Карл Поланьи об утопичности саморегулирующегося рынка
М. Писаренко
Прошло пятьдесят четыре года с тех пор, как «Большая Трансформация» Карла Поланьи раскрыла мифы о свободе рынка и их разрушительном последствии для всех видов общества. Сегодня, среди краха финансовых рынков и массового социального беспорядка, работы Поланьи преобрели новое значение.
Кейт Ранкин, 14 октября, 1998 г.
«В 1944 г., Поланьи написал работу
«Большая Трансформация», которая сделала гораздо больше для расширения и углубления критики рыночного общества, чем любая другая работа того времени. Поланьи показал различие между обществом, которое использует рынок, как полезный инструмент, и «рыночным обществом», которое выставляет все и, даже трудовые ресурсы, на аукцион». Джон Бьюэл (1997), обзор работы Роберта
Каттнера «Пошлина Свободного Предпринимательства».
«Рыночный механизм защищал себя сам… трудовые ресурсы должны были стать товаром. …Из-за ужасного положения, в которое людей ставила система «Speenhamland», они слепо бросались» в «утопичную рыночную экономику».
из работы Карла Поланьи
«Большая трансформация»
В последние годы Второй мировой войны было опубликовано несколько важных работ по социальной философии. Несколько из них можно грубо отнести к «анти-социалистическим» - например, работа Хайека «
Путь к крепостному праву
», Работа Поупера «
Открытое общество и его враги
», работа Шумпетера «
Капитализм, социализм и демократия
». Другие же работы были чисто социально-демократичными, такие как: «Полная занятость в свободном обществе» - доклад Вильяма Х. Бэвэриджа (Доклад Бэвэриджа, который был планом для современной Британской системы социального обеспечения), и проекты Джона Мейнарда Кейнса, представленные на рассмотрение на Бреттонвудской экономической конференции.
В наши дни, возможно, самая значительная из этого списка работ, работа социального антрополога и экономического историка Карла Поланьи «
Большая Трансформация
». Работа Поланьи в 1990
-е
годы привлекает к себе больше внимания, чем в прошедшие декады. Не просто установить категорию, в перспективе его работа является, как и консервативной, так и социалистической. Это вопрос дихотомии современного индустриального капитализма: расхождение между установленным механизмом «саморегулирующейся рыночной экономики» и самопроизвольными силами «национальной и социальной защиты». Основная идея Поланьи заключается в том, что государства действуют в обоих направления, инициируя и находясь в поиске для сохранения чистой рыночной системы.
Для Поланьи, экономические либералы (неолибералы, согласно нынешней терминологии), по определению покланяются идолам чистой рыночной экономики. Экономические либералы не просто сторонники рынка. У них утопичное мнение, которое не может иметь место для любых сформированных правил игры, кроме как для конкурентных рынков. Рыночное общество – это результат экономического механизма, который они приравнивают к работе часов. В то время как, Поланьи был далеко не экономическим либералом, он верил, что рынки имеют вполне законное место в обществе. Он утверждал, что первоначально люди побуждаются поиском положения в обществе, а не материальной выгодой. Отдаленные рынки являются второстепенной чертой нормального общества. Преследование материальной выгоды имеет место место быть только в тех обществах, где богатство определяет социальный статус. Обычно богатство выставляют на показ, а не наслаждаются им. В девятнадцатом столетии в Британии,
«
nouveau
riche
»
капиталисты не искали свержения или борьбы с землевладельцами. Их целью было купить себе дорогу в более высокие классы; приобрести положение в обществе.
Социальный антрополог понимал, что, по существу, люди являются объединяющемися в своих усилиях агентами, и человеческие общества, как и следовало ожидать, стремятся к образованию институтов, которые обеспечивали бы социальную и экономическую защиту. Под защитой имеется в виду поддержка производителей, которые являются частью принадлежащего кому-либо общества. При этом такой протекционизм включает в себя и общую безопасность.
В отличие от защиты, котрая является естественным человеческим побуждением, рыночная система является искусственной конструкцией, созданной человеческим интеллектом. Она избегает протекционизма и делает акцент на дисциплине. Конкуренция касается дисциплины и согласованности, а не свободы. Тирания саморегулирующихся рынков может стать основным организующем механизмом, если она намеренно устанавливается в обществе правительством с сомнительным демакратическим мандатом, и может только выживать, в течение неопределенного времяни, если такое правительство оказывает сопративление спонтанному человеческому импульсу к защите.
Экономические либералы, вопреки своему собственному изображению, не являются сторонниками малого правительства. Они не похожи на анархистов, какими их видел Маркс. Скорее они приняли взгляды правительства, которое в корне отличается от социальных демократов. Экономические либералы верят, следуя Джереми Бентсому, что государство означает «министерство политики» (читай министерство финансов в нынешнем выражении), а не «министерство социального обеспечения».
