Драма России

Введение книги "Путь в XXI век (стратегические проблемы и перспективы российской экономики)», под ред. Д.С. Львова. М.: Экономика, 1999"

академик РАН Дмитрий Львов

Что можно сказать о будущем России, как сложится ее облик в начале нового столетия? Будущее, к сожалению, всегда прикрыто плотной завесой неопределенности. Наука может лишь высказать некоторые предположения, привести аргументы в пользу той или иной гипотезы развития.

Но это вовсе не означает, что разговор о будущем несостоятелен. Наоборот, он крайне важен - и именно сейчас, на историческом перепутье, на котором оказалась Россия. Этот разговор принесет немало пользы, если будет уделено должное внимание содержательным проблемам, раскрывающим причинно-следственные связи нашего прошлого. Из анализа потока свершившихся событий можно более полно понять, что заведомо нельзя делать и, наоборот, что необходимо предпринять в первую очередь, чтобы российское общество и его экономика пошли на подъем, нашли бы, наконец, твердые опоры для своего возрождения.

Не менее важно понять и то, что происходит за стенами нашего дома - в каком направлении идет развитие мировой экономики, какое влияние оно будет оказывать на нашу экономику, на весь уклад нашей общественной жизни.

Вот тогда можно будет составить более полное представление о том, что может нас ожидать в обозримом будущем, какими мы располагаем возможностями, чтобы отвести трагический сценарий развития событий, уже сейчас реально угрожающий существованию страны.

Россия переживает один из наиболее драматичных периодов своей истории. При его общей оценке сталкиваются две точки зрения.

Был застой. Ясно, почему: не та система. Большевистская национальная идея довела страну до краха, породив громадные военные расходы и казарменную экономику. Перемена социально-экономической системы - единственный выход. Очевидно, в какую сторону: демилитаризация и разгосударствление экономики и демократизация управления. И средства высвободятся, и люди заработают лучше. То, что произошло - глубокая вспашка (со всеми минусами), но теперь остается только идти вперед. Вперед - значит, к той системе, ради которой перепахано поле.

Не было застоя. Страна стояла на пороге нового подъема. Надо был менять не систему, а ее отдельные звенья, и главное - омолаживать и демократизировать власть. Что же теперь делать, если, к несчастью, старой системе не дали нормально разродиться отвратительные акушеры? Надо постепенно регенерировать жизнеспособные и жизнеродные элементы старого порядка, сохранить то новое в настоящем, что должна была бы породить и старая система, но без увечий под щипцами коновалов, и удалить следы этих увечий, насколько это возможно.

Но есть и третья точка зрения, которая, на наш взгляд, ближе других к истине.

Застой был, но происшедшее за последние годы - это не выход из него, а его новая, еще более тяжелая и бесперспективная фаза. Никакой "глубокой вспашки" в действительности не произошло. Сменились декорации и отчасти исполнители заглавных ролей. Но разыгрывается прежний спектакль, все более втягивая экономику в фазу застойного хаоса.

Многие ли из нас могут сказать, какую экономику мы, собственно, имеем сегодня? Была плановая, командная - это понятно. А теперь какая - рыночная?

С одной стороны - либерализация цен, открытость экономики, финансовые рынки, широкомасштабная приватизация, то есть вроде бы все атрибуты рыночной экономики. Дефицит товаров на полках магазинов ликвидирован, обеспечена конвертируемость рубля - все это индикаторы развития рыночных отношений. С другой стороны, вместо роста деловой активности спад производства; очередь за товарами заменили на очередь за деньгами; свобода выбора для всех заменена экономическим произволом власти и криминальных структур; вместо роста благосостояния граждан - нищета и разорение огромных масс населения; единое экономическое пространство оказалось перекрытым множеством сдерживающих выгодный товарообмен административных перегородок; вместо социального партнерства и мира, то тут, то там постоянно возникающие конфликты, - мафиозные разборки, а то и прямые военные столкновения.

Если верить либеральным доктринам, то с расширением масштабов приватизации растет эффективность производства, повышается инвестиционная активность предприятий. У нас все наоборот. Приватизацию провели. Теперь уже более 2/3 продукции производится на негосударственных предприятиях, а ее сбыт сокращается, рентабельность падает, производительность труда на треть упала по сравнению с дореформенным уровнем. Технического перевооружения предприятий не происходит, новые технологии не внедряются, Иностранный капитал не идет в обрабатывающий сектор промышленности.

В нормальной рыночной экономике эффективность основного производственного капитала, как правило, превышает эффективность торгового или финансового капитала. Поэтому в рыночной экономике инвестиции идут в производство. В российской экономике опять же не так. Рентабельность реального сектора у нас на порядок и более ниже рентабельности торгового и тем более финансового сектора экономики. Поэтому деньги в реальном секторе не задерживаются, а аккумулируются в постоянно нарастающих масштабах в финансовом секторе, идут на построение авантюрных финансовых пирамид и т.д.

В нормальной рыночной экономике снижение инфляции ниже определенного порогового значения (20-30% в год) обычно сопровождается оживлением производства, ростом инвестиционной активности. Что же в российской экономике? Инфляцию удалось в 4-5 раз снизить по сравнению с этим пороговым значением, а спад производства продолжается, инвестиции в производство не идут, кредитные ресурсы оседают вне производственной сферы и т.д.

В нормальной рыночной экономике предприятие, не оплачивающее по своим обязательствам, становится банкротом со всеми вытекающими отсюда последствиями. У нас классический пример обратного - неплатежи растут, а предприятия продолжают отгружать продукцию друг другу и государству.

В нормальной рыночной экономике снижение государственных расходов является эффективным средством сокращения дефицита бюджета. У нас реакция экономики на эту акцию иная. Дефицит бюджета сокращается, но одновременно сокращаются и объемы производства, предприятия останавливаются, растут неплатежи, уменьшается налогооблагаемая база, а вместе с ней и объемы налоговых поступлений. За этим неизбежно следует увеличение дефицита бюджета. Таким образом, круг замыкается.

И, наконец, последнее, едва ли не самое существенное, отличие нашей экономики от нормальной рыночной.

В современных рыночных экономиках нет и не может быть такого феномена как невыплата заработной платы, пенсий или пособий... Для нашей экономики это норма. И государство, и предприниматели не несут в связи с этим юридически оформленной ответственности перед работниками и гражданами.

По-видимому, накопилось достаточно оснований, чтобы признать нерыночный характер проводимых реформ. Экономика, в которой нам приходиться жить сейчас, далека от рыночного образца.

В очередной раз декларировали одно, а на деле вышло совсем другое. Разразившийся августовский финансовый кризис явился закономерным итогом провала квазирыночной модели экономики. Огромные лишения и невзгоды, брошенные в топку перестроечного угара и псевдорыночных реформ, оказались напрасными. Это не могло не вызвать глубоких социально-психологических разочарований в рыночных реформах у большей части населения.

Значимость социально-психологических факторов постоянно недооценивается, что создает реальную опасность крайне реакционных, вплоть до национал-социалистических, рецидивов в выборе нового курса реформ. Такой ход событий, хотя и маловероятен, но возможен. Тогда Россия на многие десятилетия будет отброшена назад. Подобный сценарий лишает нас достойного будущего. Поэтому уже сейчас необходимо сделать буквально все, чтоб предотвратить поворот в этом направлении.

Наиболее вероятен все-таки другой сценарий. Нет, как говорится, нет худа без добра. Августовский кризис обнажил всю глубину катастрофы. Он поставил страну, ее народ на грань не только экономического, но и физического выживания. Но именно в такие переломные моменты истории, перед лицом опасности, угрожающей всем, происходит консолидация здоровых сил нации. Возникает общий порыв, сплачивающий людей неким общим устремлением.

Происходит общественное осознание национальных целей, возвышающихся над экономикой, над индивидуальными материальными заботами. Их выдвигает, выплескивает в своем потоке сама жизнь. Направленность этого потока, просматривающиеся в его глубинах великие требования эпохи важно воспринять в реальных образах, владеющих сознанием и чувствами людей. И от того, окажется ли российское общество способным к этому, зависит его судьба.

Вдохновляющий образ перспективы невозможен без ясного представления о наших возможностях, ресурсах, которые помогут стране подняться с колен, снова войти в семейство ведущих держав планеты, вдохнуть в народ уверенность в завтрашнем дне, в будущем своих детей. Для этого целевые ориентиры должны найти преломление в соответствующей экономической среде, найти те твердые экономические основания, на которые мы можем опираться в долгосрочном социально-экономическом развитии.

Для России благоприятен только один сценарий - построение социально ориентированной экономики, обеспечивающей необходимые условия для всестороннего развития личности, занятости и востребованности каждого. Вопрос в правильном выборе экономической модели, адекватной социальным императивам.

Может быть, здесь искать-то особо нечего, а опереться на опыт западных экономик, очищенный от догматов различного рода экономических "теорий"? Может быть, и так. Попробуем более пристально присмотреться к мировой рыночной системе.

ВНЕШНИЙ МИР

Послевоенные десятилетия принципиально изменили облик мирового рынка.

Происходит перестройка институциональных основ современной экономики. Локальные, национальные экономики постепенно теряют потенцию саморазвития, они активно интегрируются в единый общепланетарный экономический организм с универсальной системой регулирования. Современный рынок сегодня является строго сегментированным. Рынок высоких технологий оказался монополизирован США и другими странами семерки. Доступ на него другим странам крайне ограничен, что крепко привязывает их к научно-технологическому потенциалу стран-лидеров или, как их еще иногда называют, стран золотого миллиарда. Именно эти страны аккумулируют сегодня львиную долю технологической ренты мира. На их долю приходится более 80 процентов торговли высокими технологиями. Они контролируют более 90 процентов вывоза капитала. В этих странах потребляется до 85% мировой древесины, 75% обработанных металлов и 70% энергоресурсов. Два ярких немецких публициста - Ганс-Питер Мартин и Геральд Шуман, в опубликованной ими в конце 1996 г. книге "Глобальная Западня" справедливо подчеркивают, что в нынешних условиях мировой стратификации стран, граждане всех остальных стран "...никогда не смогут достигнуть такого разрушающего природу уровня благосостояния". Не менее 2/3 природной ренты сегодня присваивается странами золотого миллиарда. По существу, национальное богатство отсталых и развивающихся стран в нынешних координатах мирового рынка теряет свою национальную принадлежность и во все большей степени выступает в качестве источника пополнения национального богатства стран золотого миллиарда.

Столь масштабные изменения стали возможны благодаря трансформации действовавших ранее взаимосвязей между отдельными странами в одну общую глобальную систему. Эта система, с одной стороны, опирается на новый технологический уклад - общество информационных технологий, сформировавшаяся в западных странах с середины семидесятых годов, а с другой - на институциональные преобразования в финансово-промышленной сфере, выразившиеся в появлении крупнейших транснациональных рынков финансового капитала и финансово-промышленных корпораций (ТНК). На основе новейших компьютерных средств регистрации, обработки и передачи огромных массивов информации практически на любые расстояния с огромной скоростью оказалось возможным закольцевать локальные системы в единую глобальную финансовую сеть. Она "наброшена" на все страны мира, что обеспечивает им, по существу, мгновенный доступ на крупнейшие банковские биржи старого и нового света и возможность оперативного участия в торгах и контрактах, заключаемых на этих биржах. Финансовый рынок стал воистину вселенским. Консолидация основной массы капитала в рамках ТНК позволяла последним обеспечивать повышенную устойчивость и страховать себя от высоких рисков.

Таким образом, в конце семидесятых - начале восьмидесятых годов появляется глобальная финансовая система, стягивающая все страны единым обручем, жестко заставляющая их действовать по единым унифицированным правилам. Причем сами эти правила вырабатывались на основе пакета соглашений, принятых странами золотого миллиарда для сохранения их господствующей роли в мировой торговле. Неукоснительными пунктами этих правил является свободный валютный курс, открытость национальных экономик для мирового капитала, приватизация государственной собственности, свободный доступ на финансовые рынки так называемых нерезидентов, обеспечение частной собственности на землю и другие природные ресурсы, интеграция банковских систем.

Новый порядок функционирования мировой финансовой системы был зафиксирован в Вашингтонском консенсусе, одобрен ведущими странами мира во главе с США. Проводниками нового курса глобализации финансовой системы являются МВФ, Мировой банк, Банк реконструкции и развития, а также правительства ведущих стран Запада.

Как видим, создана достаточно жесткая система, стоящая на страже интересов стран золотого миллиарда, позволяющая им удерживать в своих бюджетах все виды рент от развивающихся стран. В результате этого последние потеряли всякую надежду хотя бы приблизиться по уровню экономического развития к странам золотого миллиарда. В рамках нынешней глобальной финансовой системы они обречены быть отсталыми, но теперь уже навсегда. Такая участь заготовлена и для России, которая пытается ускоренно интегрироваться в мировую систему. Вряд ли народ России согласится с таким разворотом событий. Тем более, что сама эта система все более обнаруживает хронические пороки, разъедающие ее изнутри. Главным из них является спекулятивный характер функционирования глобальных финансовых рынков.

