МИФЫ И ТУПИКИ РЕФОРМИРОВАНИЯ

ДВА ЭКСПЕРИМЕНТА - ДВА ПРОВАЛА В ЭФФЕКТИВНОСТИ

Глава 1 книги "Путь в XXI век (стратегические проблемы и перспективы российской экономики)», под ред. Д.С. Львова. М.: Экономика, 1999"

В.Г. Гребенников, д.э.н..; В.Е. Маневич, д.э.н., проф.; Ю.В. Овсиенко, д.э.н., проф.; Ю.А.Петров, к.э.н.; Ю.В.Сухотин, д.э.н.

В XX веке Россия стала объектом двух безжалостных экономических экспериментов: на смену плановому радикализму пришел либеральный.

О неудаче в первом эксперименте кричат на всех углах: Россия потерпела поражение в глобально-стратегическом состязании с США. Уступила ведущим западным странам в способности обеспечить высокую инновационную активность, использовать все лазейки для продвижения вперед.

Достойного для России завершения столетия не получилось. Главным образом, по вине отечественной властной элиты. Она затеяла - и провалила - крупнейшие кампании, которые изображались своего рода вторым дыханием советского общества. Антиалкогольная истерия, "стратегия ускорения", "выборная демократия" на предприятиях, "социальная переориентация" экономики (на деле - проедание и без того истощившегося бюджета), "региональный хозрасчет", ставший первым шагом к распаду СССР, - все это не решило проблем усиливающегося технологического отставания советской экономики, снижения ее эффективности и конкурентоспособности, нарастания диспропорций (спроса и предложения, доходов и расходов граждан, доходов и расходов государства), не воспрепятствовало росту теневой экономики, коррупции, попрания принципов социальной справедливости и гуманизма. Ущерб, нанесенный финансовой и материально-вещественной сбалансированности экономики, оказался достаточен для полного развала хозяйства, включая систему планирования и оплаты труда.

Решающий вклад внесло руководство бывшей РСФСР, присвоившее право осуществлять регулирование налогов и кредитную эмиссию. Эмиссионная гонка между союзным и российским правительством привела обесценению рубля, крушению денежных расчетов, бартеризации товарообмена. Возникла всеобщая иллюзия, что "другие регионы нас грабят" и нужно отделиться от Союза, чтобы улучшить свое экономическое положение. Дальнейшие события были тем самым предопределены. Распад СССР большинство россиян восприняло положительно или нейтрально, завороженное выдвинутыми российским руководством лозунгами проведения социально-экономических преобразований, гарантирующих повышение уровня жизни, стабильность уровня цен и социальную защищенность нетрудоспособных слоев населения.

А с 1992 г. начался эксперимент по "пришпориванию" экономики России радикальными мерами либерального толка. Однако и этот эксперимент, как и его "социалистический" предшественник, выпестовавший нынешнюю элиту, не выдержал в России проверку экономической эффективностью.

Среди многообразных симптомов провала этого очередного эксперимента можно особо отметить следующие:

- ослабление фундаментальных заделов в перспективных отраслях;

- замедление модернизации в большинстве отраслей промышленности;

- недогруженность даже современных мощностей, подрывающая конкурентоспособность производимой на них продукции;

- сокращение потенциала внутренних накоплений;

- невостребованность имеющегося технологического уровня многих производств и квалификационного уровня значительной части работников.

Катастрофическое снижение производства промышленной продукции (в два с лишним раза), в том числе - наукоемкой (в три-четыре раза), падение валового внутреннего продукта (в два раза), при одновременно незначительном уменьшении численности занятых и потребления энергоресурсов, означает, что произошло резкое снижение эффективности производства, следовательно, и возможностей для инвестиций и поддержания уровня жизни.

Повышение налогового пресса и разложение государственного аппарата, недееспособность государственной администрации , пауперизация населения и идеологический кризис привели к криминализации экономики, установлению господства организованной преступности над многими ее сферами и сращиванию коррумпированных элементов госаппарата с теневым бизнесом.

Это очевидно всем. Неужели только "пришедшие во власть" реформаторы не понимали и не понимают, что идет разворовывание страны? Конечно, нет. Они сами не сторонятся от участия в этом процессе. Иначе и не могло быть при сохранившихся от прошлого свойствах нашей системы - полном отсутствии ответственности руководства страны за содеянное, его неподвластности даже тем ущербным законам, которые регламентируют ныне экономическую жизнь России, безнаказанности за некомпетентное экспериментирование.

Условия, которые Россия имела к началу реформ, были гораздо более благоприятны, чем условия в странах Восточной Европы и особенно в ставших самостоятельными с распадом СССР республиках "ближнего зарубежья".

Резко снизилась внешнеэкономическая нагрузка, падавшая в составе СССР, прежде всего на плечи России. Прекратилось финансирование деятельности компартий во всем мире, поддержки "прогрессивных" сил в странах Азии, Африки, Латинской Америки.