Далее следуют некоторые извлечения из работы «
Большая Трансформация
»:
«Экономический либерализм был основной парадигмой общества, заинтересованного в создании рыночной системы. Рожденный, всего лишь расположенным к небюрократическим методам, он развился в истинную веру в человеческое земное спасение через саморегулирующейся рынок…
Только к 20-м годам
XVIII
столетия экономический либерализм поддержал три классических принципа: первый, трудовые ресурсы находят свою цену на рынке; второй, создание денег должно быть предметом автоматического механизма; третий, товары должны свободно перемещаться из одной страны в другую без всяких барьеров или льготных таможенных пошлин.»
«Не было ничего естественного относительно
laissez
-
faire
; свободные рынки никогда не могли позволить событиям плыть по своему собственному руслу…
Laissez
-
faire
само по себе приводилось в действие государством. В 30-е, 40-е годы
XVIII
в. происходил не только всплеск законопроектов отменяющих ограничительные положения, но так же и гигантский рост административной бюрократии, способной выполнять задачи, установленные приверженцами либирализма. …
Laissez
-
faire
не было методом достижения чего-то, скорее, это что-то должно было быть достигнуто.»
«Этот парадокс (необходимость сильной исполнительной власти в рамках
laissez
-
faire
) покрывался другим. В то время, как экономика
laissez
-
faire
была продуктом осмотрительного государства, более поздние ограничения
laissez
-
fair
возникли в произвольном порядке.
Lassez
-
faire
было спланированным, чего нельзя сказать о самом планировании.
Следующий отрывок взят из работы Ф. Блока и М Сомерса «За Экономической Хитростью: Глобальная Социология Карла Поланьи», из книги под редакцией Т.Скокпола,
Взгляды и Методы в Исторической Социологии
(Кембридж 1984); процитировано в главе о Поланьи, написанной Скоттом Берчиллом, под редакцией Берчилла и Линклейтера
Теории Международных Отношений, (
Макмилан 1996):
«Путь к свободному рынку был связан спостоянными политическими махинациями, либо государство реформировало устаревшие ограничительные парадигмы…либо строило новые политические административные структуры.»
Для Поланьи, экономическая либерализация – это процесс, при котором общество становится зависимым от экономического механизма. Идея и доверие экономическому механизму становятся наивысшим. Оценка людей без собственности может быть сравнима только с ролью мелкой детали внутри этого механизма. Они эффективно работали, или они умерли, или они выполняли каторжный труд на фабрике.
Поланьи убедился в несостоятельности марксистской критики, основанной на классах, так как она не правильно рассматривала важнейшую социальную роль протекционизма:
«Поддерживая точку зрения противостоящих классов, либералы и марксисты поддерживали одинаковые взгляды. Они ввели неопровержимое положение для утверждения того, что протекционизм
XIX
века был результатом классового действия, и что такое действие первоначально ослужило экономическим интересам членов этих заинтересованных классов. Среди них, никто не представлял общего вида рыночного общества и функции протекционизма в таком обществе.»
В то время как для Поланьи, появление социализма было естественной реакцией на расцвет экономически-либеральной буржуазии, его анализ сильно отличался от анализа Маркса. Для Маркса государство было ключевой частью решения проблемы, тогда как для Поланьи, либеральное государство и было самой проблемой. Несмотря на это, оба представляли либерализацию, как экономическую революцию, которая была необходима, для того чтобы мы получили жизненные нормы ХХ века. Они испытывали благоговейный трепет перед тем, что они называли трансформирующей силой экономического общества, основывавшегося, в частности, на превращении трудовых ресурсов в продукт. Невозможно объяснить мнение ни того, ни другого автора, также, как и поддержку превращения труда в продукт в конце ХХ века.
Система «Speenhamland» и «New Poor Law».
Прообраз саморегулирующейся рыночной экономики просуществовал всего лишь одно поколение и только в Великобритании
в середине
XIX
века. Основной определяющий институт которого, по мнению Поланьи, был «New
Poor
Law», принятый в 1834 г.. Его предпосылками были: процесс огораживания земель и система благосостояния «Speenhamland». Требовалось, также, формальное принятие закона о свободной торговли в 1846 г., и отмены закона «Corn
Law», который обеспечивал защиту аграрного сектора.
Отмена покровительства впервые создала свободный рынок трудовых ресурсов. Обе альтернативы зависели от ставки заработной платы – общинные земли и социальное благосостояние (внешняя поддержка) – по существу, были ликвидированы. Голод, имиграция или лишение свободы (включая внутреную поддержку, которой являлась фабрика) были единственными альтернативами работе по окладу для значительного большинства людей, у которых не было доходов от собственности или общественной поддержки. В большинстве случаев, фабрики были ни чем иным, как частными мастерскими.