Что они из себя представляют? По существу - это перевернутая пирамида, узкое основание которой - финансы реального сектора. На их долю приходится менее 10 процентов от общего оборота мировых финансовых ресурсов. Верхнее, широкое основание пирамиды - финансовые ресурсы валютных рынков и рынков ценных бумаг. На их долю приходится не менее 2/3 их общего объема. Они, в подавляющей своей части, не имеют прямого отношения к реальному сектору мировой экономики. Иначе говоря, за ними не стоит реального материально-вещественного наполнения. Это рынок, работающий по принципу: деньги делают деньги, то есть рынок чисто спекулятивных операций, рынок игроков в рулетку. Благодаря быстродействующей глобальной электронной системе, связывающей воедино все эти рынки, спекулянты получают широчайшие возможности для осуществления своих бесконечных финансовых сделок. Крупнейшие банки стали играть в этих условиях принципиально иную роль. Основной доход они получают теперь от этой фантастической спекулятивной деятельности. Аналогично изменилось и лицо ТНК, которые активно включились в погоню за спекулятивным капиталом. Миллиарды долларов, функционирующие в этой системе, ежедневно меняют своих собственников, мгновенно перемещаются из одной точки земного шара в другую. Это какая-то мистика, виртуальный антимир экономики.

Крупные игроки, в одночасье, могут поставить те или иные страны на грань финансового краха. Для этого им стоит только осуществить через компьютерную систему переброску своих капиталов с одного регионального рынка на другой. И нередко получается так, что кризис возникает как раз в тех странах, экономика которых перед этим шла на подъем. Таким образом, теряется всякая связь между реальной экономикой и ее финансами. Это не может не приводить к высокой неустойчивости мировой финансовой системы, создает условия для неизбежного развала финансовой пирамиды.

Нынешняя мировая финансовая система превратилась по существу в глобальный спекулятивный денежный конгломерат, функционирующий не в интересах развития национальных экономик, роста промышленного производства и уровня жизни людей, а в интересах укрепления позиций стран золотого миллиарда. Она есть не что иное, как раковая опухоль на живой ткани мировой экономики. Масштабы ее постоянно разрастаются. Метастазы пронизывают финансовые системы все большего числа стран. Опасность разрастания этой финансовой чумы ХХ века становится все более очевидной. Если ее не остановить, она может разразиться в глобальный мировой кризис ХХ1 века.

Вот краткая хронология событий только последних лет: банкротство ряда органов местного самоуправления в США, вложивших средства от налоговых сборов в сомнительные ценные бумаги (декабрь 1994 г.); мощнейших крах финансовой системы Мексики (декабрь 1994 г. - январь 1995 г.); кризис испанского песо, шведской кроны и итальянской лиры, а также падение доллара до самой низкой отметки в его истории по сравнению с японской йеной и немецкой маркой (первое полугодие 1995 г.); банкротство известного британского банка Бэрингз из-за провала спекуляций, а также кризис крупнейшей в мире страховой компании Ллойдз оф Лондон (февраль-март 1995 г.); прыжки на краю пропасти крупнейшего банка - Лионского Кредита (вторая половина 1995 г.); осень 1997 г. - азиатский финансовый кризис, захвативший не только страны тихоокеанского региона, но и многих других стран, далеких от Азии регионов мира. Вплотную этот кризис приблизился и к России. Август 1998 г. - финансовый кризис, парализовавший всю банковскую систему, разрушивший валютный коридор, мгновенно обесценивший сбережения граждан, остановивший торговлю и производство, вызвавший резкий рост инфляции1.

Но выстроенная Западом мировая финансовая система несет в себе и заряд невиданной разрушающей силы для всей социальной сферы, для жизнедеятельности и социального мира миллионов людей во всех частях света. Как отмечают Г. Мартин и Г. Шуман в уже цитированной нами книге "Глобальная западня", сохранение нынешних механизмов распределения добавленной стоимости в мировом масштабе, неизбежно приведет к резкому обострению противоречий между странами золотого миллиарда и всем остальным миром. В следующем столетии для обеспечения высокого уровня жизни населения стран золотого миллиарда достаточно иметь не более 20 процентов наиболее квалифицированных работников, занятых, в основном, обслуживанием глобальной электронной системы. А что делать 80 процентов остального населения, куда, естественно, попадает и Россия? Ответа на этот вопрос архитекторы современной глобальной информационной модели общества не дают.

ДОКТРИНА

Заглядывая в будущее, мы неизбежно возвращаемся к фундаментальным вопросам, которым уходящий век отдал столько человеческого вдохновения, страстей и столько человеческой крови. Что впереди? Был советский социализм, он оказался разрушенным. Куда теперь - на рысях к капитализму?

Ответ на этот вопрос не может быть прямолинейным в терминах "да" - "нет". Важно посмотреть на то, что произошло с нами с более широких, системных позиций. И тогда, может быть, мы сумеем лучше понять, что у возникновения и гибели советской системы следует искать общий корень. И то и другое - катастрофа, связанная с коллизиями мирового, а не только российского масштаба, чрезвычайно опасная по своим последствиям для всех.

В распространяемых сейчас суждениях о социализме ему отведена либо роль пугала, от которого следует всячески открещиваться (такой образ предназначен для масс, чтобы они, упаси Бог, не вернулись к прежним идолам), либо, на потребу самой власти, роль своего рода "практической философии" компромисса, сохраняющей за чиновной элитой свободу лавирования в политико-экономическом пространстве между максимумом контроля и минимумом ответственности. С точки зрения по-прежнему всемогущего, прожорливого и бесстыжего класса чиновников все сводится к формуле: "Россия вместе с нами (и под нашим руководством) отвергла социализм, но мы отвергаем и капитализм без нас и без нашего неусыпного руководства". Такой социализм и такой капитализм по чиновничьи одинаково отвратительны везде, хотя наши достижения на этот счет особенно впечатляют.

Другое дело - социализм как один из глубинных символов эпохи, ее миро-исторических настроений, взыскуемая жизнью возможность. Не политико-экономическая формула (в духе "советская власть плюс электрификация всей страны" или так называемая "шведская модель"), и не механическое следствие экономических, моральных или каких-то еще факторов, а социализм как Идея, данная в своей непосредственной достоверности, трагической масштабности и напряженности.

Эта идея оживает перед зримо ощутимой угрозой потери будущего в прямом (биологическом, экологическом, политическом) смысле или угрозой распада упорядоченной картины будущего как достояния любого человека данной культуры. Социализм - это идея, воплощающая заботу о будущем как тотальную проблему, выходящую за рамки обыденной предусмотрительности или лично-семейных притязаний. Заботу о будущем, которая открывает органическую - отнюдь не обязательно совпадающую с механической, навязанной взаимностью интересов или государственной границей - общность людей.2

Разве эта идея не выступала на первый план, с неумолимостью судьбы подчиняя своей силе настроения и действия как масс, так и политических и культурных элит, всегда, когда угроза будущему достигала предельных отметок ? В Англии в середине XIX века правительство проводило социалистическую политику, и страна была спасена от неминуемой социальной катастрофы. Идея социализма призвала к жизни "новый курс" Рузвельта. Не просто сказалось давление обстоятельств - воодушевляющая Идея явилась в нужный момент достойным ее людям и сыграла роль своего рода мембраны, гигантски усилившей импульсы решимости и воли отдельных людей, оказавшихся в полном смысле на своем месте в истории США, да и всего мира.

Социалистические идеалы - это не проблема рассудка, расчетливо оценивающего шансы и выбирающего между теми или другими благами существования. Это вопрос высших ценностей жизни и воли, вбирающей в себя стремительно нарастающий потенциал глобального конфликта между жизнью и имитирующей жизнь смертью3. В этом смысле Социализм, как Идея, смыкается с нравственными принципами Христианской этики. Они генетически закреплены в сознании народа. Никакие революции и глобальные потрясения не способны изменить этой первоосновы человеческого самосознания. Силой складывающихся обстоятельств можно, и то лишь на время, отвернуть человека от его самосознания, притупить восприятие истины. И тогда человек начинает терять реальные ориентиры в жизни, второстепенное и наносное принимает за основное и главное. Происходит как бы переоценка ценностей, и вместо созидания духовных ценностей идет их разрушение. Наступает духовное перерождение. Но возникающее в результате этого глубокие противоречия начинают разъедать Систему изнутри. Наиболее рельефно это проявилось в противоречии между Словом и Делом: "думаю одно, говорю другое, делаю третье". Народ переступил запретную грань, за которой последовало нарушение нормального хода жизни, перерождение общественного уклада. Определяющими становятся не нравственные принципы служения общему делу на пользу всем, а занятие как можно более высокого места в иерархии власти, удержание его любой ценой. Но так не может продолжаться долго. Противоречие между идеальным и реальным, между Идеей и Системой быстро нарастает, достигая предельных отметок, за которыми неизбежно следует взрыв и разрушение общественного уклада жизни. Происходит как бы озарение. Народ вновь обращается к исходным Истинам и социалистическим идеалам. Именно это произошло во времена Горбачевской перестройки. Сдерживающие рычаги социальной машины были ослаблены, накопившиеся противоречия выплеснулись наружу.

Советская власть за годы своего господства над государством, экономикой, культурой выстроила гигантский мавзолей, подчинивший жизнь миллионов людей ритуалу поклонения трупу. Трупу великой Идеи Солидарной Заботы о Будущем. Умертвляя ее, система присваивает себе ее имя. Но взамен она ничего предложить не может кроме коллективной аскезы для всех и сохранения командных высот для руководящего меньшинства. Система доводит Идею до крайности, до абсурда. Да и как могло быть иначе. Ведь законом развития Системы является тоталитаризм. И если его признаки еще недостаточно четко проступали в самом начале перехода власти в руки Советов, то это лишь свидетельство того, что в тот период Система только набирала силу и поэтому не могла сразу вытеснить жизнь в подполье. Но разрушительный заряд стремления к тоталитарному господству она несла изначально. В конечном счете, она губит и себя. Таков закономерный итог тоталитарной власти, какими бы "измами" или ультрадемократическими лозунгами она себя не прикрывала. Вопрос лишь времени.

Нет нужды особенно беспокоиться за будущее социалистической доктрины, ратующей за идеалы социальной солидарности и социальной справедливости, за использование политической силы государства для решения экономических, политических и экологических проблем, защиты слабых в обществе, разъедаемым тысячами болезней. В сравнении с доктриной минимального вмешательства государства в частную жизнь социалистическая доктрина не хуже (а с точки зрения этических идеалов масс даже лучше) и не менее жизнеспособна как политическое течение.

Вместе с СССР пала не мировая доктрина, а мировая система социализма. Между тем, этим два феномена чаще всего отождествляются и ностальгирующими критиками новых российских порядков, и их идеологическими адептами. Не россиянам гордиться своей исторической миссией защитников или ниспровергателей социалистической доктрины. Западные интеллектуалы и обыватели имеют о ней гораздо большее представление, не загрязненное отходами почти вековой жизнедеятельности "победившего социализма".

Возникновение социализма в определенной, исторически обусловленной группе стран не было путем выздоровления для всех, выходом из тупика, имеющим универсальную основу. Точно также и его провал не следует оценивать как успех альтернативного способа социально-экономической организации общества, именуемого капитализмом, как подтверждение его здорового начала.

Системная болезнь мира не менее серьезно поразила капитализм. Но его сопротивляемость, иммунная защита, оказалась намного выше, чем у его социалистического "двойника". Современный капитализм сумел лучше адаптироваться к изменяющимся условиям мирового порядка. За прошедшие десятилетия Запад многое воспринял у социализма: активную роль государства в решении общеэкономических, научно-технических, социальных проблем; широкое использование системы социальных гарантий; регулирование оплаты труда, использование системы трудовых соглашений между бизнесом и профсоюзами, создание сети благотворительных фондов и организаций - вот далеко не полный перечень того, что капитализм активно позаимствовал от социализма. От социализма были позаимствованы и плановые методы управления экономикой, в особенности на уровне предприятий и крупных концернов. Капитализм умело вплел в рыночную ткань и элементы мобилизационного механизма, в особенности в военной и научно-технических областях. В итоге он прибрел дополнительную устойчивость к кризисным явлениям, смог сформировать новый привлекательный образ капитализма "с человеческим лицом".

Но это не может заслонить от нас и тех противоречий, которые изнутри продолжают подтачивать капиталистическую систему.

Капитализм раскрепостил личность, снял с человека оковы традиционных зависимостей, обычаев и верований, предоставил ему свободу выбора в приложении своего труда и распределении своих доходов. Но человек оказался заложником созданной им индустриальной системы, машинообразных монстров современной технологии власти и массмедиа. Не устранены причины резкого расслоения общества на богатых и бедных, не созданы условия для раскрытия духовного потенциала личности.

Показательны в этом отношении высказывания вице-президента США А. Гора в недавно изданной книге "Земля на чаше весов". Он пишет, что несмотря на гигантское развитие экономики, американское общество потребления зашло в тупик. Потребительская цивилизация постепенно подводит нашу планету к гибели. А. Гор признает, что забвение нравственных начал, духовный кризис грозят Америке драматическими последствиями.

И что же в итоге?

