ТРАНСФОРМАЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ СТРУКТУРЫ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА

Глава 8 книги "Путь в XXI век (стратегические проблемы и перспективы российской экономики)», под ред. Д.С. Львова. М.: Экономика, 1999"

Т.И.Заславская, акад. РАН; Р.Г.Громова

СОЦИАЛЬНАЯ СТРАТИФИКАЦИЯ В РОССИИ

Критерии социальной стратификации и их изменения

Трансформация институтов российского общества серьезно сказалась на его социальной структуре. Изменились и продолжают меняться отношения собственности и власти, перестраивается механизм социальной стратификации, идет интенсивная смена элит, на общественную сцену выходят новые социальные группы, растет слой маргиналов, расширяется "социальное дно", все более криминализуются экономические отношения. Соответственно меняются групповые интересы, способы поведения, социальные взаимодействия. Эти, на первый взгляд разрозненные явления на деле являются разными сторонами процесса социальной трансформации российского общества как целостной социальной системы. Важнейшими характеристиками этой системы служат, во-первых, социальная структура, т.е. состав, положение и отношения определяющих ее развитие групп и, во вторых, стратификация или расположение названных групп на иерархической шкале социальных статусов.

Основными критериями статуса общественных групп, а соответственно и социальной стратификации общества, принято считать: политический потенциал, выражающийся в объеме властных и управленческих функций; экономический потенциал, проявляющийся в масштабах собственности, доходов и в уровне жизни; социокультурный потенциал, отражающий уровень образования, квалификации и профессионализма работников, особенности образа и качества жизни и, наконец, социальный престиж, являющийся концентрированным отражением названных выше признаков.

Критерии социальной стратификации не могут не отражать переходный характер нынешнего этапа российской истории. Процессы их изменения сложны, поскольку слом старых общественных отношений опережает формирование новых. Чтобы понять происходящие в этой области сдвиги, полезно сравнить основные черты стратификации нынешнего российского и "доперестроечного" общества.

В стратификации советского общества решающую роль играл политический потенциал , определявшийся местом общественных групп в партийно-государственной иерархии. Место в системе власти и управления предопределяло не только объем распорядительных прав, но и круг социальных связей, масштабы неформальных возможностей. Стабильность политической системы обусловливала устойчивость состава и положения политической элиты - "номенклатуры", а также ее замкнутость и отгороженность от управляемых ею групп.

Современная ситуация характеризуется резким ослаблением государственной власти. Напряженная борьба политических партий и группировок, неразработанность их конструктивных программ, утрата доверия народа к большинству политических институтов, невиданное распространение беззакония и коррупции обусловливают нестабильность политической системы в целом. Сложившаяся в советское время стратификация правящего слоя по номенклатурному принципу находится "в состоянии полураспада" - ее остов еще сохраняется, но механизм воспроизводства разрушен. Система властных органов существенно перестроена: одни из них ликвидированы, другие только организованы, третьи принципиально изменили свои функции.. Обновился и персональный состав занимающих государственные должности лиц. Ранее замкнутый верхний слой общества приоткрылся для выходцев из других групп. На первый взгляд, прежней номенклатуры не стало, она исчезла, растворившись в других слоях общества. Но в действительности она сохранилась. Продолжает существовать подавляющая часть должностей, ранее бывших номенклатурными, появились новые, связанные с выполнением властно-распорядительных функций. Более половины "квазиноменклатурных" должностей занимает прежняя политическая элита, реализующая модели управленческой деятельности, характерные для советской системы. Между членами бывшей номенклатуры поддерживаются устойчивые деловые связи, способствующие сохранению свойственного ей сословно-классового сознания1.

Вместе с тем дестабилизация власти и "временщичество" руководителей государства способствуют относительному ослаблению роли политической компоненты социальной стратификации. Разумеется, объем властных и политических полномочий по-прежнему оказывает большое влияние на формирование социального статуса групп. Однако на первую роль выдвигается место общественных групп в управлении экономикой, в приватизации общественной собственности, в распоряжении материальными и финансовыми ресурсами. Перераспределение накопленного богатства - едва ли не единственная сфера управленческой деятельности, где роль политической власти усилилась. Прямая или косвенная причастность к перераспределению государственной собственности служит в современной России важнейшим фактором, определяющим социальный статус управленческих групп.

Экономический потенциал социальных групп в СССР измерялся мерой их участия во владении, распределении и использовании общественного богатства. По этому критерию выделялись такие группы: бюрократия, распределявшая дефицитные социальные блага; руководители производств, распоряжавшиеся финансами и продукцией предприятий и за малым исключением связанные с теневой экономикой; работники материально-технического снабжения, оптовой и розничной торговли, сферы обслуживания и проч. Люди, в той или мере причастные к распределительно-обменным процессам, составляли сравнительно небольшую долю населения. Массовые слои общества подобных прав не имели, и их экономическая стратификация определялась уровнем заработков и семейных доходов, зависивших от множества факторов, начиная с характера и содержания труда, сфер и отраслей его приложения, ведомственной принадлежности предприятий, кончая численностью и составом семей. Взаимодействие экономических, социальных, региональных, демографических и иных факторов создавало довольно пеструю картину экономической стратификации населения.

В настоящее время экономический потенциал общественных групп включает три компоненты: а) владение капиталом, производящим доход, б) причастность к процессам распределения, перемещения и обмена общественного продукта; в) уровень личных доходов и потребления. Особая роль принадлежит первой компоненте. Активно формируются разнообразные формы негосударственной собственности (индивидуальная, групповая, кооперативная, акционерная, корпоративная и т.д.), возникают разные типы капитала (финансовый, торговый, промышленный). В социальном плане более или менее отчетливо выделились собственники частного капитала. Среди них есть и очень крупные, и средние, и мелкие, относящиеся соответственно к разным слоям. Особое место занимают крестьяне, владеющие личным хозяйством и постепенно становящиеся собственниками земли. Однако подавляющая часть россиян не имеет никакой производительной собственности.

Вторая из названных компонент экономического потенциала, который ранее доминировал, должна была бы сдать позиции, ибо экономический статус среднего собственника выше, чем менеджера. Однако в сложившейся неразберихе близость к "общественному пирогу" (т.е. к государственным ресурсам) играет большую роль, чем когда-либо. К сожалению, измерить степень причастности разных экономических, профессиональных и должностных групп к распределительным механизмам непросто. Скорее всего, по этому признаку выделятся сегодня те же самые группы, что раньше (хотя и несколько модернизировавшиеся в связи с изменившимися хозяйственными условиями): руководители государственных и смешанных предприятий, в том числе акционерных обществ, ответственные работники и специалисты торговли, служащие материально-технического снабжения, новые (или, по крайней мере, впервые легализовавшиеся группы) профессионалы бизнеса - биржевые коммерсанты, маклеры и дилеры и т.п.

Доля россиян, не имеющих ни собственных капиталов, ни доступа к распределению государственных благ, за последние годы немного уменьшилась. Но они по-прежнему составляют самую массовую часть общества. Экономический потенциал этих людей определяется уровнем доходов от работы по найму. Главные же сдвиги в их положении заключаются, во-первых, в гораздо более резкой, чем прежде, имущественной поляризации и, во вторых, в почти полном исчезновении зависимости между трудом и доходом. Возникновение многосекторной экономики, отказ от государственного регулирования зарплаты, отсутствие общенационального рынка труда, множественность локальных очагов безработицы, многомесячные задержки зарплаты за уже выполненную работу привели сферу доходов в состояние хаоса. При этом значительная часть населения оказалась вытесненной за порог бедности и даже нищеты.

Что касается социокультурного потенциала, то в стратификации советского общества он играл сугубо подчиненную роль. Исследования выявляли уникально слабую, по сравнению с другими странами, взаимозависимость культурного, политического и экономического статуса россиян.2. Верхушка правящего слоя в СССР была представлена недостаточно образованными людьми, к тому же враждебно настроенными к культуре. Труд специалистов социального-гуманитарного профиля оплачивался ниже труда рабочих. Правда, культурный уровень, образованность, духовные интересы сказывались на образе жизни интеллигенции, а через его посредство - и на ее социальном престиже. И все же культурный потенциал стратифицировал общество не на всю его глубину.