Особо следует рассмотреть фактор сокращения военных расходов. Огромные ресурсы, в СССР бесследно исчезавшие, превращаясь в военную технику, могли быть использованы на более производительные цели, на улучшение социально-экономического положения граждан России. Не менее полезно для экономики страны было бы и высвобождение от армейской службы молодых и здоровых людей и привлечение их к общественно полезной деятельности. Выдающийся американский экономист российского происхождения, лауреат Нобелевской премии Василий Васильевич Леонтьев проводил в первой половине 80-х годов анализ военных расходов на базе мировой модели межотраслевого баланса. Основной его вывод заключается в том, что практически все регионы мира в состоянии увеличить совокупный выпуск и потребление на душу населения путем последовательного сокращения военных расходов... Естественно, что сокращение на определенный процент военных расходов высвобождает на альтернативные цели наибольший по отношению к общим производственным возможностям экономики объем ресурсов в тех регионах, где военные расходы в настоящее время поглощают наибольшую долю национального дохода. Таким образом, наибольший относительный прирост ВВП и потребления на душу населения отмечается (в результате расчетов по различным сценариям сокращения военных расходов) в африканских странах засушливой зоны, Советском Союзе и Восточной Европе".1

Согласно расчетам В.В.Леонтьева, наибольшее увеличение выпуска отмечается в производстве мебели и арматуры, текстильных изделий и одежды, удобрений, некоторых продовольственных сельскохозяйственных продуктов, строительных материалов, а также в строительстве".2

Но, если бы даже структурная перестройка экономики не произошла, высвобождающиеся в ходе сокращения военных затрат огромные ресурсы топлива, энергии, металла, леса и т.п. можно было бы реализовать на внешнем рынке и получить средства, необходимые для изменения социальных условий.

Таким образом, в России в начале 90-х годов складывалась благоприятная ситуация для проведения крупных социальных преобразований: высвобождался гигантский ресурсный потенциал, с помощью которого можно было не только сгладить неизбежные негативные последствия реформ, но даже обеспечить рост жизненного уровня населения, создать социальные гарантии для населения в случае появления как безработицы, и неполной занятости.

Однако реальные социальные и экономические результаты реформ оказались более чем удручающими.

Современная экономическая система - это не примитивная капиталистическая экономика времен Адама Смита, в которой все развитие определяется исключительно "невидимой рукой" - конкуренцией экономических агентов. Такая экономика просто не может существовать в современном мире, где на первое место выдвинулись такие факторы, как свобода личности, социальная стабильность, мир, благоприятная экологическая ситуация. "Это миф, будто экономика рынков может быть результатом стихийной игры экономических сил и политики попустительства ( laissez - faire ). Реальность состоит в том, что экономика рынков неотделима от институциональных рамок, в которых она работает".3

Сложность современных социально-экономических систем требует и соответствующей программы реформ. Очевидно, что определенная часть правил экономического поведения, выработанных странами с централизованной формой управления и соответствующая им институциональная структура, нацеленная на выполнение натуральных плановых заданий, обеспечивающих волевое требование роста производительности труда и т.п. не работают в изменившихся условиях. Они начали быстро отмирать. Но вместе с ними отмирали и такие естественные требования к хозяйственной деятельности, как честность, соблюдение договорных отношений и т.п., а также институциональные структуры, контролирующие их выполнение. Новые правила игры и соответствующая им институциональная структура не создавались, а сами по себе они, разумеется, появиться не могли. Так что в этой части все свелось, к разрушению.

Вся программа реформ базировалась лишь на двух факторах: либерализация цен и приватизация. Это - условия необходимые, но явно недостаточные для проведения социально-экономических преобразований от централизованно управляемой экономики в ту, которую называют "современной".

Ущербность программ реформ, пренебрежение к институциональным изменениям привели к катастрофическим результатам. Немедленной реакцией на либерализацию цен стало резкое падение производства, огромная инфляция, обнищание населения темпами, значительно превышающими падение производства. Налицо глубочайший экономический и социальный кризис, практически мгновенно отбросивший Россию из передовых в едва ли не самые отсталые страны мира.

Кризис в экономической сфере радикально отличается от изученного многими поколениями экономистов классического кризиса. Последний, как известно, характеризуется перепроизводством продукции, что автоматически приводит к сокращению выпуска и росту безработицы. Происходят массовые банкротства, закрытие нерентабельных предприятий и другие процессы. В результате малоэффективные технологии отмирают. Одновременно создаются предпосылки для будущего экономического роста. Образуется пространство для зарождающихся новых эффективных технологий и новых видов продукции. Российскому же кризису эти черты никак не свойственны. Темпы падения производства в обрабатывающей промышленности у нас явно превышают темпы снижения добычи (для внутреннего пользования) ресурсов, сырья, энергии. Темпы снижения занятости также существенно отстают от темпов падения производства. Следовательно, происходит рост материалоемкости, энергоемкости, фондоемкости, трудоемкости на единицу продукции. (Рост трудоемкости в калькуляциях продукции маскируется измерением в рублях:: "зарплатоемкость" сокращается вследствие резкого снижения уровня оплаты труда). Кроме того, почти во всех отраслях происходит ухудшение качества производимых изделий.4 В недрах российского кризиса весьма сложно, а, может быть, и вовсе невозможно обнаружить какие-либо позитивные факторы, зародыши, развитие которых приведет к возрождению экономики.

Социальные последствия не менее удручающи. Обнищание населения сопровождается быстрым обогащением руководителей и организаторов реформ. Растет преступность, сокращается численность населения. Расширяются социальные конфликты: привычны массовые забастовки, голодовки, митинги, пикеты. Усиливается недоверие ко всем ветвям власти. Растет вероятность возникновения катастроф общенационального масштаба.

Силовые органы власти больше заняты проведением карательных и "обирательных" мероприятий против собственного народа, нежели обеспечением безопасности страны и поддержанием внутреннего правопорядка.