Определяя место господству британского промышленного капитализма, Поланьи придавал огромное значение системе «Speenhamland», которая отмечала переход от общественно предназначаемого «Old
Poor
Law» к эксплуататорскому и карательному «New
Poor
Law». Система «Speenhamland» представляла группу местно управляемых проектов, обеспечивавших гарантируемый минимальный доход. Она просуществовала с 1795 г. по 1834 г. Эти проекты были представлены сельскими консерваторами для защиты Англии от революционной, экономической и политической суматохи, которая приносила урон Америке и Франции на протяжении 20 лет, начиная с 1775 г.
Система «Speenhamland», по существу, была децентрализованной версией проекта гарантированного минимального семейного дохода, которая являлась ключевой частью комплексного договора о налогах и выгодах Роджера Дугласа в декабре 1987 г.
Эта система, будучи хорошо спланированной, создала ловушку бедности за счет 100% эффективной ставки налогового обложения на добавочный доход. У работодателей не было стимулов платить более высокие заработные платы, а у рабочих не было стимулов работать эффективно. Не менее важно и то, что оказавщись под фискальным давлением, как и реальная, так и желаемая доминирующие правителственные политики, вся система превысила располагаемые средства. В действительности, система «Speenhamland» устанавливала как максимальный, так и минимальный уровень жизни. Максимальный уровень жизни постепенно размывался, особенно в послевоенные (после 1815 г.) годы, что, доказало гораздо строже, излишнее фискальное давление, по сравнению с реальной напряженностью военных лет.
Низкое предложение и производительность труда в период действия системы «Speenhamland» сыграли огромную роль для начала действия промышленной революции. Производители принимали трудо-сберегающие машинные технологии. Ввиду подъема британской экономики, в результате полученных после Ватерлоо огромнных конкурентных преимуществ, приобретенных от индустриализации и экономии от масштаба, дефицит обученных работников стал серьезным ограничением для далнейшего роста. Замена системы «Speenhamland» на «New
Poor
Law» в 1834 г. (следуя за принятием закона «Reform
Bill», который дал неограниченную политическую власть появляющемуся классу работодателей), в то время как, дальнейшее унижение и так униженного класса рабочей силы, создало рыночное общество похожее на либеральный идеал. Система «Speenhamland» создала условия, которые позволили электорату
laissez
-
faire
стать политическими лидерами.
Поланьи отметил, что система «Speenhamland» не должна была подводить английских бедняков. Он сказал:
«Если бы неквалифицированные рабочие свободно объединялись для поддержки своих интересов, то система выдачи заработной платы, конечно же, имела бы обратный эффект по отношению к ставкам заработной платы. …Несправедливые законы (1799-1800 гг.) запрещающие подобные объединения… не были отменены еще четверть века».
Норма выдячи денег, при системе «Speenhamland», имела возможность освободить безземельных рабочих, дав им альтернативный источник получения дохода и, таким образом, повышая их влияние при ведении переговоров. В этом случае рабочие предпочитали бы заработную плату, превышающую черту бедности, которая определялась системой норм выдачи денег, но они были недопущены законом к использованию своей власти, при ведении переговоров, чтобы добиться этого исхода.
Реакция на экономический либерализм.
«С созданием рынка трудовых ресурсов в Англии наступил критический период, во время которого перед рабочими нависла угроза голода, если бы они отказалиь от условий оплаты труда. Как только был сделан этот радикальный шаг, аппарат саморегулирующегося рынка создал механизм. Его влияние на общество было настолько силным, что, практически, мгновенно и без всяких предшествующих изменений взглядов, пошла мощная защитная реакция».
из работы «
Большая Трансформация»
Социальный отклик на действие экономического либерализма находит отражение в жизнях Джона Стюарта Милля (духовного отца социальной демократии) и его отца Джеймса (утилитариста, друга и покровителя Давида Рикардо, который был главным теоретиком классической экономической теории). ( Социальная реакция также была связана и с именем И.Дж.Уэйкфильда, одного из покровителей Д.С.Милля; но это уже совсем другая история. Достаточно упомянуть, что главной работой Уэйкфильда была «Англия и Америка», появившееся в 1834 г. и что последующая его работа, а это обильно снабженная комментариями издание Адама Смита «
Богатство Наций», также представляет начальные моменты анти-рикардианской отрицательной реакции.) Социальная демократия может быть растолкована, как синтез, с помощью которого рынок, оставаясь важным институтом, заново приобретал свое социальное состояние.