Характерные для настоящего времени интенсивный распад старых и формирование новых общественных институтов усиливают трудовую и социальную мобильность. В связи с этим заметно повышается роль таких личных человеческих качеств, как одаренность или талант, уровень социализации, образованность, компетентность, способность к овладению новыми знаниями, культурный кругозор и т.д. Повышается ценность профессионализма, а значит, и роль социокультурного капитала. Но это - лишь тенденция, поскольку восходящей социальной мобильности в равной мере способствуют качества, слабо связанные с культурным потенциалом: молодость, энергия, воля, амбициозность, наличие организационных способностей, готовность к риску, физическая сила, агрессивность, моральная неразборчивость и т.д. К тому же сегодня востребована лишь та часть культурного потенциала, которую можно использовать "здесь и сейчас". Отсюда - сравнительно высокий спрос на квалифицированных и опытных инженеров, врачей и учителей при растущей невостребованности ученых, работников культуры и искусства.

В целом структура российского общества претерпела заметные изменения по сравнению с советским временем, но вместе с тем сохраняет многие прежние черты. Для ее существенной трансформации необходимо системное преобразование институтов собственности и власти, которое займет многие годы. Тем временем стратификация общества будет и далее терять жесткость и однозначность. Границы между группами и слоями станут еще более "размытыми", возникнет множество маргинальных групп с неопределенным или противоречивым статусом. На первый взгляд эта тенденция напоминает размывание социально-классовой структуры, наблюдаемое в современных западных обществах, но скорее всего это сходство формально. Дело в том, что возникновение относительно однородных "обществ среднего класса" характерно для постиндустриализма. Россия же не только не переросла индустриальной стадии развития, но и переживает тяжелейший кризис, отбросивший ее экономику далеко назад. В этих условиях социально-классовые различия в положении общественных групп приобретают особую значимость. Они прорисовываются даже резче, чем прежде, во многом определяя другие стороны социального статуса.

Социальные слои российского общества

Современные представления о факторах, критериях и закономерностях стратификации российского общества позволяют выделить четыре социальных слоя, различающиеся как социальным статусом, так и местом в процессе социальных преобразований: верхний, средний, базовый, нижний. Пятый слой образует десоциализированное "социальное дно".

В рамках нашей стратификации верхним назван относительно узкий субэлитный слой, обладающий наиболее высоким экономическим, статусным и властным потенциалами. Формирующие этот слой группы нередко имеют разные интересы и преследуют разные цели. Но всех их объединяют факт близости к власти и возможность оказывать прямое влияние на трансформационный процесс, особенно на те его стороны, которые инициируются реформами "сверху". Если говорить о социологических измерениях этого слоя, они отражают лишь часть крупных и средних предпринимателей, директоров предприятий, ответственных чиновников и наиболее богатых людей, которую выявили массовые опросы. Однако верхняя часть субэлиты при обследовании в этот слой, скорее всего, не попадала.

Более массовый средний слой объединяет социальные группы, потенциал которых значительно превышает средний, что позволяет им относительно успешно адаптироваться к новой социально-экономической ситуации. Сюда входят представители бизнес-слоя России (главным образом мелкие предприниматели), менеджеры (включая директоров небольших предприятий, особенно коммерческой сферы), по многим признакам сближающиеся с предпринимателями; профессионалы, обладающие не только высокой, но и достаточно востребованной квалификацией, среднее звено бюрократии (всякое местное и ведомственное "начальство", включая администраторов непроизводственной сферы), высшие и средние офицеры.

Представляющий основную часть современного российского общества базовый слой сложился из групп массовой интеллигенции (инженеров, учителей, врачей и друг.), служащих (полуинтеллигенции), квалифицированных индустриальных рабочих, крестьян (включая фермеров), работников массовых профессий торговли и сферы услуг (продавцов, приемщиков и проч.). Представители базового слоя обладают средними профессионально-квалификационными качествами и относительно ограниченным трудовым потенциалом. Основные усилия его в современных условиях направляются не на преобразование социальной действительности в соответствии с собственным интересом, а на адаптацию к тем изменениям, которые происходят по инициативе других, часто -- на поиск путей выживания. Тем не менее формы и способы адаптационного поведения этого слоя оказывают большое влияние на ход трансформационных процессов. В одних случаях оно может тормозить их, в других - ускорять, в третьих - изменять социальную направленность институциональных сдвигов по сравнению с тем, что проектировалось "верхами". Хотя социальный статус, менталитет, интересы и поведение этих групп различны, их роль в трансформационном процессе достаточно сходна. Это в первую очередь приспособление к меняющимся условиям, чтобы выжить, сохранить достигнутый статус, поддержать близких, поставить на ноги детей. Невозможность реализовать эти жизненно важные цели мобилизует представителей базового слоя общества на выражение массового социального протеста, в том числе в самых острых формах.

Структура и функции нижнего слоя, замыкающего основную, социализированную часть общества, представляется наименее ясной. В рамках современного трансформационного процесса этот слой выступает скорее жертвой, чем активным участником социально-экономических инноваций. Отличительными чертами его представителей служат низкий деятельностный потенциал и неспособность адаптироваться к жестким социально-экономическим условиям переходного периода. В основном нижний слой состоит либо из пожилых, малообразованных, не слишком здоровых и сильных людей, а также из тех, кто не имеет профессии, а нередко и постоянного занятия, безработных, беженцев и вынужденных мигрантов из районов межнациональных конфликтов. Эмпирически идентифицировать этот слой можно на основе таких признаков, как очень низкий личный и семейный доход, малое образование, занятость неквалифицированным трудом или отсутствие постоянной работы. В проведенных эмпирических исследованиях нижний слой оказался довольно узким (в него вошли лишь неквалифицированные рабочие и работники без профессий), что является не столько адекватным отражением реальной ситуации, сколько результатом недоработанности методики и невозможности учесть многие важные факторы реального благосостояния людей.

Что касается социального дна, то главной его характеристикой служит изолированность от институтов "большого общества", компенсируемая включенностью в специфические криминальные и полукриминальные институты. Отсюда замкнутость социальных связей преимущественно рамками данного слоя, десоциализация, утрата навыков легитимной общественной жизни. Представителями "социального дна" являются преступники и полупреступные элементы, а также опустившиеся люди - алкоголики, наркоманы, проститутки, бродяги, бомжи и т.д. Значительная часть этого слоя прошла через пеницентиарную систему, а другим это угрожает. "Социальное дно" тесно смыкается с нижним слоем большого общества. Разница между ними не во внешних статусных характеристиках, а в степени легитимности деятельности и образа жизни и в субъективной оценке принадлежности к "большому обществу" или изолированности от него.

Рыночные реформы, проведенные за счет населения и вызвавшие массовое обнищание людей, вначале привели к значительному расширению нижнего слоя, состоящего из "честных бедняков", а затем к ускоренному росту криминогенного "социального дна", активно ассимилирующего люмпенизирующуюся часть бедняков, особенно представителей младшего поколения. Результатом стал невиданный вал преступности, захлестнувшей не только низы, но и все слои общества. Господствующий в стране правовой беспредел был бы невозможен без мощного "социального дна", или андеркласса с его гангстерами, бандитами, наемными убийцами, налетчиками, рэкетирами и проч. Андеркласс представляет собою важный элемент современного российского общества.

Обратимся теперь к результатам эмпирических исследований указанных четырех социальных слоев.3

Динамика социоструктурных пропорций

Начнем с относительной численности социальных слоев и ее изменений в 1993-1997 гг.

Таблица 1.

Динамика удельного веса социальных слоев во всем работающем населении России, 1993-1997 гг..4

Количественное соотношение социальных слоев на протяжении последних пяти лет не оставалось неизменным, но в целом было довольно устойчивым.