Продолжение курса реформ, начатых в 1991-1992 гг., вряд ли принесет какие-либо позитивные результаты. Опыт прошлых лет убедительно доказывает, что они неизбежно снова окажутся совсем не такими, на которые рассчитывали, или, вернее, которые декларировали наши реформаторы. Нельзя надеяться на чудо и думать, что экономика, в течение ряда лет неуклонно падавшая в яму, вдруг, ни с того, ни с сего, подобно мячику, отскочит от дна и быстро полетит вверх.

Сейчас речь должна идти о другом. Надо оглянуться на пройденный путь и, наконец, понять, что привело к катастрофе, почему уникальные возможности не были использованы для обеспечения расцвета экономики и укрепления социальной стабильности, какие фундаментальные принципы функционирования экономики были нарушены, как их восстановить.

И начать надо с сопоставления мифов, лежащих в основе нынешнего курса российских реформ, с тем, что реально происходит на практике.

ПРИВАТИЗАЦИЯ БЕЗ СОЗДАНИЯ ЭФФЕКТИВНОГО СОБСТВЕННИКА

Приватизация является ключевым элементом новой мифологии, воплотившейся в официальный курс российских реформ. Форсированный переход большей части государственного имущества в частные руки был провозглашен в качестве главной, едва ли не решающей предпосылки "перехода к рынку".

Можно констатировать, что эта цель ныне достигнута не имеющими прецедентов в мировой истории темпами и в неслыханных ранее масштабах. Государство фактически устранилось от полновесного использования даже тех прав собственности, которые оно не передало частным юридическим и физическим лицам де-юре. Снятие преград с коммерческой деятельности чиновников аппарата исполнительной власти и менеджмента предприятий, формально оставшихся в государственной собственности, открыло простор для казнокрадства. Государственное имущество расхищалось совместными усилиями "деятелей" приватизированного и неприватизированного секторов российской экономики. Оказавшись неспособным эффективно защитить свою собственность, государство пытается компенсировать это нарушением прав частных собственников и применением чисто властных рычагов давления на экономику - через налоговый пресс, манипуляции со статьями бюджета, отказ от своих долговых обязательств, прямое участие в разборках между противодействующими экономическими группами "новых собственников".

Российская приватизация выполнила задачу демонтажа механизма централизованного управления экономикой. Она предоставила узкому кругу частных лиц возможность бесконтрольно распоряжаться огромной массой национального имущества. Распоряжаться - отчасти по праву перешедшего к ним титула собственности, однако главным образом - путем фактического контроля над акционированными предприятиями в противовес распыленным имущественным правам миллионов рядовых владельцев акций.

Понятно, что такой характер приватизации не мог обеспечить создания механизма взаимной ответственности частных субъектов хозяйствования, который заменил бы механизм ответственности администрации государственных предприятий в директивно управляемой экономике. В результате образ "эффективного собственника" как центральной фигуры рекламной кампании правительственного курса приватизации оказался дутым. И вряд ли здесь уместны ссылки на недостаточно последовательную политику приватизации.

Переход от государственной формы собственности к частной, может совершаться самыми различными путями, причём от того, какой из них выбран, зависит и характер экономического роста, и распределение доходов, и социальная устойчивость общества.

Можно было, например, осуществить первоначальное более или менее равномерное распределение национального богатства, полагая, что в дальнейшем будет происходить его перераспределение в пользу тех лиц, которые умеют наиболее эффективно им распоряжаться, преумножать его на благо всего общества. Организаторы реформ старались придать своим действиям видимость социально справедливых, раздав населению такую ценную бумагу, как ваучер. Но сразу же оказалось, что эта ценная бумага обладает уникальными свойствами, которые ни в одном обществе никогда не наблюдались: цена ваучера прямо зависела от фамилии его владельца, изменяясь от бутылки водки до двух "Волг" и выше. Для подавляющей массы населения она оказалась близка к нулю. Ваучер нельзя было продать даже по первоначальной стоимости без учёта инфляции. Передача его в разнообразные инвестиционные фонды означала просто подарок их руководителям, которые, будучи в тесном контакте с правительственными структурами, могли использовать ваучеры с большой пользой для себя.

Нет нужды много говорить о втором. Общеизвестно, что все также те, кто особенно нажился на первом этапе, скупают за бесценок общественное богатство.

Проводя приватизацию, реформаторы исходили из очевидной предпосылки, что для успешного социально-экономического развития необходимы крупные инвестиции. Отсюда был сделан неверный вывод о необходимости создания группы крупных собственников. Между тем, крупные инвестиции могут, как известно, формироваться и за счет больших групп мелких собственников путем концентрации их сбережений в банках, инвестиционных компаниях и т.п. Естественным же следствием российской приватизации явилась концентрация богатств в руках очень узкого слоя супербогачей. Средний класс составили относительно немногочисленные лица, обслуживающие нужды нуворишей, работающие в организациях, принадлежащих им.

Все остальное население - низший класс, находящийся на грани (а чаще - за гранью) прожиточного минимума.

Таким образом, приватизация лишь усилила негативные тенденции, проявившиеся сразу же после либерализации цен, не внеся никакого позитивного вклада в социально-экономическую жизнь страны, причем экономические объекты так и не приобрели основного качества, позволяющего выживать в условиях рынка - способности к саморазвитию.