Появляется не менее жесткая социальная Система, которая разворачивает сознание людей против идеалов свободы и равенства, против естественного чувства человека к взаимной солидарности и выручке, духовного обогащения в процессе общения людей. Происходит замыкание сознания на своем и личном. Человек ограждается от общества своей семьей, своим домом, своим благополучием. Система превращает человека в отчужденную производительную силу, винтик социальной машины, низводящей богатство человеческого общения к механическим взаимодействиям по схеме "стимул-реакция". Идея свободы личности для творчества, созидания, для духовного возвышения себя и других низводится Системой до идеи индивидуального обогащения, а то и прямого стяжательства. Капиталистическая система так же, как и социалистическая, ведет к постепенному умертвлению породившей её Идеи.

Теперь уже мы можем наглядно наблюдать появление и у этой Системы зарождающихся признаков тоталитаризма. Пока они в основном развернуты вовне. Удерживать мировую капиталистическую систему в равновесии странам-лидерам становится все сложнее. Используемые ими финансовые механизмы, направленные на присвоение добавленной стоимости отсталых стран, не могут вызывать энтузиазма у последних, а тем более роль сырьевых придатков, которая им отводится в системе западных предпочтений. Если же дополнительно к этому учесть безвозмездное привлечение странами-лидерами интеллектуальной ренты и ассимиляционного потенциала планеты, то противоречия между ними и остальным миром становятся еще более заметными.

Страны "золотого миллиарда" вынуждены во все большей мере прибегать к методам прямого силового диктата, командные функции которого взяли на себя США.

С уходом социализма, долгое время выступавшего мощным противовесом Западу, с политической карты мира системный мировой кризис будет ускоряться. Противоречия внутри капиталистической системы будут резко обострятся.

В этой ситуации России нельзя довольствоваться очередной ролью козла отпущения за мировой грех индустриальной и постиндустриальной цивилизации, смиренно ожидать очередных испытаний судьбы, пока историческое провидение нащупывает новый глобальный баланс, продлевающий существование мира. Как минимум, мы не должны собственными действиями у себя дома и во внешней политике усугублять мировой кризис, а добиваться глобального перераспределения рисков, связанных со спорадически возникающими обострениями этого кризиса.

И в этом поиске новой самоидентификации ничто - включая институты плановой экономики - не может быть заведомо отброшенными в угоду "чистоте" антисоциалистической доктрины, как ничто - включая западные методы государственного прессинга экономики - не может быть, принято только потому, что фактически применяется в рамках системы, альтернативной социализму.

У магистрали, ведущей Россию в будущее, нет разворота к социалистической Системе. Но она не ведет и к поглощению страны капиталистической Системой. В глобальном конфликте между Системой и жизненным миром человека Россия должна решительно встать на сторону последнего.

ОПОРНЫЙ ФАКТОР

Экономическая наука, которую сегодня упорно подталкивают в оголтелую односторонность либеральной доктрины, не обладает и никогда не будет обладать секретом построения эффективной экономической системы на иных основах, как на началах духовного и нравственного развития общества.

А оно возможно лишь тогда, когда общественное самосознание и опирающаяся на него воля правительства ясно и недвусмысленно обращены в первую очередь на то, чтобы труд и мастерство, воплощенные в них производительные силы нации, могли найти полнокровное применение здесь, у себя дома, в непосредственном духовно-культурном окружении, в погруженности в бездонную глубину смыслов - что только и в состоянии предотвратить превращение человека в физикалистскую "рабочую силу", покорно ожидающую обмена на мертвые блага животного существования.

Сегодня модно говорить о том, что неэффективный труд развращает еще больше, чем открытая безработица и вспомоществование ее жертвам со стороны государства или частных доброхотов. И что поэтому всем только лучше, если полная занятость приносится на заклание так называемому принципу "максимизации богатства", воплощенного в меновой ценности производства. Так, шаг за шагом, притупляется восприятие страшной картины хирения целых отраслей, территорий и городов, вымирания профессий, омертвления национальных производительных сил в колоссальных масштабах.

Может быть, лучшим ответом экономической теории, оправдывающей все это с фанатическим спокойствием жрецов смитовского "Богатства народов" являются слова Фридриха Листа: "Мир богатства не существует! Только представление о духовном или живом может быть соединено с понятием о мире... Разве возможно говорить, например, о мире минералов? Устраните духовное начало, и все, что называется богатством, превратится лишь в мертвую материю. Что сталось с сокровищами Тира и Карфагена, с богатством венецианских дворцов, когда дух отлетел от этих каменных масс?"

Извлекая уроки из трагических ошибок последних лет, мы должны совсем иначе подойти ко всему, что мы до сих пор называли реформами, изменить устоявшиеся стереотипы мышления относительно превалирующей роли инфляции, дефицита бюджета, достижения финансовой стабилизации любой ценой. На смену неолиберальной идеологии реформ, ориентированной на приумножение финансового капитала, должна придти идеология активизации социальных факторов экономического роста. Стержневая суть проблемы состоит в том, что в ультрасовременной экономике творческий фактор стремительно выдвигается перед финансовым. Рассчитывать на некий период обвыкания в открытом море мирового рынка, на накопление финансовых ресурсов для последующего рывка - значит поддаваться химерам. Расклад сил сейчас таков, что для возрождения и занятия достойного места в мировом сообществе, Россия может рассчитывать только на творческий слой общества. Это тот слой, для которого творчество и созидание являются исходной нормой жизни, а не только и не столько средством существования. В подлинном смысле слова - это мастера, создающие научные школы, передающие людям новые знания, обучающие их новым профессиям, производители редких продуктов, поддерживающие и восстанавливающие здоровье людей, хранители духовных и культурных ценностей народа, работники, способные творить и созидать. Это тот слой, который обладает наивысшим инновационным потенциалом.

Весь опыт послевоенного развития подтверждает, что на роль лидеров в социально-экономическом развитии всегда претендовали страны, имеющие наиболее высокий уровень образования, науки, здравоохранения и культуры и конечно же духовности.. Поддержание и умножение этого потенциала обходится ныне крайне дорого, требует от общества огромных ресурсов. Но без него нет, и не может быть инновационного общества, независимого государства, способного к быстрому саморазвитию в современной весьма сложной геополитической и экономической обстановке. Можно сравнительно легко восполнить потерю части экономического потенциала. Но нельзя рассчитывать на это, когда речь идет о фундаментальной науке, системе общего и профессионального образования, в целом о системе воспроизводства интеллектуальной элиты и высококвалифицированных кадров, об их социальном статусе. Возможность вернуть утраченное здесь крайне ограничено, если не отсутствует вообще. В этом суть дела. Мы либо "оседлаем" творческий фактор, для чего пока еще не утеряли возможностей, либо окажемся одним из главных фигурантов мирового подполья, деструктивного геопояса, угрожающего существованию и России, и всего мира.

Интеллектуальная рента превращается в фундаментальный источник социально-экономического развития страны. Это единственная, по настоящему козырная карта, которой мы располагаем. Она либо будет пущена в ход в ближайшие десять-пятнадцать лет, либо за это время она обесценится до нуля.

Вместо стремления к богатству и его символическим выражениям - стремление к высокому качеству жизни. А последнее невозможно достичь индивидуально, не повышая одновременно качество жизни окружающих. Здесь должен сработать принцип: "лучший способ помочь себе - это помочь слабому". Речь не идет о создании общества, состоящего из альтруистов. Речь идет о правилах игры, при которых, как в командной гонке велосипедистов, зачет ведется по последнему. Иными словами, качество жизни общества должно определяться разнообразием жизненных благ, которые могут быть гарантированы каждому его члену. Включая и такое благо, как труд не только ради заработка. Включая и такое благо, как время, свободное от труда ради заработка. Этим гарантированным "пакетом" должна, в конечном счете, измеряться эффективность экономики4.

Мы совершаем грубую ошибку, отказываясь от той системы социальных гарантий, которая начала формироваться в советское время, была подкреплена серьезными научными обоснованиями ведущих ученых и специалистов страны, в том числе и известной школы академика С.С. Шаталина. Она получила широкое признание не только в СССР, но и во многих капиталистических странах.

Можно предвидеть какое раздражение вызовет подобная позиция у наших либералов. Что это, опять возврат к системе государственного попечительства, внеэкономического перераспределения доходов, рука об руку, с которым идет тотальное планирование и социальная уравниловка? Разве забыт горький опыт, показавший к чему может привести наделение государства функцией верховного и единственного исполнителя социальных гарантий?

Да, надо признать, что решить комплекс социальных проблем долгосрочного развития будет не просто. Но ее альтернативой является неизбежная деградация и уничтожение самого ценного достояния России - ее интеллектуального и трудового потенциала. По существу же это будет означать - достижение финансовой стабилизации и нулевой инфляции без человека! Вряд ли народ России согласиться с этой безнравственной перспективой!

Но главное, мы говорим о другом, не о возвращении к прошлому, а о принципиально иной системе активизации социальных факторов производства, на основе перехода к новому типу общественного производства - системе эффективного управления национальным имуществом. О ней речь пойдет в следующем разделе данной главы. Здесь же мы остановимся на трех определяющих компонентах системы социальных гарантий.

Занятость.

В сознании реформаторов господствует стародавний стереотип, что безработица неизбежна, тем более в условиях переходной экономики. Однако, это далеко не очевидно, как с социальной, так и с чисто экономической точек зрения.

Социально безнравственно принудительное отлучение (хотя бы частичное) от работ трудоспособных. Ведь труд, как и досуг, - не только средство к жизни, но и важнейшее социальное благо. Несправедливо, когда привилегированные слои общества свободно выбирают вид занятости, режим труда или отдыха, а для остального дискриминируемого населения этот выбор оказывается несвободным, продиктованный чужой волей. Это явное нарушение неотчуждаемых прав и свобод личности. Отключение человека от его работы, от его рабочего места наносит ему непоправимый психологический вред, вызывает тяжелейшие заболевания, приводит к деградации личности. Определенная часть работоспособного, но не занятого населения пополняет криминальное дно, усиливает социальную дестабилизацию в обществе5.

Лечение от этих социальных недугов обходится обществу крайне дорого. По оценкам, уже сегодня на социальную помощь и медицинское обслуживание социально обездоленного населения расходуется до половины бюджетных расходов на социальную сферу.

Неверен тезис и об экономической оправданности сохранения некоторого уровня безработицы. Без этого, якобы, нельзя обеспечить макроэкономическую стабилизацию. Вот что по этому поводу говорит один из несомненных экономических авторитетов - главный экономист Мирового банка Йозеф Стиглиц: "Макроэкономическая стабилизация является ошибочной целью. Ирония в том, что макроэкономическая стабильность, как она рассматривается Вашингтонским консенсусом, как правило, противоречит самому фундаментальному смыслу стабильности: стабилизации производства и занятости. Минимизация или недопущение значительных сокращений в экономике должны быть самыми важными целями политики. В краткосрочном аспекте крупномасштабная вынужденная безработица абсолютно неэффективна. В чисто экономическом смысле она представляет собой бездействующие ресурсы, которые могли быть использованы более производительно"6.

Экономически неэффективны не только полная безработица трудоспособных, но и не использование потенций частичной посильной занятости, например пенсионеров, если последние позволяют не только возмещать материальные издержки, но и давать прибавку чистого продукта - добавленной стоимости. За счет этого можно хотя бы отчасти оплачивать их жизнеобеспечение; иначе это пришлось бы целиком делать за счет доходов других лиц7.

Думаю, что нам следует решительно пересмотреть нынешний подход к проблеме безработицы и восстановить в правах такое непререкаемое социальное благо, как всеобщая занятость.

Зарплата.

Сегодня для нас нет более важной задачи, чем ликвидация кричащей диспропорции в оплате труда. Она сложилась не сегодня. Еще в советские годы уровень заработной платы был крайне низок. Низок не не только в абсолютном выражении, но даже по отношению к низкой производительности труда. Да, мы всегда отставали, да и отстаем сейчас по уровню производительности труда от передовых стран Запада. Но то, что происходит с нашей заработной платой, никакими ссылками на более низкую производительность труда оправдать нельзя. Факты говорят об обратном. На один доллар заработной платы российский среднестатистический работник производит в 3 раза больше конечной продукции, чем аналогичный работник в США. За такую нищенскую заработную плату, как в России, тот же работник в США или Западной Европе просто не будет работать. Мировое сообщество в лице соответствующих организаций ООН давно признало, что часовая заработная плата ниже трех долларов является запредельной. Она выталкивает работника за пороговую черту его жизнедеятельности, за которой идет разрушение трудового потенциала экономики. Средняя заработная плата в России в три раза ниже этого порогового значения. И это имеет место в условиях, когда нашему, по существу нищему по западным меркам работнику, приходится обменивать свой труд на продукцию и услуги, цены которых близки или уже сравнялись с мировыми. Такой чудовищной эксплуатации труда не знает ни одна цивилизованная страна мира.

Мы должны, просто обязаны развеять сложившийся стереотип мышления, что, дескать, мы плохо живем потому, что плохо работаем: нет, мы плохо живем потому, что недопустимо мало получаем за свой труд.