На верхний и средний слои приходилась четверть экономически активного населения. В развитых странах Запада состоящий из аналогичных социально-профессиональных групп средний класс составляет основную часть населения и занимает значительно более высокое положение. Сочетание этих черт придает ему роль социального стабилизатора общества. В России соответствующие группы развиты слабее, обладают иными социокультурными характеристиками и имеют гораздо более низкий статус.

Подавляющее большинство россиян относятся к сравнительно слабо дифференцированному базовому слою общества. Содержание их труда в основном соответствует индустриальной ступени развития общества. Общественная значимость этого слоя связана с тем, что он концентрирует основную часть трудового и потребительского потенциала России, ее электората и армии. По сравнению с верхним и средним слоями его интересы слабее артикулированы, а поведение в деловой и политической сферах отличается меньшей активностью. Однако в критических условиях положение, социальное настроение и поведение этого слоя могут стать определяющим фактором исторического развития России.

Нижний слой, по нашим расчетам, составляет около десятой части экономически активного населения, но с учетом не попадающих в социологические опросы люмпенизированных групп населения его доля, по-видимому, выше на 5-7%.

Как видно из табл.1, динамика каждого слоя имеет свой особый характер: доля верхнего практически остается стабильной, среднего - имеет тенденцию к росту, а базового - наоборот, к сокращению. Правда, при интерпретации этих данных надо иметь в виду особенности использованной нами методики стратификации статусов, в силу которых изменение количественного соотношения социальных слоев может объясняться сдвигами не только в соотношениях реальных статусов, но и в статусном сознании людей5.

Представляется интересным изменение относительной численности отдельных групп внутри соответствующего слоя и населения в целом (табл.2).

В рамках верхнего слоя, происходило небольшое смещение в сторону предпринимательских групп. Доля бизнес-групп достигла максимума в 1994-1995 гг. а в дальнейшем их доля несколько снизилась за счет соответствующего роста групп бюрократии и военных. Похоже, что устойчивая структура верхнего слоя сформировалась уже к 1993 г., и с тех пор испытывает лишь незначительные колебания.

Таблица 2

Динамика удельного веса групп, составляющих социальные слои России, % в пределах слоя

Состав среднего слоя более разнороден. Ростом своей численности средний слой обязан в первую очередь группе высококвалифицированных специалистов (профессионалов, "кадров"), В 1993 г. доля "профессионалов" в среднем слое составляла 11%, а к 1997 г. она выросла до 28%. (В структуре всего работающего населения доля этой группы за тот же период увеличилась с 2 до 5-6%). Расширение группы преуспевающих профессионалов отражает процесс адаптации наиболее дееспособной части интеллигенции к новым условиям, преодоление ею первоначальной дезориентированности и растерянности. Не меньшую роль играет формирование новых широко востребуемых обществом видов профессиональной деятельности, участие в которых дает образованным и активным людям возможность получать высокий доход и следовать престижным образцам потребления. Безусловно, связан этот процесс и с относительной стабилизацией экономики в 1996-1997 гг. Замедление же темпов роста рассматриваемой группы к концу рассматриваемого периода позволяет предположить тенденцию к насыщению рынка специалистов. Если это соображение справедливо, то резервы роста среднего слоя за счет данной группы будут сравнительно скоро исчерпаны. Улучшить ситуацию сможет лишь начало реального экономического подъема.

Но большую часть современного среднего слоя России составляют не специалисты, а представители различных "бизнес-групп": средние и мелкие предприниматели, менеджеры, занятые в реальной и коммерческой сферах экономики, самозанятые, а также полупредприниматели, совмещающие работу по найму с ведением разных видов частного бизнеса. В 1993 г. на долю названных групп приходилось более половины (53%) среднего слоя, причем наибольшей была группа полупредпринимателей. К 1994 г. доля последних снизилась с 40 до 33% и далее оставалась на том же уровне. В составе общей численности работников доля этой группы колебалась в пределах 4-6%. Разумеется, персональный состав полупредпринимателей далеко не оставался стабильным: наиболее преуспевающая их часть превращалась в полноценных предпринимателей, а те, для кого занятие бизесом служило временным, вынужденным или мало успешным способом адаптации к новым условиям, возвращались к занятости по найму, предпочтительно в частном секторе6. С другой стороны, группа полупредпринимателей пополнялась новыми искателями возможности компенсировать длительные невыплаты зарплаты и общее снижение уровня жизни занятием тем или иным мелким бизнесом.

Из остальных групп среднего слоя наиболее динамичными были две. Во-первых, заметно возрастала численность офицеров7, доля которых в занятом населении России в 1993-1997 гг. увеличилась с 2 до 4%, а в составе среднего слоя - с 13 до 20%. Во-вторых, более чем в два раза снизилась доля занятых в управленческих структурах (как производственных, так и чисто административных). Так, доля среднего звена бюрократии и администраторов непроизводственной сферы по отношению к численности среднего слоя за этот период упала с 9 до 4%; а в общей структуре работников все время составляла меньше процента. Думается, что это связано не столько с малой (а тем более "уменьшающейся") численностью бюрократии, сколько с возрастающим нежеланием ее представителей участвовать в массовых опросах. Возможно также, что часть чиновников относит себя к специалистам.

Структура базового слоя включает четыре элемента: а) интеллигенцию и полуинтеллигенцию (специалистов, их помощников, служащих, клерков), в совокупности составляющих около его трети; б) работников массовых профессий торговли и обслуживания, доля которых возросла с 20% в 1993 г. до 35% в 1997 г.; в) индустриальных рабочих средней и высокой квалификации, доля которых за тот же период снизилась с трети до четверти; г) крестьян и фермеров, устойчиво составлявших около 10% данного слоя. С точки зрения возможного пополнения среднего слоя, интерес могли бы представить прежде всего два первых элемента, тем более, что их удельный вес растет. Однако в действительности дело обстоит сложнее. Исследования социальной мобильности показывают, что тяжелая социально-экономическая ситуация привела к интенсивному размыванию интеллигенции. Относительно небольшая и наиболее продвинутая часть последней, получая статус профессионалов или мелких предпринимателей, вливается в средний слой. Но гораздо большая часть специалистов со средним профессиональным потенциалом и отсутствием склонности к бизнесу перестает получать зарплату, попадает под массовые сокращения, утрачивает прежний социальный статус и занимает позиции малоквалифицированных служащих и клерков. Возможно, с экономической точки зрения, этот процесс, хотя бы частично, следует рассматривать как здоровый, поскольку в СССР имело место явное перепроизводство специалистов, основная часть которых была занята в непропорционально развитом ВПК. Экономика не испытывала нужды в таком числе специалистов, но принявший массовые масштабы процесс конвертирования их статуса в статус конторских служащих и мелких торговцев в социальном плане чрезвычайно болезнен.

Сходное содержание, по-видимому, имеет и ускоренный рост доли работников торговли и сферы обслуживания за счет индустриальных рабочих. Близкое совпадение масштабов прироста первой группы и уменьшения второй позволяет с высокой долей уверенности говорить о процессе перераспределения работников именно между этими группами, т.е. о переходе массы работников из реальной сферы экономики в сферу коммерции. В основном этот переход является вынужденным: он связан с длительным простоем или закрытием заводов, остановкой шахт, прекращением строительства, задержками и невыплатами зарплаты. Причем в большинстве случаев за этим стоит не восходящая, а нисходящая мобильность работников8.

В целом динамика отдельных групп, составляющих социальные слои, складывается в картину "прорыночной перекройки" социально-профессиональной структуры общества. Одновременно она говорит о противоречивости переживаемого Россией трансформационного процесса. Элементы модернизации здесь сочетаются с социальным регрессом. Центральное место сейчас занимает проблема приспособления массовых групп к новой социальной реальности. Как показывают исследования, в первые годы радикальных реформ доля адаптировавшихся к новым условиям людей возрастала. Но затем она стабилизировалась, а в последнее время стала снижаться, что свидетельствует об исчерпании адаптационных ресурсов общества. В 1993 г. соотношение людей, считавших, что "дела в России идут в правильном направлении" или что "события ведут Россию в тупик", составляло 3:4, т.е. было более-менее уравновешенным, сейчас же на один позитивный ответ приходятся более пяти негативных. Три пятых россиян при наличии выбора хотели бы вернуться в период "застоя", в то время как нынешнюю жизнь предпочел бы один из шести. В этих условиях равнодушие правящей бюрократии к нуждам рядовых членов общества грозит острыми социальными и политическими конфликтами.