Вред же от создания небольшой группы (даже не класса) владельцев национального богатства России огромен. Они не допускают действия главной "пружины" рыночной экономики - конкуренции, устраняя старых и препятствуя появлению новых конкурентов. Что снимает стимулы к расширению производства, сокращению издержек, повышению качества продукции. В неустойчивой социально-экономической ситуации они склонны к легальному или нелегальному вывозу капитала и, соответственно, прекращению внутренних инвестиций. На часть получаемых ими доходов покупаются средства массовой информации и чиновники. Постепенно государство превращается в их служанку. Все это прямо способствует дальнейшему росту богатства этой элитной группы. Источник увеличения их капиталов - не развитие производства, а присвоение монопольной ренты, средств государственного бюджета, доходы и сбережений населения. Если нужно, они не останавливаются ни перед заказными убийствами, ни перед региональными войнами.

Борьба между крупнейшими собственниками легко может превращаться в катастрофы общенационального масштаба. К таким же результатам приводит и их объединение в союзы.

Российские нувориши, подобно жирным червям-древоточцам подтачивают кормящее их дерево, подталкивая его к скорой гибели. Но их это не беспокоит. Они уже перевели достаточно средств за границу и готовы в любой момент без особого ущерба начать жить на Западе.

С самого начала российских экономических была поставлена ложная цель: вместо создания условий для свободного гражданского оборота имущественных прав (пользования, управления, извлечения доходов и т.д.) упор был сделан на "раздачу имущества".

За этим стояло догматическое представление, что главной проблемой в отношениях собственности якобы является титул собственника, принадлежность вещи. И что именно частно-титульная собственность является наиболее эффективной.

За подобного рода утверждениями нет решающих научных аргументов. Мировая практика не дает нам убедительных примеров преимуществ частной собственности над другими ее формами, разве что в сфере семейного и мелкого бизнеса. Если же речь вести о крупной промышленности, характеризующей лицо современной экономики, то частная собственность, становится в определенном смысле, тормозом ее развития.

В России нужно было создать свободный, конкурентный рынок имущественных прав (прав доступа к имуществу). Титул собственности при этом мог быть спокойно исключен из гражданского оборота без каких-либо последствий для эффективности производства. Более того, он мог бы быть монополизирован государством. Форма государственно-титульной собственности предпочтительней частно-титульной. При современных методах ведения хозяйства частно-титульная собственность сопряжена с ощутимыми потерями для общества. Во-первых, это сравнительно более высокие трансакционные издержки на защиту титула собственности множеством лиц, во-вторых, это бремя оплаты рентных доходов владельцев титула собственности, источником которых является соответствующий вид "искусственной" монополии, не оправдываемой никакой полезной экономической функцией.

Хорошо известен факт монополизации титула знака меновой стоимости, или права эмиссии бумажно-денежной валюты, государством - после того, как эволюция рыночных отношений привела к расщеплению экономических функций денег, так что деньги как средство обращения и платежа приобрели вид простого символа. Не вправе ли мы провести аналогию между этим процессом и действием факторов, подталкивающих к монополизации государством также и титула собственности? Ведь и его экономическое содержание постепенно "ужимается" до чисто символической функции по мере дисперсии прав собственности, последовательного отпочкования прав пользования, управления и т.п. от титула собственности, с которым они первоначально были органически слиты.

Уместно напомнить и о том, что одновременно эволюция экономических институтов привела к возникновению фикции "юридического лица". По отношению к нему неприменимы обычные аргументы в пользу так называемого священного права частной собственности. Частно-титульная собственность юридического лица является одной из многочисленных химер современного рыночного общества, которая, несомненно, играет определенную роль в механизме его функционирования, но лишь до тех пор, пока сам этот механизм сохраняет таинственный облик своей кажущейся осмысленности и непреложности.

Распространенный тезис о ключевой роли частной собственности в современном рыночном хозяйстве не отвечает нынешнему положению дел в высокоразвитых странах Запада. Историческая функция частной собственности - способствовать процессу автономизации экономики в дифференцированной социально-экономической системе. В основе этого процесса лежало отделение непосредственного производителя от средств производства, или первоначальное накопление капитала. Сейчас эта историческая функция исчерпана. Корпорация, как ведущий институт современного частного, государственного и государственно-частного предпринимательства, основывается на отделении собственности от управления. Многообразные формы взаимодействия корпораций основаны на том, что такое отделение, расщепление продолжено уже внутри самих прав собственности. Титул собственности отделяется от права пользования, распоряжения, передачи в доверительное управление и т.д. Сами эти права получают возможность функционировать отдельно друг от друга. Будущее - за переходом титула собственности в руки публичной власти, при сохранении свободного перераспределения всех остальных прав собственности в частно-хозяйственном обороте, т.е. института собственности как такового. Это - немаловажное условие для эффективного использования огромного по своим масштабам национального имущества России.

ЛИБЕРАЛИЗАЦИЯ ЭКОНОМИКИ БЕЗ ЭФФЕКТИВНОГО УПРАВЛЕНИЯ

Тотальное разрушение монополии государства на хозяйственную деятельность явилось главной заботой либералистско-приватизационного курса реформ. Считалось, что только таким способом можно построить новую экономику с конкурирующими между собой предприятиями разных форм собственности. Свобода самоорганизации по неукоснительно выполняемым всеми участниками правилам "цивилизованного" рынка - это якобы и есть необходимое и достаточное условие для подъема экономики на уровень современных стран-лидеров.