В то время как, негативная реакция была одним из неизбежных результатов системы, такой же неестественной, как и само
laissez
-
faire
, другим неизбежным последствием было замедление темпов производительности в Британии во второй половине
XIX
в. Превращая труд в дешевый товар, уменьшились стимулы к инновациям, связанным с экономией труда. Дешевый рабочий труд может всего лишь охватить национальную экономику.
В середине столетие знамя экономической созидательности перешло из Британии в континентальную Европу и Северную Америку. А когда наука позволила промышленной революции сделать второй виток, Британия осталась позади. Высшее образование в Британии было на более низком уровне, чем в Европе. Как и предсказывал Адам Смит, большая трансформация была социальной трансформацией, создовался класс людей, подчиненных машинам.
Параллели с Новой Зеландией
Ново-Зеландский эксперимент, который, на самом деле, является копией зарождения Британского капитализма, Карл Поланьи разбирал в своей работе «Большая Трансформация». Серж Халими, «Новая Зеландия, от государства благосостояния к рыночному обществу; Экспериментальное чудо всещбщего капитализма», апрель 1997 г.
«Бентам верил, что влияние законодательства ничтожно по сравнению с бессознательным налогобложением министерства финансов…задачей исполнительной власти. Утилитаристский либерализм означал замену парламентского действия на действия административных органов». из работы «Большая Трансформация»
«Затемнение политического мышения было интеллектуальным пороком этой эпохи. Оно зародилось в экономической сфере, тем не менее, оно разрушило любой объективный подход к экономике». Карл Поланьи, «Экономическое заблуждение» по поводу зароботка человека (1977 г.) ред. Гарри В. Пирсона
Схожие черты экономических систем Британии середины прошлого
[1]
века и Новой Зеландии, в период после 1984 г., ощеломляющие. Правительство сознательно навязивает покорному населению законодательный и исполнительный аппараты, необходимые для создания рыночной утопии абстрактной теории. И еще раз идеология покрыла реальность. Для профилактики, правительство увековечило неолиберальный режим в лице соответствующей изберательной оппозиции. Введение изберательной системы «ММР» можно растолковать, как часть популярной спонтанной реакции на неолиберальные реформы. Правительством Шипли были приняты отчаянные меры для того, чтобы упорно добиваться отражением
laissez
-
faire
реальной политической напряженности, которая возникает, когда господствующая система, по своей природе, не можетпережить демократию.
В Новой Зеландии система благосостояния должна была, тем не менее, адаптироваться к современной версии закона «New
Poor
Law». Вернее, изменения, направленные в сторону социального благосостояния в 1980-х и 1990-х годах, напоминали переходную систему «Speenhamland», пределы благосостояния которой были постоянно ограниченны. Новые виды поддержки доходов, такие как, независимая налоговая скидка для семьи (которую Поланьи называл помощью зароботной плате) и добавленная ссуда (которую Поланьи называл рентной помощью) сильно походили на прибавочные инструменты системы «Speenhamland».
Необходимо отметить, что нынешная нацеленная система благосостояния является временным феноменом, и всегда предназначалась быть временным явлением. На самом деле, субсидируемый выпуск продукции приводит к недовольству государством благосостояния. Появляется электорат, который противостоит любому типу социального благосотояния, кроме мастерской и частной благотворительности.
Нынешняя система общественной оплаты труда заключает в себе напряженность, между правилами содержащими социальные элементы; эти правила поддерживали закон «Old Poor
Law», до вступления в действия системы «Speenhamland», и совершенно разным угодничеством по отношению к рынку труда, который описывал эпоху, существовавшую после вступление в действие системы «Speenhamland».
Вероятно, система общественной оплаты труда является краткосрочным изменением. Если демократическая оппозиция неолиберальному государству продолжит расти, то с помощью системы общественной оплаты труда можно будет быстро развернуть что-нибудь новенькое, что совпадало бы с продолжительными традициями социального протокционизма. Но, если мы пойдем на уступки срочной новой программы низвержения демократии, – например, если мы поверим в то, что на сегодняшний день нашей основной проблемой является, по словам Гарета Моргана, «политический паралич», то мы, вполне, можем придти к политике трудовой деятельности, что будет никак не меньше, чем возврат к закону «New
Poor
Law».
Если мы посмотрим на неолиберальные экономические реформы в Новой Зеландии с точки зрения Карла Поланьи, мы можем приписать этим реформам большие социальные изменения. Хорошие новости заключаются в том, что рыночный рационализм не может пережить демократию. Социальный стимул общин защищать себя путем взаимной поддержки является предпочтительнее индивидуальной уверенности в себе, и переживет попытку создания экономического механизма, принуждающего нас расплачиваться с порядком богатства.