Социально-демографический потенциал социальных слоев

Он весьма ощутимо влияет на способность социальных слоев включаться в формирование новых общественных институтов, участвовать в их развитии и укреплении, использовать их в своих интересах, активно адаптироваться к меняющейся реальности и в результате улучшать или хотя бы сохранять свой статус. Некоторые характеристики социально-демографического потенциала, как они сложились для различных социальных слоев в 1995 г., показаны в табл. 3.

Приведенные данные раскрывают картину существенного неравенства, обусловленного перспективными признаками людей. Особенно велика разница в положении мужчин и женщин: в верхнем слое женщин в три раза меньше, чем в нижнем. Полностью подтверждается и то, что младшие поколения адаптируются к новым условиям намного легче и эффективней, чем старшие: в верхнем слое молодежи почти в два раза больше, чем в нижнем, а пожилых людей на порядок меньше. Национальный аспект стратификации российского общества выражается в том, что в верхних слоях заметно больше доля нерусского населения, чем в нижних.

Таблица 3 Социально-демографические характеристики слоев (в % к численности каждого слоя)

Представители сравниваемых слоев существенно различаются типом мест своего проживания. Как известно, крупные города с их богатой информационной средой обеспечивают своим жителям лучшие возможности социализации, самореализации и адаптации к меняющимся условиям, чем небольшие периферийные поселения. Приведенные в таблице данные показывают, что верхний слой больше тяготеет к крупным городам и столицам, представители же базового и нижнего слоев чаще живут в малых городах, поселках городского типа и селах.

Такие качества, как образованность, профессионализм и квалификация, в наибольшей степени свойственны верхнему слою общества, большая часть представителей которого имеют высшее образование. Доля лиц, высоко оценивающих свою квалификацию, здесь тоже больше, чем в остальных слоях. Вместе с тем обращает внимание, что среди представителей верхнего слоя заметна доля тех, кто считают свою квалификацию низкой или затрудняются ее оценить. По-видимому, это связано с неразвитостью направлений образования, готовящих к предпринимательской деятельности. Средний слой несколько отстает от верхнего по доле лиц со специальным образованием, поскольку в его состав, наряду со специалистами, входят полупредприниматели и квалифицированные рабочие. Однако соотношение высоких и низких самооценок квалификации здесь наиболее благоприятно. Возможно, здесь сказывается не только уровень, но и лучшее качество образования, полученного в престижных столичных вузах, наличие поствузовской подготовки, а также ученых степеней и званий (все это в наибольшей мере свойственно среднему слою). В базовом слое лица со специальным образованием составляют около половины, но у основной их части образование среднее. Специалистов с высшим образованием здесь вдвое меньше, чем в среднем, и почти в 3 раза меньше, чем в верхнем слое. В самооценках квалификации преобладают средние значения. Нижний слой выделяется из остальных как малой долей лиц со специальным образованием, так и низкой самооценкой квалификации даже в рамках простейших профессий. Две пятых его представителей либо затрудняются определить уровень своей квалификации, либо оценивают ее как низкую. Продолжают учиться лишь 2% (против 8% в верхнем и 5% в среднем и базовом слоях).

Данные убедительно свидетельствую, что разные слои российского общества располагают весьма различными социально-демографическими предпосылками для адаптации к новым условиям и участия в социально-инновационной деятельности. Посмотрим, как им удается реализовать эти предпосылки в своем социально-экономическом статусе.

Социально-экономический статус социальных слоев

Для его оценки использованы следующие признаки: владение производительной собственностью (капиталом), статус занятости, сектор занятости по форме собственности, социально-отраслевая сфера занятости, место в управленческой иерархии (должностной статус), ступень благосостояния. Значения этих признаков показаны в табл. 4 .

Таблица 4 Социостатусные характеристики социальных слоев ( 1995 г. в % к численности каждого слоя)

Верхний слой в значительной степени состоит из собственников частных предприятий и фирм. Его представители занимают важное место в иерархии управления экономикой, поскольку принимают стратегические решения и определяют главные линии развития бизнеса. По показателям уровня жизни этот слой существенно отрывается от других. Обгоняющий повышение цен рост доходов по сравнению с ценами обусловливает концентрацию в этом слое все большей доли общественного богатства.

Состав среднего слоя более разнообразен: более трети его представителей руководят собственными фирмами или заняты индивидуальным бизнесом, многие совмещают ведение собственного дела с профессиональной работой по найму. Преобладает занятость в частном и акционированном секторах экономики. Управленческий потенциал этого слоя ниже, чем верхнего, но все-таки довольно серьезен: четверть его составляют директора и менеджеры предприятий, организаций, учреждений, доля же тех, кто сами рассматривают себя в качестве руководителей, еще выше. Солидная часть данного слоя - специалисты, выполняющие распорядительные функции по отношению к работникам сферы обслуживания. Уровень благосостояния среднего слоя в 2,5-3 раза ниже, чем верхнего, но в той же степени выше, чем базового. Большинство его представителей живет на уровне хотя бы относительного достатка.

Что касается базового и нижнего слоев, то их социально-экономический статус различается не очень сильно. Оба слоя представлены работниками исполнительского труда, занятыми в основном в государственном секторе. Разница заключается в том, что экономическое положение базового слоя можно охарактеризовать как тяжелое, в то время как у нижнего слоя оно критическое.

Главным и наиболее болезненным элементом социальной стратификации российского общества является имущественное неравенство групп и слоев. Дело в том, что показатели дифференциации доходов отражают влияние широкого круга экономических, социальных и демографических факторов. В силу этого имущественное неравенство, важное само по себе, становится выражением и многих других социальных неравенств: возрастных, поселенческих, отраслевых, профессиональных, управленческих и т.д. В свою очередь, уровень доходов существенно влияет на такие стороны социального статуса, как тип потребления и образа жизни, возможность заняться бизнесом, установить полезные социальные связи, продвинуться по службе, дать детям качественное образование. В силу этого дифференциация доходов образует основу социальной стратификации, во всяком случае, в современной России.

Насколько же сильно различаются уровни доходов выделенных нами социальных слоев, каковы их запросы к доходам и как удовлетворяются их притязания? Для ответа на эти вопросы используем данные мониторинга об уровне основных и дополнительных денежных доходов работающих респондентов, уровне их семейных доходов в расчете на одного человека, а также об их субъективных мнениях об уровне минимально необходимой зарплаты, а также о стоимости прожиточного минимума в расчете на одного члена семьи.

Если принять за 100% средний уровень денежных доходов экономически активных россиян, то средний доход верхнего слоя составит 516%, среднего - 144, базового - 75, а нижнего - 54%. Разница между верхним и нижним слоями почти десятикратна, между средним и нижним - примерно трехкратна. Если же принять во внимание неучитываемую часть доходов верхних слоев, масштабы их денежных сбережений и недвижимости, то имущественная дифференциация рассматриваемых слоев окажется значительно большей.

Уровень душевых доходов семей дифференцирован несколько меньше, нежели уровень доходов работников: разница между крайними слоями здесь составляет примерно семь раз.

Как оценивает само население сложившийся уровень своих доходов и степень их дифференциации? Чтобы ответить на этот вопрос, обратимся прежде всего, к представлениям респондентов о минимально необходимой зарплате и "достаточном" душевом доходе. Абсолютные значения названных показателей отражают субъективные притязания к уровню личного благосостояния, качеству и образу жизни, развитость социальных потребностей, типы целевых ориентиров. Разница же между представлениями о "достаточном" доходе и о прожиточном минимуме характеризует в известном смысле ту социальную дистанцию, на которую индивид, общественная группа или слой мысленно отделяет себя от наименее обеспеченных низов общества. В 1993-95 г.г. в среднем для россиян эта разница составляла около двух с половиной раз, что говорит о серьезных ограничениях, накладываемых ими на собственные запросы к уровню жизни и доходов.