За годы реформ ничего не было сделано, чтобы хотя бы приблизиться к странам Запада по доле заработной платы в выработке. Вне рамок этого соотношения вообще неправомерно говорить о заработной плате, как экономической категории. То, что у нас сегодня называется заработной платой, более правомерно считать социальным пособием. Но даже если это и так, все равно даже средний ее уровень существенно не дотягивает до минимального - необходимого по западным меркам. В этих условиях мы должны были бы первоочередной для себя считать задачу доведения доли нашей средней заработной платы до ее доли в производительности хотя бы восточно-европейских стран.

Ликвидация диспропорции в оплате труда развязала бы многие узлы в нашей экономике. В частности, злополучную проблему развязывания конечного спроса, повысила бы восприимчивость экономики к научно-техническому прогрессу, создала бы необходимые экономические предпосылки для формирования опорного слоя нации.

Но в российских условиях требуется неотложное решение и другой, не менее важной задачи - законодательного обеспечения своевременной и полной выплаты начисленной заработной платы. Нынешний российский феномен заслуживает всяческого осуждения. Показательно в этом плане Заявление Патриарха Алексия П и Синода русской православной Церкви. В нем говорится: "В стране сложилась ситуация, при которой лишь ограниченное число людей может пользоваться благами, тогда как большинство оказывается за чертой бедности. Пропасть между богатыми и бедными достигла критического отношения, которое может свести на нет равенство гражданских прав населения... Что пользы говорить о свободах и преимуществах демократии, когда люди страдают от голода и нищеты, социальной незащищенности?... Церковь заявляет, что невыплата денег, заработанных честным трудом, является преступлением перед человеком и грехом перед Богом8

Социальные расходы

Бюджетная политика правительства находится под сильнейшим напором сторонников дальнейшего сокращения расходов на социальные нужды населения. Такой подход обосновывается необходимостью "жить по средствам". Результаты анализа, выполненного академиком А.Д.Некипеловым, опровергают эту установку. Государственные расходы (включая расходы внебюджетных фондов) в России составляют порядка 39% ВВП. Этот же показатель для стран ОЭСР в среднем составляет 50%. В пределах 45-50% он находится и для наиболее успешно развивающихся постсоциалистических стран - Словении, Венгрии, Чехии, Словакии. В этих странах государство не считает для себя возможным освободить от социальных издержек. Более того, эти страны видят в системе социальной поддержки населения важный стабилизационный фактор. По меньшей мере странно выглядит на этом фоне антисоциальная политика Российского правительства.

Необходимо уйти от распространенного преувеличения значимости первичного распределения доходов по принципу: труду - зарплата, капиталу - процент, земле - рента, предпринимательству - прибыль. Надо иметь ввиду, что факторы и факторовладельцы - это не одно и тоже. С другой стороны, ниоткуда не следует , будто "доходы факторов" можно использовать только на их воспроизводство (зарплату - на жизнеобеспечение работников и их семей, прибыль - на реновацию и накопление капитала, ренту - на мелиорацию земель и т.п.). Соответствующие доходы широко используются и по другим назначениям...9.

В социально справедливой и эффективной экономике всегда имеют место перераспределительные процессы, направленные на обеспечение социального равновесия в обществе. В связи с этим нет никаких оснований думать о возможности обеспечения макроэкономической стабилизации, подвергая секвестру социальную долю расходов бюджета. Мировой опыт подтверждает, что она не может снижаться до уровня более 50% от общей величины расходов бюджета. Сегодня у нас отмечается не только абсолютное, но и относительное снижение доли инвестиций в человеческий капитал. Приоритетной расходной статьей российского бюджета является обслуживание государственного долга. Ее доля уже сейчас достигает более трети всех затрат бюджета. если так будет продолжаться и далее, то в начале следующего столетия эта доля составит 70 и более процентов! Думаю, что такой ход событий маловероятен. Российское общество просто не выдержит подобного натиска на социальные нужды населения. Уже сейчас доля инвестиций в человека почти в два раза отстает от доли затрат по обслуживанию долга.

Для сравнения, в тех же США мы наблюдаем обратное соотношение. Там доля инвестиций в человека не отстает, а существенно опережает долю затрат по обслуживанию государственного долга. Это опережение уже сейчас составляет четыре раза, а в перспективе имеет четко выраженную тенденцию к росту. На первом месте стоит медицина. И не случайно, что по доле затрат в здравоохранение США в 5 раз превышают аналогичную долю в нашем бюджете! Мы уже не говорим об абсолютной величине этого разрыва. Здесь дистанция огромна.

Не менее острой сегодня остается и проблема социального статуса человека в такой жизненно важной сфере, как жилье и коммунальные услуги. "Благая" забота о сокращении государственных расходов диктует все тот же подход: переложить основную часть затрат по содержанию и развитию жилья на население, освободив от этой обременительной ноши федеральный бюджет.

Анализ последствий реализации жилищно-коммунальной реформы по схеме, предложенной правительством в 1997 г., показывает, что ее результатом будет снижение реальных располагаемых доходов населения в целом на 5% к 2000 году и на 9% к 2003 году. В том числе беднейшие 20% населения к 2000 году потеряют от реформы 13% своих реальных доходов в годовом выражении, а к 2003 году эта потеря составит уже 18%. Вот кто потеряет немного, так это как раз группы, входящие в наиболее зажиточные 20% населения. Их реальных доходы уменьшатся на 3 и 6 процентов соответственно. Как видим, эти цифры плохо вяжутся с оптимистическими прогнозами авторов официального варианта жилищно-коммунальной реформы и их заверениями, что реформа позволит переложить основную тяжесть дополнительных расходов населения на богатые слои10.

Игнорировать подобную перспективу категорически недопустимо, так как социальная ситуация в стране и без того накалена до предела. Но дело не только в этом. Дальнейшее снижение доходов чрезвычайно опасно еще и потому, что оно блокирует путь выхода из кризиса и подъема российской экономики.

При нынешнем низком уровне доходов основной массы населения было бы преждевременным проведение жилищной реформ по официальному сценарию. Не следует нам в этом плане слепо копировать зарубежные образцы. Там и структура доходов совсем иная. Доход, получаемый работником, распределяется примерно в следующих пропорциях: прямые налоги - 20-40%, оплата жилья - 25-30%, отчисления в негосударственные пенсионные фонды - около 5%, покупка товаров и услуг - 30-40%.

В нашей экономике доля расходов на покупку товаров и услуг составляет более 60-65%. Получаемой работником заработной платы едва хватает на продовольствие и другие первоочередные расходы. Дополнительных средств на оплату жилья и коммунальные услуги у него просто не остается.

Переход на рыночные формы в распределении доходов населения и прежде всего на оплату жилья и других услуг, требует, как показывают расчеты, повышения накопительной части доходов как минимум в 2-3 раза. При сохранении нынешнего предельно низкого уровня доходов населения государство не может не брать на себя решение большей части проблем обеспечения его жизнедеятельности.

В новой экономике за рамками рыночных отношений должны остаться льготы на получение и обслуживание жилья в пределах законодательно установленного социального норматива. Такой же подход должен, по-видимому, соблюдаться и в отношении выделяемых населению садово-огородных участков и земельных наделов сельскохозяйственного назначения. Эти льготы должны быть обеспечены всем. Что же касается части соответствующего блага сверх социального норматива, то она должна оплачиваться получателем уже в полном объеме. Речь идет, таким образом, о двойном стандарте: социальном - для всех и экономическом - для платежеспособных граждан. Бюджет ни в коем случае нельзя освобождать от соблюдения первого стандарта. А что касается второго, то это уже забота каждого. При этом следует учитывать, что сами нормативы социального блага, а также льготы, предоставляемые его получателям, будут меняться во времени, по мере повышения общего уровня доходов казны и доходов населения.

В условиях глубокого спада производства, при необходимости поддерживать экономические стимулы увеличения числа рабочих мест, у нас крайне ограничены возможности для существенного роста заработной платы. Поэтому нет пока и оснований для снижения социальных льгот и выплат в пределах социального стандарта, а следовательно, и сокращения размеров и доли социальных расходов в бюджетах разных уровней.

В этой связи нам следует пересмотреть и другой либеральный стереотип, будто бы дотации - это всегда вычет из доходной части бюджета. Соответствующим образом организованная система дотаций к заработной плате могла бы стимулировать рост производства, снижать издержки, повышать конкурентоспособность отечественной продукции, увеличивать занятость активного населения, снижать социальную напряженность в обществе. Об этом свидетельствуют результаты экспериментальных расчетов, выполненных под руководством д.э.н. В.Ф. Пугачева в ЦЭМИ РАН. Показано, что использование стимулирующей системы дотаций к заработной плате позволяет изменить устоявшееся представление о нецелесообразности сохранения значительной части предприятий, считающихся сегодня убыточными. Если на такого рода предприятии производится полезная, с точки зрения потребителя, продукция, то во многих случаях дотировать его лучше, чем закрывать. Государственная поддержка могла бы осуществляться не только на убыточных предприятиях. В условиях жесткой конкуренции со стороны мирового рынка это хорошее средство для общего оживления производства11.

Цивилизованное общество обязано также содержать или материально поддерживать тех людей, участие которых в продуктивной деятельности полностью, либо частично, невозможно (престарелые, инвалиды, лица, находящиеся на излечении, дети и молодежь, еще не готовые к самостоятельной работе). Они также должны быть охвачены государственной материальной поддержкой. И здесь общество не может обойтись без системы перераспределения доходов, выступающей в виде общественно организуемой системы социальной поддержки. Подобная система использования совокупного дохода позволяет обеспечивать наилучшие демографические параметры воспроизводства и формирования кадров для дальнейшего прогресса экономики12. Причем практика ряда западных стран по введению гарантированной выплаты всем гражданам прожиточного минимума показывает, что это не плодит лентяев и тунеядцев, не снижает активности населения в обучении, переподготовке и трудоустройстве13.

НАЦИОНАЛЬНОЕ ДОСТОЯНИЕ

Россия - богатейшая страна, располагающая огромным природно-ресурсным, интеллектуальным и научно-производственным потенциалом. По предварительным оценкам, в официальной статистике находит отражение не более 15% всего того, чем на самом деле располагает наша страна. К учитываемой части относятся лишь элементы основного производственного капитала, материальные оборотные активы и часть капитала, отражающего то, что называется домашним имуществом. Но и в этой, отражаемой статистикой части, остается недоучтенной, по тем или иным обстоятельствам, не менее трети стоимости национального богатства. Это недоучтенная амортизация основных фондов, это крайне плохо учитываемая часть стоимости недвижимого имущества граждан, это искаженная оценка акционированных производственных объектов и производственной инфраструктуры, это и не учитываемая вовсе интеллектуальная собственность и т.д. и т.п.

Неработающая на экономику большая часть национального богатства, трансформируется в нелегальный поток доходов, который в значительной своей части утекает за границу. Если бы удалось перекрыть этот поток, то, по самым скромным оценкам, страна могла бы дополнительно получить в бюджет 80-100 млрд.долл. дохода. Но сделать это не просто. Для этого требуется решение двух задач. Во-первых, измерение реальной величины национального богатства страны с учетом более полного отражения природно-ресурсного и интеллектуального потенциала экономики. Во-вторых, создание механизмов для эффективного использования национального богатства.

Более пятидесяти лет тому назад ООН одобрила резолюцию, в которой содержались рекомендации о переходе на единую систему национальных счетов. Эта система по праву может быть признана наиболее выдающимся событием в экономической жизни стран мирового содружества. Но потенциальные возможности системы национальных счетов оказались заблокированными интересами ведущих транснациональных корпораций и мировыми финансовыми институтами, такими как МВФ и Мировой банк. Они с самого начала увидели в этой системе большую опасность обнажения реальных процессов перераспределения добавленной стоимости от отсталых стран в страны золотого миллиарда. При таком развороте событий пришлось бы совсем иначе подойти к оценке реального вклада национальных экономик в мировое развитие, по-новому осмыслить место и роль западных стран, и прежде всего США, в так называемой экономической помощи отсталым и развивающимся странам. Как отмечает один из наиболее интересных авторов, пишущих на данную тему - Р. Репетто, развитие экономики таких стран стало рассматриваться почти исключительно в аспекте сбережений и инвестирования физического капитала.

"В результате в оценке природных ресурсов, а следовательно и в представлениях об их ценности возник опасный перекос. Здания, оборудование и другие созданные руками человека фонды, рассматриваются как капитал, приносящий доход, а их износ включается в производственные затраты... К активам, которые образованы природными ресурсами, отношение иное. Их проедание, даже если оно может привести в будущем к значительному спаду производства, ничем не компенсируется в текущем доходе страны"14.

Как видим, марксисты делали ставку на труд, монетаристы - на капитал. И то и другое одинаково плохо, так как создает искаженную оценку факторов производства, отрывает мировые цены от их реальной основы. Такое положение крайне выгодно для стран золотого миллиарда, поскольку позволяет им перераспределять часть неучтенной в системе национальных счетов добавленной стоимости, оставляя ее в своем распоряжении. В результате в национальное богатство этих стран во все больших объемах перетекает национальное богатство отсталых стран.

