно реализовать в случае госбанков.

Итак, хотя для определенного исторического этапа ведущая роль госбанков — нормальное явление для страны, которая по каким-либо причинам не хочет доминирования иностранцев в своей финансовой системе, этот этап не может продолжаться бесконечно. Для успешной конкуренции в эпоху глобализации нужен национальный частный капитал, конкурентоспособный на мировом рынке и ориентированный на стратегический, а не портфельный подход. Его надо выращивать, разрывая порочный круг недоверия между государством и национальным бизнесом.

Пора играть вдолгую

Выходом из положения видится банковский «пакт Монклоа» — по аналогии со знаменитым соглашением между властью и различными политическими силами Испании, которое обеспечило успех европейской модернизации страны после ухода авторитарного режима. Суть такого пакта — обмен поддержки частных российских банков со стороны государства на их лояльность стране и готовность играть вдолгую. Нужно помочь национальному частному банковскому бизнесу преодолеть краткосрочность мышления и излишне «портфельный» подход к инвестициям, то есть настрой на ускоренную продажу своих активов.

Обычно в качестве механизма поддержки банков называют создание системы рефинансирования банковских кредитов со стороны Центрального банка. Мера эта, безусловно, нужная, но, как представляется, недостаточная. Узким местом российской банковской системы является сегодня не ликвидность как таковая (в страну поступает достаточно много нефтедолларов для ее поддержания), сколько возможность эффективного управления этой ликвидностью, а также достаточность капитала для обеспечения роста. Речь идет о том, чтобы не столько «давать деньги», сколько предоставлять возможность эффективно управлять привлеченными деньгами. Не столько давать преимущества над иностранцами, сколько компенсировать те преимущества, которые у иностранцев есть — безотзывность депозитов, большой и дешевый капитал.

Внешняя экспансия государственных банков такой страны, как Россия, — вещь крайне сложная политически. По-серьезному их к себе никто не пустит, кроме, может быть, Таджикистана. Даже для того, чтобы заменить контролирующего акционера росзагранбанков с ЦБ на государственный ВТБ, потребовалось пять лет тяжелейших переговоров с надзорными органами европейских стран

Первоочередная мера в связи с этим — отмена отзывности банковских вкладов до истечения их контрактного срока, что даст возможность профессионально управлять ликвидностью. В настоящее время, как известно, в соответствии с Гражданским кодексом все депозиты частных лиц являются отзывными: вкладчик может потребовать вернуть свой депозит в любой момент независимо от того, на какой срок он его положил, и, соответственно, независимо от того, на какой срок его переразместил банк. В результате все депозиты частных лиц по сути являются вкладами до востребования. Такая ситуация не несла высокого системного риска в условиях, когда доля вкладов населения в пассивах банков была невелика. Но сейчас, когда эта доля достигла 29% и продолжает расти, обещая к концу 2005 года достичь 100 млрд долларов, ситуация изменилась кардинально. При этом, размещая привлеченные средства в кредиты и другие активы, банки оказываются в непростой ситуации: при любом внешнем шоке (вызванном, например, заказанной конкурентом статьей в газете или неловкими действиями властных структур) испуганные вкладчики могут немедленно потребовать назад все свои вклады, и банки обязаны будут их выдать. Поскольку деньги не лежат без дела, а размещены в кредиты и другие активы, то банк сталкивается с серьезной проблемой: где взять средства для удовлетворения требований вкладчиков.

Очень важно понять, что отсутствие безотзывности вкладов является конкурентным преимуществом государственных и иностранных банков, а также — с определенными оговорками — банков, чьи собственники владеют крупными сырьевыми активами. Не имеющие таких собственников частные российские банки (четвертая группа) при этом откровенно дискриминируются. В случае массового бегства вкладчиков у собственников банков первых трех групп по определению есть средства для расплаты со всеми вкладчиками за счет бюджета (госбанки), бизнеса вне России (иностранные банки) и небанковского бизнеса (банки третьей группы) — последнее было продемонстрировано летом 2004 года собственниками Альфа-банка. У «неолигархических» частных банков таких средств нет. Между тем их бизнес может быть прекрасно организован, кредиты могут отличаться высоким качеством, риски контролироваться, активы и пассивы быть безукоризненно сбалансированы по валютам и срокам и т. д. — в случае массового бегства вкладчиков все это никак не поможет.

Отмена отзывности вкладов до истечения контрактного срока даст возможность российским банкам соотносить срочность привлеченных и размещенных средств, как это делают все банки мира, даст возможность нормально конкурировать с иностранцами по качеству управления ликвидностью.