В динамике разница между названными показателями возрастала: если в 1993 г. она составляла 2,3 раза, то в 1994 г. - 2,4, а в 1995 г - 2,6 раза. Это может свидетельствовать как о некотором снижении представления о прожиточном минимуме, формировании более скромного представления о его вещественном содержании, так и о росте притязаний людей к уровню собственного благосостояния. В пользу первого соображения то обстоятельство, что представления россиян о прожиточном минимуме от года к году становятся более консолидированными. В настоящее время разница в представлениях крайних общественных слоев о денежном эквиваленте душевого прожиточного минимума составляет лишь 40%, а разница между средним и нижним слоями - менее 20%. Такие различия представляются естественными и обоснованными. Что же касается "достаточного" дохода, то здесь дело обстоит иначе.

В основе этого показателя лежат субъективные, причем весьма различные представления индивидов и групп о том, что значит "жить нормально". Для представителей старших поколений, базового и низшего слоев общества, большинства населения сел и небольших городов представление о "достаточном" доходе связано с удовлетворением сравнительно ограниченных традиционных потребностей. Жить "нормально" для большинства из них означает жить "как прежде". Напротив, большинство молодежи, жителей столиц, предпринимателей, высококлассных специалистов, работников бизнес-профессий ориентировано на модернизационные ценности. Поэтому "нормальной" им представляется скорее такая жизнь, как на Западе.

В настоящее время субъективные притязания россиян к уровню личного благосостояния, качеству и образу жизни испытывают два противоположных влияния. Продолжающееся снижение уровня жизни вынуждает значительную часть населения ограничивать потребление, отказываясь от многих элементов прежнего образа жизни. В результате постепенного привыкания людей к ухудшающимся условиям их представления о "достаточном" уровне доходов снижаются. В то же время навязчивое рекламирование средствами массовой информации западных образцов потребления и образа жизни "новых русских" обусловливает рост притязаний к доходам, особенно у молодежи и экономически преуспевающих групп.

Естественно ожидать, что представления разных общественных групп и слоев об уровне "достаточного" дохода будут дифференцированы намного сильней, чем представления о прожиточном минимуме: ведь какое бы положение ни занимал респондент, он относит понятие прожиточного минимума к наименее обеспеченной страте, нуждающейся в помощи общества для сведения концов с концами. В этом смысле понятия прожиточного минимума, как и минимального дохода работника, характеризуют нечто более-менее "абсолютное". В отличие от этого, понятие "достаточного" дохода относится к самому респонденту и его собственной семье и потому не может не зависеть как от фактического уровня жизни людей, так и от их субъективных характеристик, в частности, уровня амбиций.

С учетом сказанного разница в запросах верхнего и нижнего слоев общества к уровню "достаточного" для них дохода, казалось, должна была бы быть многократной. Но данные опросов этого не показывают. Конечно, по мере повышения статуса представления социальных слоев о "достаточном" уровне дохода растут, однако интересующая нас разница между верхним и нижним слоями составляет всего два раза - и это при почти десятикратной разнице в уровне фактически получаемых доходов! "Ножницы" между представлениями разных слоев о минимальном и "достаточном" уровнях доходов различаются еще меньше. Социальная дистанция, которой верхний слой отделяет себя от линии бедности, составляет 3,3 раза, у среднего слоя она равна 2,6, а у базового и нижнего слоев - 2,3 раза.

Это заслуживает дополнительного анализа. С одной стороны, здесь можно увидеть свидетельство невероятной живучести уравнительных представлений и ценностей, неподвластных даже рыночной экономике, неприятия большинством россиян сильной дифференциации доходов. С другой стороны, за тем же фактом могут стоять явления совсем иного порядка, а именно, катастрофическое падение уровня жизни большинства россиян, сочетающееся с распадом прежней и формированием совершенно новой имущественной стратификации. Попадая в нижние страты, ранее хорошо обеспеченные люди сохраняют высокие притязания, а разбогатевшие бедняки предъявляют сравнительно умеренные запросы к доходам.

Для того, чтобы определить, какое из этих предположений ближе к истине, попробуем оценить степень удовлетворения экономических притязаний рассматриваемых слоев. С этой целью используем два показателя: а) отношение фактического дохода семей к представлениям о его достаточном уровне и б) отношение фактических денежных доходов работников к уровню минимально необходимого, на их взгляд, заработка. Сперва рассмотрим средние цифры, а затем особенности социальных слоев. Прежде всего, заметим, что более высокие притязания к доходам по сравнению с их фактическим уровнем - естественное, повсеместное и позитивное явление, как правило, мотивирующее людей к более активной трудовой деятельности, повышению квалификации, участию в бизнесе и т.д. Вопрос заключается лишь в мере: если разница между фактическим заработком и доходом, обеспечивающим, по мнению человека, "нормальную жизнь", переходит определенный предел, то стимул к активизации конструктивной деятельности сменяется безразличием, отчуждением от труда, нарастанием протеста, а также девиантными и криминальными способами удовлетворения своих запросов.

В 1993-1995 гг. душевые доходы населения России в среднем составляли всего одну треть того уровня, который оно считало достаточным. Положение верхнего слоя в этом отношении существенно отличалось от всех остальных: его доходы отставали от желаемого уровня лишь на 20-25%, что мотивировало его представителей к деловой активности, расширению поля деятельности и т.д. Доходы среднего слоя отставали от субъективно достаточного уровня в 2,5 раза, у базового же и нижнего слоев соответствующая разница составляла 3,3 и 4 раза. Такая дистанция между стимулом и реальностью была деструктивной. Она вела либо к смирению с нищетой и к социальной деградации, либо к борьбе за выживание любыми средствами. Так что же отражают приведенные цифры: необычайно низкий уровень жизни россиян или необоснованно высокий уровень их запросов?

В научной литературе встречаются обе эти трактовки. Если одни ученые делают акцент на драматическое обнищание народа9, то другие - скорее на несоразмерность субъективных притязаний россиян эффективности их труда и состоянию экономики10. Более аргументированным выглядит первый из этих взглядов. Начнем с того, что норматив благосостояния, на который ориентируются большинство россиян, отражает не рекламируемый телевидением образ жизни американского среднего класса, как это иногда утверждают, а хорошо знакомый, годами практиковавшийся образ и уровень жизни самих россиян накануне реформ. Далее, средний доход работающего россиянина в 1995 г. составлял лишь четыре пятых (а в 1993 г. и вовсе две трети) от уровня, соответствующего массовому представлению населения о минимально необходимом заработке. Причем разница в степени удовлетворения запросов разных социальных слоев в 1993-95 г.г. превышала шесть раз. Фактический уровень денежных доходов верхнего слоя работников составлял 280%, а среднего - 120% их представлений о минимально необходимом заработке. Это хотя и не очень высокие, но в кризисной ситуации терпимые показатели. Доходы же базового и нижнего слоев общества составляли соответственно 55-60 и 40-45% их представлений о минимально необходимом доходе, что представляется уже нетерпимым. Названные показатели подтверждают вывод о критическом обеднении большинства россиян и свидетельствуют о том, что современный уровень доходов не может стимулировать трудовую и деловую активность основной массы экономически активного населения.

Статусные различия и социальное сознание слоев

Существенные статусные различия между верхним, средним и базовым слоями общества заложены в самих критериях их разделения. Однако анализ более широкого круга характеристик этих слоев дает основания утверждать, что особенности их объективного положения, общественных функций, сознания и поведения носят целостный типологический характер. Поскольку подробные статусные портреты анализируемых слоев приводилось в наших прежних работах11, ограничимся рассмотрением того, как различия объективных статусов отражаются в их сознании. Анкета мониторинга "Экономические и социальные перемены в России" предлагает каждому респонденту оценить по десятибалльной шкале свое положение в обществе на три момента времени: пять лет назад, в момент опроса и (скорее всего) через пять лет. Распределение респондентов по самооценке в январе 1997 г. приведено в табл. 5.