Однако эта схема вызывает серьезные сомнения, даже если предположить, что переход от директивно управляемой экономики к экономике свободного предпринимательства осуществляется в идеальных условиях: "как пожелаем, так и сделаем". Очевидно, что реальный ход реформ не мог не усилить позиций оппонентов либеральной доктрины невмешательства государства в экономику.

В то же время в дискуссиях о необходимости усиления государственного регулирования оказался затемненным другой, не менее важный факт нынешней экономико-политической ситуации.

Вмешательство государства в российскую экономику в новых условиях хозяйствования вряд ли уменьшилось по сравнению с системой директивно-адресного планирования. Насилие над экономикой продолжается, но теперь уже в новом либеральном обличье. Более того, реальный ход событий наглядно подтверждает обратное - снижение уровня управляемости экономики. Образовался разрыв между степенью государственного вмешательства в экономику и степенью ее управляемости сверху. Первое - за последние годы осталось существенным, второе - резко сузилось.

Ограничение возможностей управления рыночной экономикой сверху не сопровождалось развитием "вегетативных" систем управления снизу, а без этого рынок эффективно функционировать не может. Для современного рынка характерно ослабление функций государственного вмешательства вследствие компенсации их функциями развивающихся снизу экономических институтов. В российской экономике такая компенсация не происходит. Во-первых, провал управляемости сверху столь существен, что не может в принципе быть скомпенсирован на уровне вегетативной самоорганизации даже при благоприятных условиях. Во вторых, эти условия в России весьма неблагоприятны, по крайней мере, пока. О них говорят как о факторах, сдерживающих или даже блокирующих развитие рыночных институтов.

Об одном обстоятельстве следует сказать особо. Функции управления нельзя просто делегировать вниз. В обмен что-то должно быть передано наверх. Это "что-то" - не только обязательство исполнять законы, исправно платить налоги и т.п. Речь идет о такой фундаментальной уступке бизнеса как готовность сотрудничать с государством в достижении национальных целей, о добровольном самоограничении свободы следования частным интересам ради интересов общественных. Это сотрудничество в принципе невозможно облечь в чисто рыночную форму экономического контракта. Развитие институтов, ориентирующих деятельность предпринимательского сообщества в указанном направлении и контролирующих ее нерыночными и в то же время - не прямыми административно-властными средствами проходит красной нитью через социально-экономическую эволюцию стран с высокоразвитой рыночной экономикой. Можно утверждать, что эти институты в гораздо большей степени, чем прямое госрегулирование рынка, послужили противовесом разрушительных факторов, коренящихся в рыночном механизме.

Выражающееся в соответствующих взаимных обязательствах сотрудничество государства и предпринимательского сектора экономики (наряду с социальным партнерством между работодателями и наемными работниками) обычно связывают с так называемой идеей корпоративизма. Все более ширящемуся числу ее последователей у нас в стране следовало бы обратить внимание на одно принципиальное обстоятельство. Корпоративизм как система институтов социальной ответственности бизнеса дает плоды лишь в связке с механизмом экономической ответственности - когда благое намерение "послужить отечеству" реализуется в основном за свой счет, на свой собственный страх и риск. В противном случае корпоративизм нельзя расценить иначе как идеологию консолидированного сотрудничества чиновничьего класса, финансово-промышленной элиты и подкармливаемой ими части наемных работников в расхищении бюджетных средств и другого национального богатства.

Похоже, что нынешние российские условия сталкивают нас именно с подобным явлением, а идеал благонамеренного корпоративизма - очередной миф. В глазах широкой российской публики он выглядит куда более привлекательно, чем либеральные мифы, ассоциируясь с национальными идеалами соборности, коллективизма или так называемой "державности". От этого он не становится менее опасным.

РОССИЙСКИЙ КОРПОРАТИВИЗМ КАК СОВМЕСТНОЕ ПРЕДПРИЯТИЕ
ПО РАСТАСКИВАНИЮ ГОСУДАРСТВЕННОЙ КАЗНЫ

Доктринальные распри между последовательными либералами и последовательными сторонниками реанимации директивно управляемой экономики все больше заглушаются крепнущим хором "за идею" корпоративизации российского общества. В центре соответствующих программ и политических течений, претендующих на роль интегратора общественных сил, для которых неприемлемы крайности радикальных позиций как с той, так и другой стороны, стоит тезис о необходимости консолидации экономических и политических интересов и задач государства и крупных центров экономической власти в приватизированном секторе (вплоть до их сращивания в организационно-экономических структурах разнообразного толка). Ради этого государство должно всячески способствовать формированию таких центров и наращиванию их мощи под опекой и контролем государства.

Сегодня раздается много голосов в пользу государственной поддержки отечественных предприятий, от которой ожидают перелома в экономике. Дело, однако, в том, что в нынешних условиях, при отсутствии благоприятного инвестиционного климата большая часть средств, направляемых государством на благие цели, присваивается тандемом коррумпированных чиновников и ловких дельцов. Самое же главное: эти "приватизированные" средства не остаются работать в экономике страны, а вывозятся за рубеж.

Когда ссылаются на позитивный опыт господдержки передовых отраслей экономики в динамично развивающихся странах "новой волны" (Южная Корея, Тайвань, Таиланд и др.), то в первую очередь следовало бы отметить тот факт, что соответствующие программы принимались при благоприятном инвестиционном климате, а финансовая поддержка попадала в руки эффективных предпринимателей.