Именно это обстоятельство является одной из главных причин усиливающегося экономического неравенства стран, источником возникновения постоянных международных конфликтов. Этим объясняется и причина той двойной игры, которую ведут западные страны. С одной стороны, они вроде бы выступают активными сторонниками рекомендаций ООН по использованию новой системы национальных счетов, а с другой - препятствуют полному отражению главных составляющих национального богатства. Ведь при такой постановке вопроса в мировых должниках могут оказаться США и другие западные страны, а получателем дополнительных дивидендов - Россия и ряд стран, причисляемых сегодня к отсталым.

Понятно, что интересы России в этом плане принципиально отличаются от интересов западных стран. И нам, при выработке экономической стратегии, как раз и следовало бы исходить, прежде всего, из учета своих собственных интересов. Это тем более важно, что эти интересы в данном случае будут совпадать с интересами большинства стран мирового сотрудничества. В этой связи Россия должна стать пионером в переводе своей финансовой системы на новую систему национальных счетов, всесторонне учитывающую все факторы, участвующие в формировании ее национального богатства.

Однако, сама по себе система измерений не может решить главной задачи - эффективного использования национального богатства страны. Ключом к ее решению является новый подход к проблеме эффективного использования природно-ресурсного потенциала страны и тех активов, которые находятся в государственной или смешанной государственно-частной собственности. Главное место здесь занимает вопрос о земле.

Давно и хорошо известно, что общественное лицо любой страны, ее политической системы определяет характер пользования землей. Собирательный образ земли - это не только почва, но и минеральные ресурсы, скрытые в недрах, леса, реки и моря, воздушный бассейн, стратегические объекты производственной, трансскоростной и социальной инфраструктуры, земельная площадь крупных городов и т.д.

Частная собственность на землю остается "священной коровой" массового сознания западных обществ. Аргументы ее идеологических охранителей неспособны опровергнуть главного. Земля - это постоянный источник получения дополнительного дохода сверх трудового или предпринимательского вклада тех, кому она принадлежит или кто ею пользуется.

Собственник земли по существу получает неограниченное право присвоения того, что ему никогда не принадлежало, а является достоянием общества в целом. В этом главная причина, порождающая в обществе социальную несправедливость и неравенство. На эту важную особенность земельных отношений неоднократно обращали внимание великие политэкономы прошлого века, включая, разумеется, и К.Маркса. Идея обобществления земельной ренты нашла одного из наиболее ярких пропагандистов в лице замечательного гражданина и общественного деятеля США Генри Джорджа. Его активным последователем был великий русский писатель Лев Толстой. Он обращался к царю специально по этому поводу, убеждая его в том, что доход от земли дарован человеку Богом, не является делом рук человеческих, а потому должен принадлежать всем. При этом он подчеркивал эмоциональную и историческую привязанность народа России к своей Земле, который всегда рассматривал ее в качестве национального достояния.

Большевики довели этот тезис до крайности, до абсурда. Они провели обобществление земли. Но одновременно осуществили и отчуждение от нее труженика. То же произошло и со средствами производства в других отраслях.

То, что называлось "государственной собственностью" в централизованно-командной системе, представляло на деле симбиоз политической и экономической власти, неразделенность деятельности государства как субъекта власти и субъекта хозяйствования. Дело не только и не столько в доле имущества, находившегося в распоряжении государства, сколько, по сути дела, в отчуждении имущественных прав граждан. В результате государственная собственность по существу являлась титулом, скрывающим неправовой характер экономических отношений, экспансию власти, не ограниченной никакой экономической и правовой ответственностью перед отдельным гражданином или юридическим лицом.

К сожалению, сейчас характер взаимоотношений власти и экономики принципиально не изменился - если не считать того, что безответственность частных лиц стала вровень с безответственностью власти.

Дискуссии вокруг частной собственности на землю не должны заслонять главной проблемы - восстановления в нашей стране института собственности в целом. Это главное. Но путь к нему не лежит через частную собственность. Основу института собственности составляет свобода перераспределения имущественных прав между различными субъектами хозяйственной деятельности. Каждый субъект хозяйствования должен быть наделен четко определенными правами и иметь возможность свободно передавать их любому другому лицу (физическому или юридическому). В соответствии с этим он может предъявлять иск в суд за нарушение своих прав и получать компенсацию в размере недополученного дохода. Без соблюдения этой правовой нормы, института собственности просто не существует. Именно с этой точки зрения можно утверждать, что в тоталитарной экономике его и не было вовсе. И без его воссоздания не может быть и речи об экономике, функционирующей по новым правилам15.

Необходимо юридически закрепить право каждого на частное владение землей. Никто, в том числе государство, не может посягать на это право. Пользователь земли, получивший его в процессе открытого конкурса, может передавать это право на тех же условиях другим, оставлять земельный надел по наследству и т.п. Иначе говоря, необходимо создание свободного рынка всего многообразия прав собственности на землю, за исключением одного - частной собственности. Это означает, что титульным собственником земли должно остаться государство. Владелец же земли, будь то государственное предприятие, коллективные и частные владельцы земли, ее арендаторы, обязаны платить ежегодную земельную ренту.

Как показывает западный, да и наш собственный опыт (например, Правительства Москвы), система аренды, основанная на передаче права пользования, оказывается весьма выгодной как для собственника, так и для эксплуатанта. Следует иметь в виду, что нет такой проблемы эффективного распределения рисков между партнерами сделки, которая бы не могла быть решена соответствующим подбором условий передачи аренды без потери титула собственника, кроме проблем, волнующих спекулянтов землей и другими недвижимыми активами. Нетрудно доказать, что в этом случае различие между частной и арендной формой собственности, по существу, становятся неразличимыми.

В России сложилась уникальная ситуация, когда еще не состоялся дележ земли между частными собственниками. Ей надо умело воспользоваться и решить проблему собственности на землю не формально, в угоду корыстным интересам узкой группы людей, а в интересах всего общества. В данном случае для нас не может служить убедительным доводом способ решения этой проблемы в западных странах. Земельные отношения там исторически складывались под воздействием интересов крупных землевладельцев.

В вопросе о собственности на землю необходимо еще раз все тщательно взвесить. Велик соблазн решений, преследующих сиюминутную цель - собрать немедленно какие-то деньги для покрытия нужд бюджета. Однако это означало бы, что будущие правительства лишатся возможности иметь гораздо больший поток доходов от земли. А главное - они упустят реальный исторический шанс предложить стране систему землепользования, сочетающую экономическую эффективность и социальную справедливость.

Вопрос о земле - это вопрос не только обеспечения устойчивого дохода государственной казны, но и сохранения России в качестве устойчивой самостоятельной геополитической единицы и участницы современного мира. Его решение в немалой мере будет зависеть от того, будут ли граждане России осознавать свою сопричастность к единому общественному целому не только в государственно-политическом аспекте, но, что еще важнее, как единому территориальному, экономическому, культурно-историческому и духовно-ценностному пространству. От того, насколько населяющие нашу страну народы, социальные и религиозные общности и отдельные граждане будут отождествлять интересы своей самореализации с сохранением территориальной целостности России, соблюдением ее законов, ростом ее могущества и авторитета среди других стран, а также с ростом общего, а не только индивидуального, группового и этнического благосостояния. То есть от того, насколько явно или неявно они будут проявлять себя как члены одного общества.

Для этого общество должно обладать необходимым правовым статусом, источником прав и определенных материальных выгод.

Чтобы быть видимым и осязаемым в сфере экономической жизни, общество должно быть владельцем тех ресурсов, на которых основывается жизнедеятельность всех его членов и социальных образований - ее земельных, водных и прочих природных ресурсов, включая полезные ископаемые, воздушное пространство и ландшафтно-рекреационные ресурсы.

Это положение может быть признано конституционно-законодательным закреплением за обществом, как за своего рода юридическим лицом, высшего ранга прав верховного владельца территориальных и природных ресурсов. Такая конституционная новация создала бы операциональную основу для предоставления всем членам общества равных прав на доступ к пользованию территориально-природными ресурсами. Это явилось бы содержательным наполнением принципа равенства возможностей, без которого трудно добиться социального мира между слоями населения и индивидами и осознания общности их интересов как членов общества.

Материальной реализацией верховных владельческих прав общества на территориально-природные ресурсы могло бы стать обращение рент от всех используемых ресурсов в общественные доходы, аккумулируемые в системе общественных (государственных) финансов. Эта сумма рентных доходов, образующаяся после оплаты услуг всех остальных факторов производства, составит чистый доход общества, в котором все его члены имели бы равную долю. Он может стать материальной основой их гражданского статуса.

Итак, проблема присвоения ренты обществом, а через него и всеми членами общества из чисто экономической превращается в проблему конституционного развития общества и государства. Ее решение, для чего имеются самые весомые социальные и научные основания, может послужить той объединяющей силой, которая обеспечит России достойное место в III-м тысячелетии.

СИСТЕМА НАЦИОНАЛЬНОГО ИМУЩЕСТВА

Одной из стратегических задач социально-экономического развития экономики России является исправление тех деформаций, которые произошли в ней в результате ваучерной приватизации.

То, что "реформаторы" успели натворить в сфере приватизации, не может быть оценено иначе как стратегический провал. Разумеется, если судить, исходя из национальных целей развития, а не интересов отдельных групп, получивших неслыханные выигрыши от разбазаривания материального достояния огромной страны. Примелькавшийся довод: мол, как-то поделим, а далее рынок все расставит по своим местам - это либо злонамеренная фальсификация, либо опасное заблуждение. Дележ и перетасовка государственного имущества будут продолжаться, пока у его нынешних и нетерпеливо ожидающих своего часа новых участников сохраняются беспрецедентные возможности и беспрецедентные стимулы вести эту игру. Понятно, что к рыночному механизму формирования и перераспределения прав собственности все это не имеет и не будет иметь никакого отношения.

И это не случайно. Ведь у нас как не было, так и нет четкого определения всего "веера" прав собственности и правил соотнесения их со всеми видами имущества с учетом их специфики, нет налаженных процедур деления, соединения и передачи прав собственности.

Голая суть российской приватизации - это перераспределение экономической власти с помощью власти политической, с одной стороны, и решение политических проблем посредством раздаривания лакомых кусков общественного достояния, с другой. Нечего и говорить, насколько пагубно сохранение этой ситуации, какой мощный деструктивный заряд она несет в себе.

Но в то же время мы должны отдавать себе отчет в том, что возврат к положению, существовавшему до начала приватизации, ради того, чтобы начать с чистого листа - всего лишь амбициозный политический лозунг. Принять его всерьез (не имея твердого намерения вернуться к прежней хозяйственной и политической системе) означало бы пойти на еще большую неразбериху и усугубить состояние перманентного насилия над экономикой, состояние, которое и в его нынешнем виде прекрасно устраивает множество умельцев ловить рыбку в мутной воде.

Каков же выход? Прежде всего, надо остановиться и зафиксировать статус-кво. В данном случае это означает, что подводится черта под любыми действиями, приводящими к утере государством статуса титульного собственника (акционирование, распродажа имущества и т.п.) и принадлежащих ему прав контроля над деятельностью акционерных предприятий и участия в их доходах (реализация государственных пакетов акций). Естественно сделать из этого исключение для программы приватизации жилого фонда. Права, полученные в результате ранее осуществленных действий подобного рода, сохраняются за соответствующими частными, физическими и юридическими, лицами - не считая наиболее вопиющих случаев деструктивной или полукриминальной приватизации.

Зафиксировав права государства как собственника пока еще весьма весомой части активов, которая "не ушла" от него в пертурбациях ваучерной приватизации, необходимо осуществить переход к новой системе управления госсобственностью, которую мы назвали системой национального имущества.

Основные слагаемые этой системы:

• во-первых, это конституционное закрепление значительной доли ресурсов в форме коллективного достояния всего общества;
• во-вторых, это открытый конкурентно-рыночный режим хозяйственной эксплуатации национального имущества, обеспечивающий необходимый уровень его доходности;
• в-третьих, это национальный дивиденд, то есть присвоение обществом части предпринимательского дохода и всей ренты от коммерческой эксплуатации национального имущества, в качестве главного экономического источника фонда социальных гарантий.

Прямыми и косвенными налогами обеспечиваются функции государства как верховной власти и связанная с этими функциями инфраструктура как первая часть национального имущества (казенные предприятия, службы и организации социального назначения, функционирующие не ради рентабельности, а непосредственно для общественных нужд).

Вторая часть национального имущества - природные ресурсы, предприятия энергетики, транспорта и связи, добывающих отраслей, другое имущество, оставшееся в собственности государства после прошедшей кампании приватизации и способное приносить доход, должно быть открыто для коммерческого использования теми рыночными субъектами, кто может обеспечить его наибольший экономический эффект. Главной правовой формой такого открытого доступа должна стать аренда, то есть развитый рынок прав пользования и извлечения доходов из имущества, права управления им. Главной формой выявления наиболее эффективных пользователей национального имущества может быть открытый аукцион соответствующих имущественных прав.