Таблица 5. Распределение респондентов по оценке своего положения в обществе (% в соответствующем социальном слое)

Прежде всего, посмотрим, в какой мере самооценки положения социальных слоев совпадают с "объективной" классификацией респондентов по уровням занимаемого статуса. Подавляющее большинство респондентов, отнесенных к верхнему слою (выше которого находятся элита и верхняя часть субэлиты) оценивает свое положение как высокое (49%) или среднее (43%). Более половины (52%) представителей среднего слоя считают свое положение средним, а остальные примерно поровну распределяются между крайними мнениями. В базовом слое, в известном смысле, также занимающем на шкале срединное положение, самооценки своего положения дифференцированы наиболее сильно: около двух пятых его представителей относят себя к средним градациям и примерно по 30% - к низким или высоким. В целом такое распределение самооценок не слишком расходится с реальным статусом респондентов.

Обращает внимание, что разница между типами самосознания верхнего и среднего слоев в несколько раз больше, чем между средним и базовым: в 1997 г. соотношение долей респондентов, отнесших себя к верхним и к нижним градациям шкалы, для базового слоя составляло 0,9, для среднего - 1,1, а для верхнего - 6,1. Последний далеко оторвался от остальной части общества не только по объективному статусу, но и по социальному самоощущению. Средний же слой, похоже, является "плотью от плоти" всего общества.

Что касается некоторой размытости самооценок по сравнению с "объективной" классификацией статусов, то она объясняется рядом причин. Во-первых, у большинства респондентов отсутствует ясное представление о том, что такое "положение в обществе", и по каким критериям его надо оценивать. Поэтому при оценке своего положения они чаще всего ориентируются на сравнение с положением людей, принадлежаших к тем же стратам, что ведет к завышению доли "средних" оценок. Во-вторых, нельзя исключить ошибок в "объективной" классификации статусов, возникающих в результате неполноты или недостаточной надежности анкетной информации. В третьих, сказываются и такие личностные особенности респондентов, как оптимизим, пессимизм и проч. Поэтому приведенные выше цифры следует толковать не как реальные количественные соотношения, а как показатели некоторых качественных тенденций.

В частности, оценки респондентами своего положения в ретроспективе носят почти зеркальный характер по отношению к современным. Если принять соответствующие цифры за отражение реальности, то надо признать, что в 1992-1997 гг. в стране совершился настоящий социальный переворот. В начале этого периода, соотношение представителей нынешнего верхнего слоя, занимавших, по собственной оценке, "высокое" и "низкое" положение в обществе, составляло всего 0,5, а в конце - 6,1. Для нового среднего слоя те же показатели составляли 1,0 и 1,1, а для базового - 1,4 и 0,9. Невольно вспоминаются слова революционного гимна: "Кто был никем, тот станет всем!"

Но объективны ли эти самооценки? Есть основания полагать, что в данном случае складываются результаты двух процессов. Первый отражает действительное возникновение мощных потоков восходящей и нисходящей мобильности, характерных для большинства переходных времен. Второй же искусственно усиливает дифференциацию субъективных оценок за счет того, что поднявшимся вверх с высоты их нынешнего "величия" прежнее среднее и даже высокое положение начинает казаться низким. Тем же, чей статус заметно снизился, бывшее среднее положение, напротив, может показаться высоким (недаром говорит пословица: "у потерянного ножа ручка золотая". В целом же таблица достаточно ясно показывает, что за последние несколько лет нынешний верхний слой пережил подлинный "взлет", средний - удержал и несколько укрепил свое положение, а базовый - резко снизил свой статус.

Достаточно интересны и прогнозы респондентами того положения,
которое они будут занимать в 2002 г.

Так, представители верхнего слоя оценивают свое будущее положение менее оптимистично, чем современное, демонстрируя свою неуверенность в возможности закрепиться на достигнутой высоте. По-видимому, здесь сказывается не только общая неустойчивость общественной ситуации, но и осознание недостаточной легитимности современного статуса верхнего слоя. Базовый слой, хотя и по другим причинам, но также ждет снижения статуса. На этом фоне средний слой выглядит наиболее оптимистичным: в его прогнозе улавливается ориентация на преимущественно восходящую мобильность, что в современной ситуации может быть одним из значимых факторов формирования среднего класса.

Контрольная группа вопросов была направлена на выяснение мнений респондентов о том, улучшилось или ухудшилось их экономическое положение за последний год и каких изменений они ожидают в этом плане в текущем году. В верхнем слое улучшение своего положения отметили около трети респондентов, а его дальнейшего улучшения ожидали около четверти. Для среднего и базового слоев соответствующие показатели почти совпали: положение улучшилось у 10%, а ожидали его улучшения 7-8%. В то же время половина респондентов среднего и три пятых базового слоя заявили, что их экономическое положение ухудшилось, причем около 40% обоих слоев ждали его дальнейшего ухудшения. В более длительной перспективе сходство этих слоев несколько нарушается. 40% респондентов среднего слоя через пять лет ожидают улучшения своего материального положения, в том числе 10% - значительного, для базового же слоя аналогичные цифры составляют 26 и 4%. Ухудшения положения через пять лет ожидают 24% представителей среднего и 30% базового слоя.

Таким образом, ни один из исследуемых слоев России не является носителем последовательно оптимистического мироощущения. Верхний слой в 1997 г. был доволен достигнутым статусом, но не без оснований полагал, что в следующем году его экономическое положение ухудшится (кризис 1998 г. показал, что так и случилось), а затем снизится и общий статус. Что касается базового слоя, то в целом он слишком унижен, обездолен и угнетен, чтобы иметь высокие притязания и практически реализовать их - его заботы связаны скорей с выживанием. Это - слой пессимистичен в оценках динамики как своего социального статуса, так и экономического положения, причем его пессимизм беспросветен, ибо проявляется применительно к любому периоду времени - недавнему прошлому, текущему положению, близкому и более далекому будущему. Оценки среднего слоя в целом достаточно сходны с базовым, за исключением двух важных отличий: в ближайшие пять лет, значительная часть его ожидает и повышения своего социального статуса и в улучшения экономического положения. Таким образом, этот слой глядит в будущее спокойнее и увереннее, чем остальные.

В целом, приведенные данные показывают, что структура российского общества носит крайне неравновесный характер, поскольку основная часть его находится в крайне неблагоприятном положении. Низкий статус и трудное материальное положение не позволяют ей найти достойное место в рыночной экономике, приспособиться к новым экономическим условиям. Это вызывает нарастание социального недовольства. На протяжении долгого времени оно выражалось преимущественно вербально, но в последние годы и, особенно, месяцы протестное (в первую очередь рабочее) движение принимает действенные формы, в него вовлекаются новые группы, и оно становится во все более резкую оппозицию по отношению к политике властных структур. Дальнейшее ухудшение положения базового и нижнего слоев может поставить под угрозу социальную стабильность общества12.

О ВОЗМОЖНОСТЯХ ФОРМИРОВАНИЯ СРЕДНЕГО КЛАССА В РОССИИ

За последние десять лет интерес к среднему классу в России пережил несколько подъемов и спадов. Первый всплеск его был связан с начавшейся трансформацией социальной структуры российского общества, необходимостью понять, в каком направлении она происходит. Средний класс западного образца, с которым обычно связываются идеи социальной стабильности, гармонии и устойчивого развития, равно как индивидуальной свободы, экономической независимости и достойного существования, рассматривался как ключевой элемент той модели социального развития, к которой идет большинство современных обществ, а следовательно, должно двигаться и российское. Становление среднего класса в России связывалось, прежде всего с экономическим развитием страны в рамках модели либеральных реформ, которая реализовалась в России с начала 90-х годов13. Однако социальным итогом реформ стали не формирование массивного и процветающего среднего класса, а размывание ранее существовавших в стране средних слоев и резко углубившаяся поляризация общества14. В этих условиях возникновение среднего класса в России стало казаться делом далекого будущего, интерес к нему заметно упал.