Нужно ли говорить, что игнорирующие эти абсолютно необходимые условия программы господдержки отраслей экономики под флагом их структурных преобразований чаще всего обречены на провал. Более того - они выгодны в первую очередь соперничающим между собой за куски государственного пирога группам давления, цель которых - оттеснив конкурентов путем лоббирования своих (обеспечивающих льготные режимы контролируемым предприятиям) "особо эффективных" планов, успешно паразитировать за государственный счет. Не следует закрывать глаза и на возможность перерождения в этом же направлении и движения за формирование финансово-промышленных групп, при всех неоспоримых аргументах в их пользу.

РОССИЙСКИЙ МОНЕТАРИЗМ КАК ОРУДИЕ И ЖЕРТВА РАЗРУШЕНИЯ ФИНАНСОВОЙ СИСТЕМЫ

Попытка быстрого перехода к либеральной рыночной экономике ввергла Россию в невиданный финансовый кризис. Денег не хватает буквально на всё: зарплату, пенсии, оборонные заказы, обязательства по долгам, инвестиции и научно-технические разработки. Подрываются основы жизнедеятельности страны не только на ближайшее время, но и на всю обозримую перспективу.

Между тем, финансовый кризис создан в значительной мере искусственно, он не обусловлен отсутствием производственных мощностей, сырья и рабочей силы. Просто хозяйственный механизм, выстроенный реформаторами, не способен эффективно соединять имеющиеся ресурсы, создавать на их основе максимум продукции и доходов.

В мировых ценах конечный продукт России составлял в 1990 году примерно 400 млрд. долл., сейчас - около 200. Главной причиной свертывания промышленности и сельского хозяйства явилась убыточность предприятий в мировых ценах, неконкурентоспособность на мировом рынке.

Однако убыточность - еще не окончательная народнохозяйственная оценка того или иного производства. Если оно дает добавленную стоимость, это тоже благо, вклад в конечный продукт, а тем самым и в финансы страны.

Не используя убыточные производства, способные создавать добавленную стоимость, мы вряд ли выйдем из кризиса. Деньги на текущие расходы и развитие нужны немедленно; через некоторое время их уже будет некуда вкладывать. На технологическую отсталость имеющихся производственных мощностей пока не приходится обращать внимания: других у нас нет. Отсталость же предстоит преодолевать долго, на основе научно-технического прогресса и целенаправленных инвестиций.

К сожалению, приходится констатировать, что денежно-кредитная сфера сегодня не в состоянии удовлетворительно выполнять главную функцию, ради которой она, собственно говоря, и существует: обеспечение эффективного размещения ресурсов. Свидетельством этого является абсолютное доминирование на денежном рынке краткосрочных банковских кредитов, предоставляемых к тому же под столь высокие и в номинальном и реальном выражении проценты, что их использование не в спекулятивных целях практически исключено. При этом сама банковская система крайне неустойчива. Ее кризис, подобно разразившемуся в августе-сентябре 1998 г. кризису, чреват самыми серьезными последствиями для всей страны (потерями вкладчиков, парализацией системы расчетов, новой "бартеризацией" экономики, возвратом к административным методам распределения ресурсов, вплоть до карточной системы).

Такое положение дел является в значительной степени результатом не столько конкретных просчетов в переводе банковской системы на рыночные рельсы, сколько коренных пороков российской модели реформирования экономики. Кредитное обслуживание принявшего широкие масштабы и многообразные формы процесса "проедания" созданного за десятилетия экономического потенциала страны дает существенно большую "отдачу" (разумеется, с позиций банков, а не общества), чем инвестирование производства. Отсутствие во многих случаях ясности с отношениями собственности, неотработанность залоговых процедур приводят к труднопреодолимым барьерам на пути кредитования производства. Общая обстановка в экономике, постоянно меняющиеся инфляционные ожидания не дают возможности адекватно оценивать эффективность долгосрочных вложений. Наконец, все увеличивающиеся заимствования государства на кредитном рынке приводят к росту процентной ставки и "вытеснению" частных инвестиций.

На функционировании денежно-кредитной системы не может не сказываться и характер проводимой властями текущей экономической политики. Так, попытка решить все вопросы посредством ужесточения монетарной и фискальной политики неизбежно приводит к конфликту целей, выдвигаемых правительством: некоторое улучшение ситуации в борьбе с инфляцией и стабилизация валютного курса рубля сопровождаются усилением инвестиционного кризиса, угрозой эффективности экспортной деятельности, сужением внутреннего спроса при наличии значительных свободных мощностей. Тем самым в условиях ограничения арсенала мер, используемого исполнительной властью для воздействия на экономику исключительно денежными и финансовыми инструментами, политика рестрикций сама создает предпосылки для отхода от ее последовательного проведения.

Существуют, конечно, и проблемы, связанные собственно с развитием российской банковской системы. Коммерческие банки, оказались неподготовленными к работе в условиях, когда сузились возможности для спекулятивных вложений средств. Балансы многих банков обременены весьма большим количеством "плохих долгов", в том числе государственных, что создает серьезную угрозу их платежеспособности. Немалая часть этих долгов связана с безответственным финансовым поведением российской исполнительной власти, создавшей пирамиду ГКО, считающей нормальным делом не оплачивать изготовленную по ее заказу продукцию, под производство которой были получены банковские кредиты. Весьма распространена ситуация, когда учредителями банков являются крупные промышленные предприятия, пользующиеся этим для получения кредитов на льготных условиях. Такая практика, как правило, ведет к ухудшению балансов соответствующих банков, подталкивает их к принятию рискованных решений с целью компенсировать "недобор" средств от своих привилегированных клиентов. Наконец, зачастую акционеры банков не осуществляют реального контроля за деятельностью их руководства, в результате чего последнее ориентируется, главным образом, на решение материальных проблем своих сотрудников и формирование внешних атрибутов благоденствия банка.