Эффективный пользователь, то есть хозяйственный эксплуатант национального имущества, извлекая выгоду для себя, будет способен к достаточно высокой оплате имущественных прав, уступаемых ему государством в открытой рыночной процедуре. Соответствующие средства представляют собой ту часть хозяйственного дохода от национального имущества, которая по сути своей в равных долях принадлежит всем гражданам и должна быть предоставлена им в той или иной форме. Иными словами, это - национальный дивиденд.

Его распределение должно регулироваться Законом и только Законом. Самостоятельные решения исполнительной власти, помимо исполнения требований закона, должны быть здесь исключены. Статус Пенсионного фонда является примером, по которому должна быть построена вся система внебюджетных фондов, формируемых за счет доходов от эксплуатации национального имущества.

Соответственно, национальный дивиденд как финансовый ресурс и как объект управления его получением и расходованием должен быть четко отделен от системы налогов и других элементов доходной части бюджета (займов и т.д.).

В принципе, весь национальный дивиденд должен воплотиться в личные доходы всех членов общества. Инвестиции государства в некоммерческую инфраструктуру осуществляются за счет налогов. Инвестиции в национальное имущество, преследующие получение прибыли, осуществляются либо непосредственно за счет привлечения частных сбережений, либо через деятельность внебюджетных фондов как институциональных инвесторов. С правовой точки зрения эти фонды могли бы быть организованы в форме так называемых "публичных корпораций" с особым статусом. В развитых странах эта форма известна, и ее не надо путать с предприятиями со смешанным участием государственного и частного капитала. Россия способна внести в этот опыт свое творчество, развивая коллективные формы самоуправления публичными корпорациями, особенно на региональном и местном уровнях.

И, наконец, самое главное: фонды национального дивиденда могут стать главным экономическим звеном системы социальных гарантий, защищенной от опасности задохнуться в цепких объятиях всепожирающего административного механизма государственной благотворительности. Из этих фондов могли бы финансироваться и выплаты, поддерживающие достойный, гарантированный каждому работнику минимум заработной платы, растущий по мере роста доходности национального имущества.

Тем самым стратегический курс на создание системы национального имущества мог бы быть увязан с решением ключевых макроэкономических задач - преодолением кричащей диспропорции в оплате труда и созданием экономических предпосылок для перехода к системе социальных гарантий.

Таким образом, система национального имущества и национального дивиденда в сочетании с новой системой налогов, ориентированных на эффективное использование природно-ресурсного потенциала страны, и может послужить прообразом той экономической модели, которую так усиленно ищет прогрессивное человечество в создании общества социальной справедливости и высокой эффективности.

ГОСУДАРСТВЕННЫЕ ФИНАНСЫ

Статус страны в мировом сообществе во многом определяется тем, какова ее финансовая система. Нынешний ее облик в России ниже всякой критики. Она повернута от производства, от реального сектора экономики. Финансовый сектор, стремительно выросший в период приватизации и "строительства" пирамиды государственных ценных бумаг, до последнего времени держался на спекулятивных сделках, что оставляло финансовой системе России исключительно низкий запас прочности. Свидетельство тому - нынешний острейший кризис, когда под угрозу поставлено само существование страны. Это закономерный итог слепого следования фискальных и денежных властей монетаристскому курсу. Провалы этой политики в России и других странах, где она настойчиво проводилась исходя из постулатов так называемого "Вашингтонского консенсуса", очевидны. Особого внимания в этой связи заслуживает мнение уже упоминавшегося нами главного экономиста Мирового банка И.Стиглица. Ниже приводятся отдельные тезисы из лекции, прочитанной им в Хельсинки в январе 1998г16.

"Догма либерализации превратилась в самоцель, а не в средство улучшения финансовой системы. Финансовые рынки не выполняют полезной работы по выбору эффективных получателей средств или по мониторингу (отслеживанию) использования финансовых ресурсов, и поэтому должны контролироваться. Дерегулирование привело к кризису в Таиланде и к пресловутому беспорядку со сбережениями и с ссудами в самих США.

Умеренная инфляция не является злом. Разорительна гиперинфляция, но если инфляция ниже 40% в год, нет однозначных свидетельств того, что она разорительна. Более того, нет свидетельств эффекта катящегося вниз снежного кома, то есть того, что рост инфляции, начавшись, влечет за собой ее дальнейший рост". "...упор на противодействие инфляции... привел к макроэкономической политике, которая скорее всего не способствует долгосрочному экономическому росту...

Бюджетный дефицит может быть полезным, если он сопровождается высокой отдачей на государственные инвестиции в таких решающих областях как образование и материальная инфраструктура (особенно дороги и энергетика)...

Адвокаты приватизации переоценили выгоды приватизации и занизили ее издержки. А выгоды можно извлечь, не торопясь с приватизацией, благодаря процессу корпоратизации, который предусматривает создание соответствующих стимулов. Китай воздержался от стратегии обвальной приватизации и выиграл. Конкуренция, а не собственность имеет ключевое значение. Частные монополии могут приводить к чрезмерным прибылям и неэффективности. Правительство должно участвовать в создании конкурентной среды.

Рынки не обязательно имеют преимущества. Вашингтонский консенсус молчаливо исходит из того, что правительства хуже, чем рынки... Я так не считаю". Стиглиц, в частности, подчеркивает, что предоставленный самому себе рынок будет, скорее всего, недоинвестировать в человеческий капитал и технологии. "Без вмешательства правительства будет иметь место явно недостаточное инвестирование в производство и внедрение новых технологий".

Й. Стиглиц выступает за новый - "поствашингтонский" консенсус, который, как он говорит, "не должен опираться на Вашингтон". И добавляет, что одним из его принципов является честное признание, что у нас нет ответов на все вопросы.

Более категоричен в высказываниях на этот счет бывший главный советник Российского правительства профессор Деффри Сакс. В опубликованной 4 июня в газете "Нью-Йорк-Таймс" статье "Управление рублем", он отмечает, что МВФ - это "тифозная Мэри", распространяющая экономический спад из одной страны в другую. "Администрация и другие финансовые обозреватели должны спросить у МВФ, - пишет Д. Сакс, - почему многие экономики, находящиеся под его опекой, продолжают стагнировать и находятся в состоянии коллапса годами. Они должны настоять, чтобы свободному бегу МВФ в международной финансовой системе был бы положен конец"17.

Подобные констатации провала монетаристского курса реформ не явились для нас откровением. Мы предлагали другую модель, опирающуюся на предложенную нами систему национального имущества. Взаимоотношения субъектов рыночных отношений предлагалось выстроить на основе консолидации рентных доходов в бюджетах разных уровней. Это, разумеется, не исключало необходимости привлечения для поддержки реального сектора экономики и других источников.

Мы отмечали, что в первую очередь необходимо убрать из-под налогового пресса труд, как наиболее "угнетенный" фактор производства, характеризующийся крайне низкой заработной платой. Но в то же время мы понимали, что цена труда по сравнению с его вкладом в прирост производства является завышенной. Это противоречие есть результат многих лет сохранения в экономике избыточной (по критерию экономической эффективности) рабочей силы. Однако, с позиции достижения социальной справедливости "шоковое" высвобождение рабочей силы явилось бы отрицательным фактором социально-экономического развития.

Вот почему единственно верным выходом мы считали отказ от любых форм обложения труда, а более точно - фонда его оплаты, а также налога на тесно связанную с фондом оплаты труда добавленную стоимость (НДС). Только реализация одного этого предложения, в принципе, позволила бы резко снизить издержки производства и что наиболее важно, создать дополнительные стимулы для расширения числа рабочих мест и снижения уровня безработицы.

Экспериментальные расчеты, выполненные в ЦЭМИ РАН под руководством д.э.н. В.Ф. Пугачева, наглядно продемонстрировали, что сохранение в нынешних условиях НДС будет и дальше отрицательно влиять на спад производства, сокращение объемов прибыли реального сектора, а следовательно, и на снижение общей величины налоговых поступлений в бюджет. Так оно и получилось на практике.

Мы отмечали, что более двух третей дохода от использования национального богатства дает рента от природно-ресурсного потенциала страны. Это давно и хорошо поняли наши финансовые олигархи, осуществив беспрецедентную приватизацию этого дохода.

За счет ренты Россия могла бы покрывать первоочередные расходы на оборону, на поддержку конверсии, науки, образования, культуры и здравоохранения, содержание госаппарата.

Собственно, можно было бы, в принципе, отказаться от обложения труда и капитала, ликвидировать налог на добавленную стоимость, сократить налог на прибыль, освободить предприятия от отчислений в пенсионный фонд, а основную массу трудящихся - от подоходного налога.

В результате затраты на производство отечественной продукции могли бы существенно снизиться, а ее конкурентоспособность - резко возрасти. Отмена ряда традиционных налогов улучшила бы инвестиционный климат в стране, создала бы серьезный стимул для иностранных инвесторов, для притока валюты в страну.

Переход к преимущественно рентной системе налогообложения сулит преимущества не только экономического, но и социального характера. Перенос центра тяжести налогообложения на природно-ресурсный потенциал страны позволит организовать систему финансовых трансфертов между рентабельными и нерентабельными, но социально значимыми секторами экономики, между богатыми и бедными регионами, осуществить мощную социальную поддержку населения, создать систему социальных доплат к заработной плате и пенсиям.

При переходе к рентной системе налогообложения необходимо видеть и перспективы ее развития.

В сегодняшнем (особенно - завтрашнем) мире уже не нефть, алмазы или плодородные земли становятся главным природным богатством. Ассимиляционный потенциал природной среды - ее способность "сопротивляться" воздействию человека, самовосстанавливаться после его неизбежного вмешательства в природные процессы - становится ныне не просто достоянием, а поистине главным условием дальнейшего существования рода человеческого.

Сегодня Россия продвинулась дальше других стран в практическом использовании нового экономического инструмента охраны окружающей среды - платежей за ее загрязнение. За последние годы накоплен опыт по установлению и практическому взиманию таких платежей в большинстве регионов Российской Федерации. Но действующие платежи - в основном штрафного типа - никак не соответствуют тому рентному доходу, который может обеспечить все еще колоссальный ассимиляционный потенциал российских экосистем18. У России еще есть шанс восстановить и сберечь это национальное достояние, стать примером для других стран в переходе от слов к делу в экономической защите природы. Для этого необходимо введение экологического налога на использование ассимиляционного потенциала окружающей среды. Как и другие природно-ресурсные налоги, этот налог не требует общего повышения налогового бремени на народное хозяйство, но приведет к его перераспределению в интересах экологически безопасных и природосберегающих видов деятельности.

Россия могла бы стать пионером и в создании системы обязательного экологического страхования, при котором экономическую ответственность за аварийное загрязнение окружающей среды разделяют предприятия-загрязнители и страховые компании. В этом случае открылась бы возможность привлечения финансовых ресурсов, а также контрольно-инспекционных возможностей таких компаний к решению неотложных экологических проблем.

Однако примеры практического использования рентной системы налогообложения во всем мире можно пересчитать буквально по пальцам. И дело здесь не в организационно-технических трудностях перехода к природно-ресурсному налогообложению (хотя они и существуют). Низкие налоги на богатство - а земля и другие природные ресурсы важнейший элемент богатства - в современных рыночных экономиках остаются "табу", на которое не решаются посягнуть власть имущие. Если мы всерьез хотим реформировать нашу экономику, то необходимо в первую очередь отказаться от символического налогообложения природно-ресурсного потенциала - оно несовместимо не только с ближайшими задачами экономического оздоровления России, но и со стратегией перехода к экологически устойчивому хозяйствованию.

Осознание необходимости новой налоговой политики в конечном счете должно объединить россиян, противопоставить их общую волю разбазариванию природных богатств России, положить конец коррупции и лихоимству.

Однако "шоковый" переход к преимущественно природно-ресурсному налогообложению недопустим. Он мог бы привести лишь к дальнейшему обострению социальной напряженности и дискредитации самой концепции природно-ресурсного налогообложения. Взяться за осуществление кардинальной налоговой реформы - а речь идет именно об этом - сродни работе с оголенным электропроводом под напряжением.

Налогоплательщики должны иметь время, чтобы подготовиться к новым условиями налогообложения. Необходимо серьезное политическое и институциональное обеспечение новой налоговой системы, решение целого ряда трудных организационно-правовых, научно-методологических и технических проблем. Поэтапная стратегия постепенного переноса налогового бремени на природопользование должна быть оформлена в виде программного документа, принятого высшими органами государственной власти России. В этом документе должны быть указаны перспективные значения основных налоговых ставок, предусмотрены меры по постепенной адаптации налогоплательщиков к новым условиям - развитие налогового кредита, предоставление налоговых льгот для отдельных категорий плательщиков природно-ресурсных налогов, перемещение центра тяжести налогообложения недвижимости со зданий и сооружений на земельный отвод в составе недвижимости, сокращение прямого и косвенного субсидирования природоемких и опасных для окружающей среды видов деятельности. Важно, чтобы налоговая и природно-ресурсная "ветви" законодательства, регулирования и контроля, как это предлагал в свое время д.э.н. К.Г.Гофман, реформировались бы комплексно и взаимосвязано, с опережающим научным обеспечением осуществляемых реформ.

Необходима определенная последовательность и этапность перехода на рентную систему.