Однако с лета-осени 1997 г. возник новый всплеск интереса к среднему классу, связанный, по-видимому, с двумя обстоятельствами. С одной стороны, результаты либерализации экономики сузили социальную базу реформ, что вынудило радикально настроенных реформаторов обратить взоры на ту часть российского общества, от которой они могли ждать поддержки. С другой стороны, оппозиционно настроенные политики и ученые стали все более остро критиковать цели и направления реформирования экономики, привлекая внимание к социальной стороне этого процесса, в том числе и к формированию среднего класса. Одни из пишущих о среднем классе рассматривают его как основу социальной стабильности общества, другие - как главную движущую силу реформ, а третьи - как то и другое вместе.15 Следует заметить, что функции поддержания сложившегося порядка и активного его реформирования, на первый взгляд, противоречат друг другу, но в действительности эта противоречивость кажущаяся. Стремление людей к поддержанию социального порядка, мирному улаживанию конфликтов и недопущению социальных взрывов отнюдь не исключает возможности участия в организационных, институциональных и социальных инновациях.

Попытаемся увязать общепризнанные характеристики западных средних классов с реальностью России показать, какие элементы ее социальной структуры, в какой степени и на каких основаниях могут претендовать на роль аналогов или зародышей среднего класса

Опираясь на труды ученых - социологов, экономистов, историков, политологов - то можно выделить четыре наиболее общепризнанных характеристики средних классов.

1. Средний класс - это совокупность социальных групп, занимающих промежуточную позицию между верхами и низами общества, и выполняющая в силу этого интерактивную функцию своего рода социального медиатора16.

2. Средний класс - это сравнительно высоко обеспеченная часть общества, владеющая собственностью, обеспечивающей личную экономическую независимость, свободу выбора поля деятельности и проч. Высокое качество и современный стиль жизни, удовлетворенность настоящим, уверенность в будущем обусловливают заинтересованность среднего класса в сохранении социального порядка, придавая ему функцию социального стабилизатора общества.

3. Средний класс - это элемент социальной структуры, сосредоточивающий в своих рядах наиболее квалифицированные кадры общества, отличающиеся высоким профессионализмом, значительным деятельностным потенциалом, гражданской активностью. Отсюда - высокий социальный престиж среднего класса и выполняемая им функция агента технологического и социально-экономического прогресса.

4.Наконец, в высокоразвитых западных странах средние классы, составляющие большинство населения, выступают основными носителями, с одной стороны, общественных интересов, а с другой, национальной культуры, т.е. свойственных соответствующим обществам ценностей, норм, образцов поведения, стилей жизни и проч. Распространяя образцы собственной культуры на выше и ниже стоящие слои общества, средний класс выступает в роли культурного интегратора общества.

Выше были охарактеризованы четыре социальные слоя российского общества. Обладает ли какой-то (или какие-то) из них характеристиками, напоминающими средние классы Запада? Наше представление об этом иллюстрируется табл. 6.

Таблица 6. Слои российского общества, обладающие некоторыми качествами западных средних классов

Качества западных средних классов

Социальные слои России

Условные обозначения:
+ качество присутствует в полной мере;
+- качество присутствует частично;
-- качество отсутствует.

Верхний слой представляет единственную, кроме элиты, страту российского общества, представители которой обладают значительной собственностью, обладают реальной экономической независимостью (хотя бы за счет сбережений за рубежом) и могут оказывать целенаправленное влияние на ситуацию в стране. По уровню жизни, стандартам потребления, образовательной и профессиональной структуре верхний слой России близок к западным средним классам. Имидж этих классов, формируемый средствами массовой информации в сознании российского населения, явно ориентирован на образ жизни этого верхнего субэлитного слоя. В силу особенностей своего статуса его представители заинтересованы, если не в консервировании сложившейся социальной системы, то, по крайней мере, в бережном к ней отношении, т.е. в поддержании строгого социального порядка и надежной защите частной собственности. Серьезные социальные сотрясения угрожают этому слою слишком большими потерями.

Значительный квалификационно-деятельностный потенциал верхнего слоя в принципе мог бы сделать его основным субъектом технологического и социально-экономического прогресса и хотя бы "соисполнителем" функции социального стабилизатора общества, что обеспечило бы ему высокий социальный престиж. Однако генезис этого слоя на базе прежней номенклатуры и деятелей теневой экономики, его высокая коррумпированность и криминализованность, постоянные жесткие столкновения групповых и клановых интересов его представителей делают имидж этого слоя в глазах населения скорее отталкивающим, его деятельность оценивается обществом как безответственная и дестабилизирующая. Таким образом, социальные качества верхнего слоя российского общества (называемого иногда "верхним средним") не дают оснований для приписывания ему каких-либо функций "классических" средних классов, причем не только сейчас, но и в перспективе.

Теперь обратимся к базовому слою. Составившие его социальные группы, существенно различаясь своими социально-профессиональными качествами, имеют одну важную общую черту. В результате трансформации общества все они подверглись "дестратификации", стирающей статусные и экономические различия между большинством массовых групп и ставящей их в одинаково проигрышное положение. Представители данного слоя как по статистическим характеристикам, так и по своему имиджу в массовом сознании часто оказываются в положении "самых типичных" граждан современной России. В сочетании с некоторыми другими качествами (см. табл. 4) это могло бы сделать базовый слой наиболее легитимным выразителем общественных интересов и социальным стабилизатором общества. Но для этого базовому слою не хватает таких качеств как обладание сколько-нибудь значимой собственностью, экономическая независимость и позитивное отношение к власти.

Для изучения проблем российского среднего класса базовый слой важен, главным образом потому, что, во-первых, в его состав перешла основная часть старого российского среднего класса, приближенно индентифицируемого с интеллигенцией и квалифицированными служащими и, во вторых, заметная часть его представителей обладает достаточно высоким профессионально-квалификационным потенциалом, чтобы при благоприятной социально-экономической конъюнктуре войти (или вернуться) в состав среднего класса.

Представляется, что претендовать на выполнение функций среднего класса, особенно в перспективе, с наибольшим основанием может средний слой российского общества. Действительно, он занимает промежуточную позицию между верхей и нижней частями общества, обладает высоким образовательно-квалификационным потенциалом, объединяет наиболее активную и адаптировавшуюся к рынку часть общества, пользуется социальным престижем. Слабыми местами его являются скромный экономический статус и малочисленность, однако обе эти черты относительны. Так, уровень доходов среднего слоя, по нашим расчетам, в 2,5-3 раза выше доходов базового слоя, что обеспечивает существенно иные условия существования. С другой стороны, численность среднего слоя примерно втрое больше, чем верхнего. Важно и то, что до последнего времени динамика этих характеристик была положительной. В случае улучшения социально-экономических условий в стране этот слой безусловно начнет пополняться более образованными и активными профессионалами из нынешнего базового слоя. В результате он станет массивнее и улучшит свою структуру.

Однако в своем нынешнем состоянии средний слой России вряд ли может выступать в качестве социального стабилизатора общества и носителя общественного прогресса. Для этого ему недостает экономической независимости, высокого благосостояния и стимулирующих институциональных условий деловой и творческой деятельности. С несколько большим основанием от него можно было бы ожидать выполнения функций основного носителя национальной культуры, легитимного выразителя общественных интересов, действенного и конструктивного посредника между властью и обществом. Однако и здесь имеются свои "но". Так, западные средние классы играют роли посредников не только благодаря срединному положению в обществе, но и потому, что они открыты, доступны для восходящей мобильности из нижних слоев. Ситуация же затянувшегося экономического кризиса условий для такой мобильности не создает. Кроме того, для выполнения этой роли средний слой России слишком урбанизирован, сосредоточен в больших городах. Наконец, велика социальная дистанция, отделяющая его от базового слоя. Как ни скромны, по сравнению с западными аналогами, уровень благосостояния и образ жизни среднего слоя, большинству россиян они недоступны.