Следует иметь в виду, что в силу особенностей банковской сферы - распоряжения колоссальными средствами, принадлежащими миллионам вкладчиков, и непосредственного воздействия на состояние денежного хозяйства страны - она повсеместно находится под особым контролем государства. Здесь меньше всего допустим идеологизированный подход в духе концепции " laissez - faire ", поскольку его последствия могут быть крайне тяжелыми для экономической и социально-политической ситуации в стране. Показательно, что когда в 1982-83 гг. правительство Пиночета (как говорится, не к ночи будь помянут!) обнаружило, что в силу поспешной либерализации банковской деятельности и отсутствия должного контроля за кредитной политикой коммерческих банков денежно-кредитная система оказалась на грани краха и под угрозу были поставлены интересы отечественных вкладчиков и зарубежных кредиторов, была энергично проведена национализация коммерческих банков, позволившая в течение нескольких лет привести их в нормальное финансовое состояние.

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ И РОССИЙСКАЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Реформы, начавшиеся в 1992 году, не опирались на какую-либо продуманную теоретическую базу. Известно, что монетаризм, считавшийся едва ли не официальной идеологией "реформаторов", - это доктрина, придающая решающее значение либерализации всей хозяйственной жизни, рассматривающая воздействие государства на денежную массу в качестве основного инструмента воздействия на экономическую динамику. Однако официально провозглашаемую экономическую политику правительств Гайдара, Черномырдина и Кириенко вряд ли можно однозначно характеризовать как монетаристскую, поскольку в ее идеологии присутствуют такие моменты, как необходимость государственных инвестиций, желательность регулирования процента по кредитам, необходимость структурной политики, защиты отечественного товаропроизводителя. Однако все эти явно немонетаристские моменты правительственной идеологии до сих пор практически не претворялись в жизнь, оставаясь на уровне деклараций.

Реально проводившуюся политику назвать полностью монетаристской трудно. Но не потому, что в ней, будто бы, присутствовали немонетаристские методы воздействия на макроэкономическую ситуацию (этого на деле не было), а потому, что классический монетаризм имеет дело с длительными отрезками времени, с экономической политикой, нацеленной на перспективу, он не допускает судорожных метаний, скоропалительной реакции на сиюминутные запросы. "Наш" монетаризм вынужден строить политику на коротких отрезках времени, но оперирует инструментами, рассчитанными на долговременную стабилизацию экономической динамики.

Дело в том, что методы краткосрочного воздействия на кризисную экономику разрабатывает не монетаризм, а его антипод - кейнсианство. Однако кейнсианство, видимо, неприемлемо для наших "реформаторов", поскольку, во-первых, оно решающую ответственность за экономическую динамику возлагает на государство, во-вторых, предполагает социальный компромисс не только за счет трудящихся, но и за счет определенного ограничения доходов и свободы действий собственников. Очевидно, что такого рода компромисс совершенно чужд мышлению как наших "реформаторов", так и стоящих за ними социальных групп. Остановимся несколько подробнее на теории современного монетаризма. Ее основатель М.Фридмен определяет монетаризм как теорию спроса и предложения денег. Отметим, что вся концепция М.Фридмена строится на основе строгого различения длительных и коротких периодов времени, перспективного тренда роста и циклических колебаний. Обосновывая свои выводы, М.Фридмен опирается на данные почти за вековой период, включающий целый ряд циклов.

М.Фридмен обнаруживает, что динамика скорости денежного обращения и, следовательно, динамика спроса на деньги на вековом отрезке и внутри цикла не только не совпадают, но противоположны. В политике, направленной на сглаживание циклических колебаний, он рекомендует исходить из вековых тенденций и зависимостей. При таком подходе роль процентных ставок и заработной платы как факторов, влияющих на спрос на деньги, игнорируется, активная кредитная политика, рекомендуемая кейнсианцами, отвергается. Экономическая политика, по сути дела, замыкается на регулировании массы "денег повышенной силы".

Мы не рассматриваем вопрос о том, насколько применима и приемлема теория Фридмена для США и других развитых капиталистических стран, а ограничимся лишь вопросом, насколько адекватны ее предпосылки и выводы российским реалиям.

Прежде всего, у нас нет за плечами векового непрерывного капиталистического развития, включающего целый ряд циклов. Мы имеем 7 лет "рыночных реформ", причем это 7 лет непрерывного спада.

С началом реформ в 1992 году произошел резкий переход от постоянного и гарантированного дохода для большинства работников к уровню дохода, постоянно меняющемуся и трудно предсказуемому. Фридменовский "ожидаемый доход" как средняя величина доходов за ряд предшествующих периодов, как психологический феномен, очевидно, не существует в российской реальности, а без него рушится вся конструкция стабильного спроса на деньги, развитая М.Фридменом.