На первом этапе необходимо отказаться от прямого и косвенного обложения заработной платы, ликвидировать налог на добавленную стоимость и перейти на преимущественное обложение прибыли.

В последующем мог бы быть осуществлен переход к более эффективным формам обложения прибыли. Вначале это фиксированные, вне зависимости от объема выпускаемой продукции, отчисления от прибыли в бюджет. Такого рода платежи не подрывают заинтересованности производителей в увеличении прибыли и одновременно позволяют распределять налоговую нагрузку в соответствии с реальными возможностями производителей. Это особенно важно в случае природоэксплуатирующих отраслей, условия работы которых весьма индивидуальны. Использование системы фиксированных платежей подготовило бы базу для перехода к рентному налогообложению.

Следует изучить целесообразность предоставления права субъектам Федерации, а также местным (районным, городским) органам власти права повышения природно-ресурсных и снижения других видов налогов в пределах соответствующих территорий, при обязательном условии выполнения данной территорией всех установленных обязательств по масштабам и срокам поступления налоговых и иных платежей в вышестоящие бюджеты и внебюджетные фонды

Институциональные предпосылки, необходимые для осуществления налоговой реформы, использующей в качестве основы земельную ренту (такие, как создание земельных кадастров, организация подготовки специалистов по оценке собственности, заключение арендных договоров, проведение земельных аукционов и т.п.), уже сейчас формируются в ряде регионов России.

Для максимально быстрого достижения наилучших результатов следует обеспечить представителям широких слоев населения возможность активно участвовать в создании новой налоговой системы.

Понятно, что преобразование государственных финансов не может ограничиваться только проведением налоговой реформы, базирующейся на природно-ресурсной ренте. Важно также безотлагательно решить весь комплекс вопросов, связанных с ликвидацией натурализации хозяйственного оборота, создать условия для того, чтобы реальный сектор оказался готовым к адекватной рыночной реакции на нормальное насыщение экономики деньгами.

ЦЕНТР И РЕГИОНЫ

Одной из важнейших проблем, с которой столкнулась Россия с началом экономических реформ, является обострение дифференциации экономического и социального развития входящих в ее состав территорий. Российские регионы, и ранее далеко не одинаковые по своим социально-экономическим характеристикам, стремительно расслаиваются на "богатые" и "бедные", что порождает не только экономические, но и политические последствия: нарастание экономического сепаратизма отдельных регионов, популярность идей выхода из состава России, попытки пересмотра административного деления страны и др. Экстраполяция этих тенденций показывает, что они ведут к окончательному развалу единого экономического пространства России (учитывая уровень интегрированности российской экономики и неконкурентоспособность большинства ее производств на мировом рынке, это неизбежно приведет к полной экономической деградации и окончательно придаст экономике "колониальную" структуру), а затем - к распаду России на множество отдельных государств.

Во избежание реализации такого сценария необходимо, во-первых, выявить основные причины усиления региональных противоречий, во-вторых, наметить пути их преодоления.

За семьдесят лет существования СССР сложилась определенная схема размещения производства, формирование которой определялось не столько экономическими, сколько политическими факторами. Такая схема априорно неэффективна, но она относительно нормально функционировала, пока подкреплялась ресурсным изобилием и жесткой административной системой управления. Сначала иссякло ресурсное изобилие, а в начале 90-х годов была сломана ранее действовавшая система управления, причем никакая другая не была создана вместо нее. Естественно, что неравномерность социально-экономического развития регионов России сразу обострилась: территории, обладающие еще не исчерпанным ресурсным потенциалом или располагающие монопольными производствами, оказались в выигрышном положении и смогли обеспечивать своему населению относительно высокий уровень жизни, тогда как все другие регионы, не обладающие достаточным ресурсным или производственным потенциалом, стали "проваливаться" по всем позициям.

Вместе с тем, федеральные власти не смогли полностью отказаться от перераспределительных функций (изъятие у сильных регионов и передача слабым), т.к. уровни развития различных регионов России просто несопоставимы. Но вместо множества федеральных структур (Госплан, Госснаб, Минфин и т.п.), которые распределяли и финансовые, и материальные ресурсы, теперь перераспределяются, практически только финансы - Минфином через федеральный бюджет. Такая система ведет к двум последствиям:

Во-первых, усилению противоречий регионов и центра. Недовольными оказываются как регионы-"доноры" (много изымают), так и территории "реципиенты" (мало дают).

Во-вторых, ускорению темпов инфляции: субсидии экономически отсталым регионам ведут к росту дефицита госбюджета, необходимость его сокращения обуславливает рост налогового бремени, а для компенсации налоговых изъятий экономически развитые предприятия увеличивают цены. В то же время высокий уровень налогообложения - важнейший фактор сепаратистских поползновений регионов.

Каковы же пути преодоления региональных противоречий и основные направления региональной политики?.

Представляется, что наиболее рациональным способом разрешения противоречия между регионами и центром является предоставление регионам максимальной хозяйственной самостоятельности. Минфин как орган федеральной власти должен отказаться от межрегиональных перераспределительных функций, федеральный бюджет должен аккумулировать средства только на общероссийские социальные программы (например, обеспечение пенсий, доплаты - из региональных бюджетов и др.), а также на поддержание обороноспособности, обслуживание внешнего долга и т.п. В результате бюджетная политика на уровне регионов из пустого звука станет реальным фактором, определяющим уровень жизни населения и экономическое развитие регионов. Региональные власти должны также иметь максимально полную свободу во внешнеэкономической деятельности, федеральные органы должны регулировать только импорт и экспорт стратегических товаров.

Большое значение имеет рационализация схемы размещения производства, как условие для экономического роста. Например, для преодоления кризиса в "провальных" регионах необходимо стимулирование инвестиционной деятельности, в том числе - привлечение капитала извне. Администрация таких регионов должна получить право создавать льготные налоговые условия для инвесторов, что в сочетании с избытком рабочей силы, низкой заработной платой и относительно низкими темпами инфляции может стать достаточно сильным стимулом для привлечения инвестиции. Власти добывающих регионов, напротив, смогут за счет части налогов со своих предприятий развивать инфраструктуру, которая, практически, отсутствует на Севере и Востоке страны. Причем возможности воздействия на инвестиционную привлекательность регионов у их руководителей будут намного шире за счет резкого смягчения федерального налогового бремени.

В результате такого изменения системы управления можно ожидать коренного изменения и системы отношений: центр перестает быть противником регионов; взаимоотношения региональных лидеров между собой и с руководством трастовых компаний будут носить чисто деловой, хозяйственный характер и превратятся в обычные деловые переговоры. Но необходимо отдавать себе отчет, что такая программа может быть только долгосрочной, потребуется довольно длительный переходный период, в течение которого система управления должна будет меняться эволюционно.

Удержание федеральной властью "командных высот" в процессе ее взаимодействия с региональными властями может быть обеспечено новым подходом к промышленной политике.

ПРОМЫШЛЕННАЯ ПОЛИТИКА

Одна из ключевых проблем постсоциалистической трансформации связана с мощнейшим структурным шоком, возникающим при ничем не смягченном запуске рыночного механизма. Его существенным негативным итогом, наряду с падением производства, стала дезинтеграция, автаркизация отдельных частей экономики. Очевиден разрыв в динамике развития добывающей и обрабатывающей промышленности. Торговля работает в ущерб отечественным производителям продукции легкой и пищевой промышленности. Оборонная промышленность, в прошлом отделенная мощным барьером от остального хозяйства, оказалась лишенной ресурсов для налаживания новых связей и организации взаимодействия с гражданскими отраслями. Отсутствует конструктивная взаимосвязь в деятельности банковского сектора и производства.

Естественное и рациональное стремление предотвратить развал производства, максимально использовать в новых условиях созданный в обществе экономический потенциал и, прежде всего, человеческий капитал может быть реализовано лишь при условии проведения новой промышленной политики. При этом необходимо учитывать существование альтернативных путей формирования структуры национальной экономики.

Выбор из них наилучшего является важнейшей задачей промышленной политики. Достаточно обратиться к опыту послевоенной Японии, где широко использовались плановые процедуры и механизмы выделения приоритетных направлений развития промышленного потенциала. Важная особенность японского опыта состояла в том, что государственная поддержка приоритетных секторов касалась лишь тех производств, развитие которых вызывало наибольший кумулятивный эффект по всей технологической цепочке смежных производств. Суть использованного подхода состояла во взаимной увязке производств, когда развитие одного из них подталкивает интенсивное развитие других.

Перед Россией стоит ответственейшая задача - совершить решительный прорыв, перейдя к высоким темпам экономического роста. Иначе она рискует навсегда остановиться на обочине технического прогресса, потерять всякие шансы на сохранение достойного места в ряду промышленно развитых стран.

Как должна решаться эта задача?

• Во-первых, необходимо четкое определение стратегических приоритетов промышленной политики. Надо знать, на какие сектора и производства мы делаем ставку в перспективе.
• Во-вторых, должен быть создан экономический механизм запуска страны к экономическому росту.
• В-третьих, определено, на какие источники роста мы можем опираться.

На практике уже сейчас фактически реализуется одно из направлений промышленной политики - опора на энерго-сырьевую специализацию страны. Однако, несмотря на, казалось бы, очевидные его преимущества, оно не может претендовать на роль приоритетного. Как показывают исследования Института народнохозяйственного прогнозирования РАН, ориентация на ТЭК и сырьевой комплекс в долгосрочной перспективе эквивалентна консервации уровня жизни для подавляющего большинства населения. Уже с этой точки зрения, данный вариант промышленной политики является для нас современно неприемлемым.

Но другой крупной проблемой, порождаемой сырьевой парадигмой, является проблема занятости. Как известно, сырьевые, в особенности топливно-энергетические отрасли, характеризуются низкой трудоемкостью. Кроме того, стоимость рабочего места в энергосырьевых отраслях на порядок выше, чем в обрабатывающей промышленности. Это означает, что при любом варианте развития эти отрасли не в состоянии абсорбировать огромную массу рабочей силы, высвобождающейся из обрабатывающих отраслей экономики.

Еще более бесперспективны надежды на то, что развитие сырьевого сектора в состоянии породить финансовые ресурсы, достаточные для возрождения российской обрабатывающей промышленности. Этих ресурсов едва хватает для поддержания на приемлемом уровне обновления капитала в самих сырьевых отраслях. Уровень доходов сырьевого сектора в принципе несоразмерен инвестиционным потребностям России, хотя при благоприятных условиях эти доходы могли бы сыграть важную вспомогательную роль в оживлении производства в обрабатывающей промышленности.

Анализ показывает, что если Россия ставит своей целью уже в относительно недалеком будущем превратиться в передовую экономическую державу, обеспечивающую достаточно высокие потребительские стандарты для своего населения, то альтернативы курсу на восстановление обрабатывающей промышленности у нас просто не существует.

Одним из главных направлений новой промышленной политики должна стать связка военно-промышленного и добывающего комплексов, переориентированная в соответствии с изменившимися макроэкономическими условиями. Конечно, если говорить о демилитаризации серьезно, ВПК не может более претендовать на прежнюю ведущую роль в этой связке. Но соединению потенциалов указанных двух могущественных комплексов на новой макроэкономической основе нет альтернативы, по крайней мере, на ближайшие десятилетие-два.

Стартовой площадкой для такого взаимодействия должен стать ТЭК. Упрощая мысль, выразимся так: этот комплекс должен взять на себя роль главного заказчика продукции и услуг ВПК. В этой связи нам необходимо уйти от распространенного мифа о якобы бесперспективности использования для экономического роста России накопленного научно-производственного потенциала, сосредоточенного сегодня в ВПК.

ВПК - это не только танки, самолеты, ракеты, но и новейшие технологии, огромный научный потенциал, крупномасштабная экспериментальная база, высококлассные специалисты широчайшего технологического профиля. Да, танк в легковой автомобиль не переделать, точно так же, как и ракету, в агрегат для поливания садовых участков. И сокращение такого рода производств действительно необходимо. Но когда сегодня стоит крупнейший, оснащенный новейшей техникой Дальневосточный судостроительный завод по производству современных атомных подводных лодок, когда мощности производственного объединения им. Гагарина, выпускающего лучшие в мире истребители новейшего поколения, загружены меньше чем наполовину, когда остановилось производство новейшего навигационного оборудования, это не конверсия, а граничащий с преступлением развал технологического, производственного и научного потенциала страны!

Однако отбросим в сторону эмоциональный окрас, хотя это очень трудно сделать, когда наблюдаешь происходящее. Посмотрим на эту проблему не с позиции бухгалтеров, которые кроме дебита и кредита и мыслить иначе не могут, а с государственной, общеэкономической точки зрения. Разве на том же судостроительном заводе нельзя было делать платформы для освоения перспективных месторождений газа и нефти на морском шельфе? А разве нам не нужны мощные суда с атомными установками для круглогодичной проводки судов по Северному морскому пути, что позволило бы всколыхнуть жизнь на наших северных территориях? А разве нам, на такой огромной территории, можно нормально существовать без трансконтинентальной авиации, современных средств оптико-волоконной связи, скоростных железнодорожных и автомобильных магистралей и т.д.? А разве нам, в современном, крайне неустойчивом мире, надо свертывать производство новейшей военной техники, пользующейся повышенным спросом на мировом рынке?