Из сказанного видно, что социальная структура российского общества существенно отличается от западных. Там средние классы одновременно являются носителями национальной культуры, организаторами социального контакта верхов и низов, гарантами социальной стабильности обществ В России эти функции, если и выполняются средним слоем, то только частично, разными субъектами и потому малоэффективно.

Тем не менее, средний слой оказывается единственным элементом социальной структуры России, который, не будучи средним классом в западном понимании, тем не менее, стремится двигаться в направлении последнего, имеет требуемый для этого культурный и деятельностный потенциал и потому способен со временем взять на себя функции среднего класса. В этом смысле он может рассматриваться в качестве среднего прото-класса. Что касается реальной возможности и вероятности превращения этого слоя в полноценный средний класс, то они зависят не только от социальных качеств составляющих этот слой индивидов, но и от институциональных - экономических, политических, социальных - условий их жизнедеятельности.

Рассмотрим некоторые особенности социального состава и менталитета среднего слоя, важные для оценки возможности его превращения в полноценный средний класс.

Этот слой характеризуется заметно большим удельным весом мужчин, чем во всем занятом населении России: 54 против 49% (данные 1997 г.). По своим возрастным характеристикам средний слой наиболее молод - около трети его представителей не достигли 30 лет и почти девять десятых моложе 50-ти. Хорошо выглядит он и с точки зрения образовательного потенциала: половина его членов имеют высшее или незаконченное высшее образование (соответственно 45 и 5%), что более чем вдвое выше средних показателей, при этом 68% удовлетворены полученным образованием и только 11% серьезно не удовлетворены им.

Пятая часть представителей среднего слоя относят себя к руководителям разного уровня, треть - к специалистам в различных областях. В составе слоя заметная доля собственников предприятий и фирм (12%), а также лиц, занимающихся индивидуальной трудовой деятельностью (21%). Вместе с тем для 60% представителей этого слоя характерна неудовлетворенность выполняемой работой.

Отраслевая структура занятости существенно смещена в сторону коммерческой сферы (торговля, снабжение, коммунальное хозяйство, бытовое обслуживание), где работают более четверти респондентов; 21% заняты в социальных отраслях экономики (образовании, медицине, культуре) примерно по стольку же - в промышленности и в силовых структурах.

С точки зрения материальной обеспеченности, средний слой сравнительно однороден (скорее всего потому, что соответствующие показатели использовались в качестве группообразующих критериев): по шестибалльной шкале материального благосостояния 77% его представителей попадают в третью сверху градацию, соответствующую "относительной обеспеченности". Согласно самооценкам, 6% среднего слоя "не знают материальных проблем", 56% - "живут прилично", а около трети - "едва сводят концы с концами". Вместе с тем, хотя бы частичную удовлетворенность своей зарплатой или доходами от основного занятия испытывает лишь каждый пятый, а более трех четвертей заявляют о своей неудовлетворенности. Единственно доступным для подавляющего большинства этого слоя способом повышения уровня жизни является дополнительная занятость профессиональным трудом по найму или частным бизнесом. Почти половина респондентов среднего слоя имеют приватизированные квартиры, 40% - государственные квартиры; собственные дома есть у немногих, что связано с преимущественной концентрацией этого слоя в городах. Относительно высока (4% против 1-2% в среднем) доля тех, кто снимают квартиры, что характерно для занятых бизнесом. При этом удовлетворенность жилищными условиями отмечают лишь 48%, а 22% ими абсолютно не удовлетворены.

Совокупность приведенных данных свидетельствует, с одной стороны, о достаточно высоком демографическом, профессиональном и образовательном потенциале нового среднего слоя России, а с другой, о его неудовлетворенности нынешним положением, стремлении к дальнейшему повышению статуса, в значительной мере ориентированном на стандарты западного среднего класса. Это дает определенные основания видеть в нем потенциальный средний класс, который при благоприятных условиях может стать социальной базой прогрессивной трансформации российского общества.

Но чтобы развитие пошло в названном направлении, необходимо одно условие: представители среднего слоя должны доверять правящей элите, видеть в проводимой ею политике воплощение своих интересов и отражение своих притязаний. Обнадеживающая социологов "динамичность" этого слоя сохранится лишь при его уверенности в возможности продолжать и развивать успешную деловую, профессиональную и инновационную деятельность и пользоваться ее результатами. Представители среднего слоя должны быть уверены, что не останутся без работы, что их легитимные накопления не будут конфискованы, а фирмы - национализированы, что государство не задавит их налогами, и что в результате своей рискованной и напряженной деятельности они смогут поднять свое благосостояние, улучшить стиль и обогатить образ жизни своих семей. Между тем сейчас хотя бы частичную уверенность в своем завтрашнем дне испытывают менее четверти этих людей, в то время как 55% опасаются потери работы и четверо из пяти не чувствуют себя в безопасности на улицах. Реальная ситуация в стране не создает минимальных условий для долгосрочной конструктивной активности.

Как настроены в этом плане представители среднего слоя? Судя по нашим данным, почти треть из них полагает, что благосостояние каждого человека зависит в первую очередь от него самого, от его деятельности и поведения. Эти люди готовы действовать в тех условиях, какие есть. Но три пятых среднего слоя убеждены в решающей роли общественного устройства, степень справедливости которого не зависит от отдельных людей. Причем справедливость российского общества оценивается очень невысоко: 60% представителей среднего слоя России утверждают, что не чувствуют себя свободными людьми, и более 70% считают, что в стране не соблюдаются базовые права человека. Между тем ощущения свободы и социальной защищенности нередко рассматриваются социологами как базовые характеристики средних классов.

В мнениях представителей среднего слоя о справедливом общественном устройстве заметны патерналистские установки. Большинство полагает, что государство должно обеспечивать полную занятость населения, бесплатное образование и медицинское обслуживание, контролировать максимальный и минимальный уровни доходов и т.п. Однако отвечая на прямые вопросы о желательности развития рыночных отношений, большинство респондентов среднего слоя либо высказываются "за" такое развитие, либо воздерживаются от суждений по слишком теоретическим вопросам. Как нам представляется, такая позиция не должна интерпретироваться в духе отрицания рыночного пути развития. Правильнее считать, что представления среднего слоя россиян тяготеют к моделям социального государства и государства благосостояния.

Обобщая изложенное, можно сказать, что высокие притязания среднего слоя современной России основываются на повышенном профессиональном статусе, активной вовлеченности в бизнес и иные виды инновационной деятельности, а также личностных качествах его представителей. В настоящее время большая часть этих притязаний не удовлетворяется, причем вероятность их реализации в близком будущем минимальна - речь может идти о сравнительно длительной перспективе. Отсюда реальная опасность разочарования этого наиболее деятельного и перспективного слоя в эффективности затрачиваемых усилий, а соответственно смены установки на активное участие в формировании новых институтов России ориентацией на эмиграцию в более гостеприимные страны. Крупным шагом именно в эту сторону стал августовский кризис 1998 года, который практически уничтожил валютные и резко обесценил рублевые накопления и доходы большей части среднего слоя. Результатами этого кризиса стали падение большей части банков, массовое разорение мелких и средних фирм, потеря работы большинством профессионалов "рыночного" профиля. Все это делает вероятной фрустрацию среднего слоя, потерю его ценных "динамических" качеств. В таком случае вопрос о формировании в России современного среднего класса в очередной раз снимется с повестки дня. Но не будет ли это означать отказа от таких целей реформ, как становление правового государства, развитие политической демократии, формирование предпринимательства и конкурентного рынка? Ведь наиболее активным субъектом реализации этих целей является именно средний слой. Мощный удар, нанесенный этому наиболее деятельному слою российского общества, может вызвать его деградацию, что поставит под вопрос даже те скромные достижения, которых удалось добиться в результате реформ.