Вторым важнейшим направлением поддержки частных российских банков является содействие их капитализации, увязанное с выращиванием стабильных собственников. Повторим, что сегодня именно капитал, а не ликвидность является узким местом российской банковской системы. С июля 2004-го по июль 2005 года 8 из 25 крупнейших банков страны сталкивались со снижением норматива достаточности капитала до 11% и ниже, что является важнейшим сдерживающим развитие фактором: приходится тормозить рост активов. Капитал дорог, и в межотраслевой конкуренции за него банки проигрывают сырьевым отраслям. Центральный банк мог бы предоставлять банкам долгосрочные субординированные кредиты, включаемые в расчет банковского капитала. Разумным техническим механизмом предоставления таких кредитов видится выкуп Центральным банком субординированных облигационных займов, выпускаемых банками. Такая форма — субординированный облигационный заем — позволит ЦБ впоследствии размещать облигации среди сторонних инвесторов, а не держать кредит на своем балансе. Субординированные кредиты могли бы, в частности, использоваться для финансирования покупок других банков, в том числе за рубежом.

Предлагаемая мера, как и всякое предложение о выборочной государственной поддержке частного бизнеса, должна выдерживать тест на коррупциогенность. Снизить коррупционные соблазны можно, установив, например, формальные правила, при выполнении которых любой работающий в России более определенного срока банк имел бы право на получение такого кредита. Наряду с соблюдением усиленных по сравнению с обычными нормативных требований Центрального банка в течение, скажем, двух или трех лет, а также стандартных вещей вроде международного аудита и отчетности по МСФО критерием доступа могла бы стать доля на рынке (при условии предельно ясного механизма ее расчета). Представляется разумным вести речь о доле как на общероссийском, так и на региональных рынках, тем самым ориентируясь на поддержку не только национальных, но и региональных банковских лидеров.

Нам нужен банковский «пакт Монклоа» — обмен поддержки частных российских банков со стороны государства на их лояльность стране и готовность играть вдолгую. Нужно помочь национальному частному банковскому бизнесу преодолеть краткосрочность мышления и настрой на ускоренную продажу своих активов

Предоставление субординированного кредита от Центрального банка может быть увязано с введением ограничений на смену собственника в период до погашения. Более того, давая такой кредит, Центральный банк мог бы не только брать в залог акции банка (для этого потребуется изменить действующую сейчас норму, согласно которой субординированный кредит должен быть необеспеченным), но и требовать частичных гарантий от конечных собственников банка — физических лиц, что послужило бы неплохим механизмом проверки серьезности намерений банкиров.

Весьма многообещающей мерой видится поддержка Центральным банком выкупа коммерческих кредитных учреждений их менеджерами по образцу банка «Траст». Это может стать альтернативой покупки банков иностранцами и госбанками, содействуя появлению российских собственников, ориентированных на длительное пребывание в данном бизнесе. Именно это стране и нужно, если она собирается строить капитализм и при этом сохранять экономический, а с ним и политический суверенитет.

Магнит для кадров и технологий

Какую же политику следует вести в отношении иностранных банков? Прежде всего их не стоит маргинализировать, рассматривая их развитие как помеху формированию отечественной банковской системы. Банки с доминирующим иностранным участием уже сейчас играют важную роль в российской экономике, а в некоторых секторах — автокредитование, ипотека, кредитование крупнейших экспортеров — эта роль близка к ведущей. Не стоит также вовсе не обращать на них внимания, игнорируя их специфику, а равно и сводить защиту национальных интересов в банковской сфере просто к недопущению приватизации госбанков. Рациональная политика состоит в том, чтобы встраивать «иностранцев» в российскую экономику, максимально интегрировать их в нее, подталкивая к нужным России действиям.

По своей идеологии эта политика похожа на политику в отношении автопрома: мы хотим, чтобы иностранцы приходили к нам со своими технологиями, но при этом максимально русифицировались, то есть локализовывали изготовление возможно большего числа деталей и узлов. Мы хотим, чтобы создающие в России свои предприятия мировые гиганты автомобилестроения занимались не отверточной, а промышленной сборкой. При этом смысл нашего желания заключается не только в том, чтобы увеличить объем добавленной стоимости, производимой в России, но и в том, чтобы увеличить у нас потенциал дальнейшего развития (и технологический, но прежде всего человеческий), увеличить способность к инновациям. Наконец, мы хотим, чтобы производимые (вначале пусть даже только собираемые) в России машины экспортировались в другие страны.

Применительно к банкам данные принципы политики означают следующее. Во-первых, нужно сохранять запрет на создание в России филиалов зарубежных банков — не только и не столько потому, что филиалы дают преимущество иностранным банкам в привлечении депозитных ресурсов, но прежде всего потому, что такая форма организации безвозвратно смещает из России вовне центры принятия всех серьезных бизнес-решений и многие важнейшие функции, оставляя у нас только «прилавки», с которых продаются банковские продукты. Основная часть цепочки создания стоимости оказывается вне России: условно говоря, это аналог отверточной сборки в автопроме. Приемлемый вариант иностранного присутствия в российской банковской системе — дочерние структуры иностранных банков и совместные банки, пусть и с иностранным доминированием в акционерном капитале.