Может ли существовать индустриальная страна без собственного станкостроения, приборостроения и других определяющих технический прогресс отраслей? Конечно, нет. И здесь никак нельзя обойтись без творческого использования того огромного научного и технологического задела, который накоплен в ВПК. И если мы говорим о необходимости связки ВПК с ТЭКом, то имеем в виду, прежде всего, создание крупных финансово-промышленных корпораций межотраслевого профиля, которые могли бы на равных конкурировать с транснациональными корпорациями Запада.

В свое время реформистская волна вместе с отраслевой системой управления смела необходимое для современной индустриальной экономики среднее звено управления - промышленные концерны, которые к началу реформ только-только стали формироваться. Последовавшие за этим волны ваучерной приватизации завершили эту разрушительную работу. Страна оказалась без конкурентоспособного промышленного ядра, без перспектив выстраивания на мировом рынке мощных монопольно-промышленных противовесов.

Исправление этой стратегической ошибки - веление времени. Мы должны отказаться от шаблонных представлений о вреде промышленных монополий. Пользы от них российской экономике было бы гораздо больше, если бы к их выращиванию мы подошли с пониманием тех процессов, которые происходят сегодня в мире. Для нас, прежде всего, важна монополия вовне, а не вовнутрь. Наглядным подтверждением этому может служить деятельность таких компаний, как Газпром или АО ЭС России. Большое счастье, что молодые реформаторы так и не сумели "добить," под флагом борьбы с естественными монополиями, эти важнейшие для жизнедеятельности нашей страны, ее экономики структуры.

Сейчас задача состоит в том, чтобы дать новый мощный импульс в формировании эффективных противовесов мировым ТНК. Ими должны стать крупные межотраслевые промышленные корпорации.

Немаловажное значение при формировании такого рода корпораций будет иметь и то обстоятельство, что предприятия, входящие в их состав, располагаются на территории различных регионов. Взаимодействие региональных администраций и руководства корпораций (при их независимости друг от друга и от федеральных властей) приведут к рационализации схемы размещения производства, что создаст условия для общеэкономического роста. Причем важно отметить, что хозяйственные контакты из вертикальной плоскости (регионы - центр, предприятия-министерства...) переводятся преимущественно в горизонтальную: федеральные власти могут взять на себя роль арбитра в сложных случаях, а в основном - хозяйственные проблемы будут решаться в переговорах представителей территорий и представителей корпораций. Таким образом, может быть создан элемент конкуренции (как между корпорациями, так и между регионами страны), который будет определять многие структурные сдвиги в экономике.

Создание нескольких межотраслевых корпораций, объединяющих в своем составе предприятия ТЭК, машиностроения и металлургии, позволит решить одновременно целый ряд актуальнейших проблем: повышение управляемости экономики, стимулирование инвестиционной активности, ускорение конверсии, увеличение экспортного потенциала России и т.д. Важное значение в развитии такой интеграции будет иметь расширение участия банков в акционерном капитале промышленности. Вот тогда в промышленности появится так недостающее нам сегодня среднее звено управления. Такой подход к делу должен рассматриваться в качестве приоритетного направления новой промышленной политики. Но не менее важным является и то, что новые корпорации станут носителями новой идеологии реформ на всей территории страны, способствуя тем самым ее интеграции. Межотраслевые корпорации в этом плане могут рассматриваться в качестве своеобразных "скреп", стягивающих отдельные регионы России в единое целое.

Важным, а может быть и определяющим условием проведения в жизнь новой промышленной политики является механизм, обеспечивающий прорыв к экономическому росту.

Реальным источником экономического роста на начальном этапе перехода к новой промышленной политике является неиспользуемая в настоящее время часть производственных мощностей обрабатывающей промышленности.

В условиях, когда значительная часть имеющихся мощностей не загружена, основное внимание должно быть сосредоточено именно на этом ресурсе экономического роста. Разумеется, не все простаивающие мощности могут быть вовлечены в производство, однако игнорирование этого фактора не имеет никаких оснований.

Среди простаивающих мощностей есть неэффективные, физически и морально устаревшие. Но есть и такие, которые были остановлены по причине резкого удорожания сырья, материалов, энергии, развала хозяйственных связей со странами СНГ, импортной экспансии, искусственного сокращения платежеспособного спроса. Необходимо отметить, что производственные мощности металлургии, текстильной, химической, пищевкусовой отраслей промышленности СССР в период 1986-1990 гг. были в значительной мере сформированы на импортном оборудования и вполне в состоянии выпускать конкурентоспособную продукцию. Сегодня огромные расходы страны на создание этих производств пущены на ветер.

В социальном аспекте загрузка простаивающих мощностей означает увеличение занятости, смягчение социальной напряженности и криминогенной обстановки в стране.

Незагруженные мощности не только являются важнейшим фактором экономического роста на начальном этапе выхода российской экономики из кризиса, но и важнейшей предпосылкой последующей значительной активизации инвестиционной деятельности. С этой целью необходимо на первом этапе стимулировать процесс пополнения оборотных средств и при помощи разумных протекционистских мер направить возросший платежеспособный спрос предприятий на приобретение отечественной продукции.

В первые три года основными факторами роста могут стать: преодоление платежного кризиса в реальном секторе экономики; восстановление оборотного капитала; задействование быстроокупаемых инвестиционных проектов.

Для перехода к экономическому росту на основе реанимации дееспособных производственных мощностей необходима переориентация нынешней кредитно-денежной политики .на поддержание приемлемой для производственных инвестиций и пополнения оборотных средств предприятий ставки процента, нормального для обеспечения платежей уровня предложения денег, вытеснение иностранной валюты и денежных суррогатов из внутреннего платежного оборота. Она должна соответствовать реально складывающемуся спросу на денежные ресурсы и в сфере обращения капитала, и в производственной сфере.

НЕОБХОДИМОЕ УСЛОВИЕ УСПЕХА СОЦИАЛЬНО-ОРИЕНТИРОВАННЫХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ РЕФОРМ

Осознание необходимости реформ еще не означает, что власть на самом деле готова проводить реформы. Главным являются не слова и лозунги, а характер и цели реформ. Для того, чтобы реформы начали проводиться по существу, в интересах большей части населения, а не ради выгоды отдельных групп, классов, элит нужна подлинно демократическая власть, опирающаяся на это большинство.

У нас же все было иначе. Загнившие верхи недемократического государства возглавили его "рыночную перестройку", обеспечивая себе вместе с далеко не лучшими слоями хозяйственников позиции у кормила власти и источников материального обогащения. Главным для них была не реформа, а власть. В результате возникают постоянные "провалы управления". Формирование созидательной рыночной саморегуляции подменяется хищническим, криминальным беспределом. С этой точки зрения, проводимые под флагом реформ преобразования в экономике и обществе - как раз именно то, что нужно было власти: не дать своим оппонентам шансов перехватить у них рычаги управления19.

Успешные реформы предполагают не просто решенность вопроса о власти, а институциональную решенность, то есть превращение власти в нормально действующий структурный механизм, обеспечивающий бесперебойную последовательную смену администраций в соответствии с волей избирателей и защищающий общество от поползновений очередной администрации монополизировать власть.

Без развитых механизмов государственного и общественного контроля за властью современное рыночное хозяйство эффективно функционировать просто не может. Значение таких механизмов контроля становится очевидным, если сравнить действие рыночных отношений, например, в Латинской Америке или на африканском континенте и в развитых странах Запада. Для первых обычными явлениями являются подкуп государственных чиновников, шантаж, применение насилия, а в некоторых случаях и государственный переворот, борьба за власть, за ее удержание. Для вторых определяющей линией является резкое ограничение возможностей для государственных чиновников и законодателей использовать власть в своих корыстных целях, хотя отдельные рецидивы властного эгоизма проявляются и там. Указанное ограничение оказывается возможным благодаря институтам государственного и общественного контроля за предпринимательской деятельностью, пресекающим недобросовестную конкуренцию и защищающим права потребителя. Не менее развита в этих странах система контроля за властью на всех ее уровнях, начиная от президента страны и кончая руководством отдельного штата или фирмы. Развитие системы таких институтов является основой высокой этики хозяйственных отношений в общественной среде, выступающей гарантом уважения к чужой собственности точно так же, как к своей. Конечно, нельзя идеализировать то, как складываются и реализуются механизмы согласования интересов в современной западной экономике. Там тоже, как известно, хватает криминала и других негативных факторов общественного развития. Но в данном контексте важно подчеркнуть общую тенденцию: западная демократия, при всех ее крупных недостатках, достигла многого в создании механизмов публичной власти, делающей ее более "прозрачной", ставящей ее под общественный контроль. Властные структуры при принятии того или иного крупного решения вольно или невольно вынуждены взвешивать, как на это решение отзовутся различные слои общества. И это не случайно, поскольку работа чиновника и государственного деятеля находится под постоянным государственным и общественным контролем. Риск наказания и морального осуждения в данном случае слишком велик, чтобы они могли позволить себе не считаться с этим.

Нынешней российской власти пора начать извлекать уроки из нашего прошлого, советского и совсем недавнего. Иначе в обществе неизбежно будут расти настроения упования на власть диктатуры.

Питательной средой для представлений о якобы благодетельной роли насилия являются неудачи в проводимом курсе реформ. На самом деле реформы в России тормозятся именно вследствие нерешенности вопроса о власти, демократической на словах и тоталитарной по существу. Она ведь и сейчас является достаточно сильной в авторитарном ее понимании. Принципиальные решения, касающиеся судеб миллионов соотечественников, принимаются без учета их мнения и интересов, без их участия в выработке таких решений. Следовательно, в демократическом понимании - власть слаба. Наглядными примерами тому могут служить решения об изъятии вкладов населения, война в Чечне, проведение в жизнь ваучерной приватизации, попытки проведения антисоциальных в сфере жилищно-коммунального хозяйства и пенсионном деле, отсутствие подлинного органа независимой общественной экспертизы при подготовке и принятии важнейших экономических решений и т.д.

Для того, чтобы реформы начали проводиться по существу, нужен соответствующий механизм демократизации власти, преодолевающий ее обособленность от народа, возлагающий на нее всю полноту ответственности за результаты принимаемых решений, обеспечивающий общественный контроль за ее деятельностью. Этот механизм должен опираться на Закон об обязательствах власти и ответственности за их выполнение. С этого, собственно, и следовало бы начинать реформы. Это альфа и омега успешности их проведения в жизнь.

ТРЕТИЙ ПУТЬ?

Теперь уже для многих является достаточно очевидной провальная сущность безоглядного перехода к рынку. Мир стоит перед решением более значимых проблем социально-экономического развития.

В серии документов, подготовленных ООН: "Повестка для XXI века", получивших всеобщее признание на международных встречах высшего уровня, приводится мысль о том, что современный мир, со всеми его социально-хозяйственными системами и укладами, находится в глубоком общецивилизованном кризисе, чреватом эколого-экономической и социальной катастрофами20.

Под эгидой ООН за последние десятилетия разработана разносторонняя концепция устойчивого развития общества и экономики, в которой решительный крен был сделан на гуманизацию социально-экономической жизни общества, обеспечении действенного контроля за эффективностью использования природно-ресурсного потенциала Земли в интересах всего населения планеты, соблюдении прав и свобод граждан, социальной защиты населения на путях более равномерного распределения доходов и капиталов и т.д. По своей сути это и есть концепция третьего пути социально-экономического развития, свободная от различного рода идеологизмов и политико-экономических штампов. Концепция, опирающаяся на социальное творчество и общественную консолидацию, на неукоснительное соблюдение демократических свобод и выполнение обязательств власти перед народом. Важнейшими из этих обязательств являются: недопущение снижения жизненного уровня народа и ухудшения экологической среды обитания человека в результате реформ или любых других преобразований, соблюдение всего свода установленных Законом социальных гарантий и нормативов. Несоблюдение социально гарантированного уровня заработной платы, пенсий и других социальных выплат населению, а тем более несвоевременная их выплата должны рассматриваться как величайший грех, как тяжкое уголовное преступление.

Притягательный образ третьего пути находит все большее число сторонников среди ученых, специалистов, общественных и политических деятелей разных стран мира. Многие из них задумываются над экономической моделью этого третьего пути.

В мае этого года Премьер-министр Великобритании Тони Блэйер у себя на Даунг-Стрит собрал специально семинар, посвященный этой теме, на который были приглашены ведущие ученые и экономисты страны.

Повышенное внимание привлекло выступление политического аналитика Великобритании Чарльза Лидбитера. Он, в частности, поднял вопрос об особом типе экономики "третьего пути". Это по мнению Лидбитера, наиболее слабое звено. "В основе послевоенного консенсуса лежало кейнсианство, требовавшее полной занятости для мужчин, общественной собственности и расширения государственного сектора. Тэтчеризм опирался на веру в рынок и частную собственность. Как же должна быть организована экономика, соответствующая социальным идеалам третьего пути?"21.

То, что написано в данном Введении и последующих главах книги, в какой-то мере предлагает ответ на этот вопрос.