Во-вторых, нужно стремиться к перемещению в Россию или удержанию в ней максимального количества маркетинговых, управленческих и контрольных функций банков. Дочерние банки иностранных гигантов должны быть российскими насколько, насколько это возможно. Это касается и требований по доле российских граждан в органах управления банком, и контроля со стороны Центрального банка за взаимоотношениями российского дочернего банка со своим зарубежным акционером, и особенно соотношения функций, централизуемых в штаб-квартире зарубежного акционера и сохраняющихся в дочернем банке в России. Нужно поощрять сохранение российских акционеров в банках с доминирующей иностранной собственностью — это заставляет банк иметь в России полноценные органы управления, исключает их фактическое перемещение за рубеж. В этом случае на интересы нашей страны будут работать принятые в мировом бизнес-сообществе принципы справедливости в отношении миноритарных акционеров, безусловная приверженность которым провозглашается всеми серьезными финансовыми институтами. Весьма полезным в связи с этим был бы такой классический механизм корпоративного управления, как требование наличия независимых директоров в составе совета директоров дочернего банка — это делает совет полноценным, а не формальным органом.

В-третьих, следует настаивать на модели нежесткой интеграции дочерних, а тем более совместных банков в зарубежные банковские структуры, в частности на сохранении российских банковских брендов.

Сохранение в России максимально возможного объема маркетинговых, управленческих и контрольных функций важно не только с точки зрения удержания в стране максимального числа звеньев цепочки создания стоимости. Россияне, ставшие или могущие стать управленцами транснациональных компаний, — одна из самых образованных и активных социальных групп в нашей стране. Эти люди более молодые, более самостоятельные, более свободные от «культуры зависти» и более близкие к «культуре конкуренции». Они очень нужны России: ведь у нас так не хватает активных, способных на самостоятельную конструктивную деятельность людей. А мы можем потерять их, если они окажутся затянутыми в «транснациональные сети», будут прежде всего идентифицировать себя с компаниями, где они работают, а не со своей страной. Тогда Россия станет одним из мест работы наряду с Германией, Индией, Гонконгом или США. Если же мы хотим преимущественной идентификации этих людей с Россией, то управленческие структуры транснациональных компаний, находящиеся в России, должны быть большими, должны обеспечивать значимые карьерные перспективы внутри России. Именно в этом смысл того, чтобы постараться сделать Москву международным банковским центром. Если управленческие структуры в значительной степени будут вне России, а у нас — только «бесправные» точки продаж, то существенную часть своей управленческой элиты страна может потерять: стремление подниматься по карьерной лестнице станет тянуть людей из Москвы в, условно говоря, Лондон или Вену.

Формулировка и отстаивание в переговорах с иностранными банками названных выше принципов политики — прерогатива Центрального банка. Думается, что иностранцы в принципе готовы к такому подходу — банковская отрасль везде в мире является сильно регулируемой. Центробанковское «увещевание» (moral suasion) отмечено во всех учебниках по финансам как важный механизм регулирования банковской системы наряду с нормативами, лицензированием и т. д.

Центральный банк должен также активно способствовать увеличению рыночной капитализации российских дочерних банков транснациональных финансовых групп. Речь идет о том, что пусть и не главный, но хотя бы один из «полюсов капитализации» транснациональной банковской структуры должен находиться в России. Целесообразным в связи с этим выглядит введение требования: независимо от структуры собственности банки с активами либо капиталом выше определенного уровня должны быть только открытыми акционерными обществами. Такая норма, наряду с отмеченным выше желательным сохранением доли российских миноритарных акционеров в капитале дочернего банка, будет способствовать «полноценности» банка, воспрепятствует превращению его в «цех отверточной сборки», резко уменьшит возможность трансфертного ценообразования. Более того, пойдя на подобную меру, можно уверенно рассчитывать на ускорение развития российского фондового рынка — появятся явные кандидаты на роль новых «голубых фишек».

В качестве успешного примера работы с дочерними иностранными банками приведем Австрию: эта небольшая страна, согласившись ввиду небольших размеров внутреннего рынка «сдать» существенную часть своей банковской системы иностранцам (продажа немецкому HypoVereinsbank Банка Австрии в 2001 году), сумела добиться не только сохранения национального бренда, но и оговорить для Вены статус банковского центра для всей Восточной Европы. Интересно отметить, что этот статус удалось сохранить и при последующей покупке теперь уже HypoVereinsbank итальянским Unicredito — Вена и сегодня остается банковским центром для всего региона. Точно так же и ЦБ, давая согласие на покупку транснациональным банком кого-то из российских, мог бы обусловливать это согласие сохранением либо перемещением в Россию головных функций по всей сети филиалов, отделений и дочерних банков банка-покупателя как минимум в странах СНГ.


Мнение автора статьи не обязательно полностью совпадает с мнением администрации сайта


По теме:
У нас еще сохраняются шансы на прорыв
Виктор Полтерович, академик РАН (ЦЭМИ РАН, РЭШ)

Корейская модель для кремлевской группы
Станислав Меньшиков, доктор экономических наук, профессор

Юнокальская история. Американцы учли опыт ЮКОСа
Сергей Лопатников

Слияния и заграждения
Александр Кокшаров

Слияния и заграждения
Александр Кокшаров

О степени открытости экономики
Маршалл Поумер