Прошлое в концепции М.Фридмена - не только поле для исследования динамики тех или иных экономических феноменов. Прошлое активно участвует в настоящем, экстраполируется на будущее: реально существовавшее прошлое выравнивает и стабилизирует будущие процессы. Если у нашей страны этого прошлого нет, не стоит надеяться на то, что в экономической жизни обнаружатся закономерности, формулируемые так, как будто бы это прошлое было.

Кредитно-денежная политика в России реально может иметь дело лишь с процессами, протекающими на краткосрочном отрезке времени, причем в условиях кризиса. Именно таков подход к анализу экономических процессов, развитый Дж.М.Кейнсом. В рамках кризисного этапа экономического цикла на экономическую динамику оказывает воздействие множество экономических и психологических факторов. Дж.М.Кейнс разрабатывал, в частности, теоретические подходы к решению следующих проблем:

· причины неполной занятости ресурсов, прежде всего - рабочей силы;

· факторы, влияющие на сбережения и инвестиции, причины и последствия недостаточности инвестиций;

· причины и последствия недостаточности платежеспособного спроса;

· * факторы, определяющие деление дохода на потребление и сбережения, пути возможного воздействия на эти факторы;

· соотношение чистых инвестиций и амортизационных отчислений;

· факторы, определяющие норму процента;

· зависимость инвестиций от эффективности капитала и нормы процента;

· связь между инвестициями, потреблением и экономическим ростом (теория мультипликатора), факторы, способные ослабить или усилить эту связь;

· механизм воздействия массы денег на норму процента;

· факторы, обусловливающие общую устойчивость капиталистической системы, ее способность преодолевать циклические колебания.

Именно этот комплекс проблем стоит сегодня перед российской экономикой. Сегодняшнее ее состояние характеризуется неполной занятостью ресурсов, недостаточностью потребительского и инвестиционного спроса, разрывом между сбережениями и инвестициями, несоответствием амортизационных отчислений их использованию, расхождением между нормой процента по кредитам и эффективностью производственных инвестиций. Трактовка этих и ряда других явлений Дж.М.Кейнсом может помочь понять их причины и в российской экономике.

Вместе с тем, далеко не все жизненно важные для нас сегодня проблемы в той или иной степени анализировались Дж.М.Кейнсом. Так, он рассматривал лишь общий уровень цен, абстрагируясь от проблемы относительных цен на различные товарные группы. Для нашей сегодняшней экономики проблема относительных цен является одной из важнейших. В значительной мере именно динамика цен на первичные ресурсы в годы реформ делала цены на продукцию перерабатывающих отраслей неэластичными по спросу и парализовала рыночный механизм регулирования цен.

Далее, все процентные ставки Дж.М.Кейнс сводил к одной - ставке по облигациям. В наших условиях такое допущение неприемлемо, поскольку государственные облигации не связаны с инвестициями, процентные ставки по государственным облигациям и по кредитам нефинансовому сектору резко расходятся. По тем же причинам к нашей экономике неприменима допускавшееся Дж.М.Кейнсом абстрагирование различий между вложениями в "физический капитал" и вложениями в облигации. Доходность вложений в государственные облигации и доходность "физического капитала" у нас не только не совпадают, но расходятся временами на целый порядок.

Кризис в российской экономике оказался беспрецедентным по глубине и продолжительности. В связи с этим представляют собой особый интерес два момента в теории Дж.М.Кейнса: анализ условий и предпосылок выхода из кризиса и анализ механизма мультипликатора дохода, то есть, по сути дела, механизма подъема экономики, а также факторов, которые могут этот механизм парализовать. Эти два момента теории Дж.М.Кейнса чрезвычайно важны для нас потому, что нам необходимо после семи лет непрерывного кризиса сформулировать ответ на вопрос: присутствуют ли в современной российской экономике основные условия, обеспечивающие выход из кризиса в рамках рыночной экономики? Если таких условий нет, значит, необходим коренной пересмотр экономической политики.

Дж.М.Кейнс формулирует четыре условия, которые в капиталистической экономике ограничивают глубину и продолжительность кризисов, не позволяют кризису превратиться в трудно обратимую катастрофу, обусловливают выход из кризиса.

1. В случае спада производства потребление не сокращается в той же пропорции, как производство и доход, ибо по мере уменьшения дохода снижается удельный вес сбережений и растет удельный вес потребления. Эта закономерность связана со стремлением сохранить привычный уровень потребления. Его сохранению способствует и политика правительства, направленная на материальную поддержку безработных. Относительная устойчивость уровня потребительского спроса ограничивает глубину кризисов.

Во время подъемов потребление растет медленнее, чем производство и доходы, соответственно увеличиваются сбережения. Устойчивость потребления ограничивает величину колебания конъюнктуры как в сторону спада, так и в сторону подъема.

В российской экономике потребление за 1992-1996 годы сократилось не менее, чем производство. Промышленное производство составляет в настоящее время примерно 40% от уровня 1991 года, средняя заработная плата - примерно 30%. Норма сбережений в условиях спада не сократилась, а резко выросла (что связано с углублением дифференциации доходов, ростом неуверенности в завтрашнем дне), причем сбережения не инвестируются, что еще более дестабилизирует экономическую систему. Следовательно, важнейший фактор стабилизации - относительная устойчивость потребления - не действует.

2. Побуждение к инвестированию, согласно Дж.М.Кейнсу, зависит от соотношения предельной эффективности капитала и текущей нормы процента. Норма процента - величина консервативная, достаточно устойчивая, колебания ее ограничиваются сложившимися привычками и представлениями общества. Более подвижная величина - предельная эффективность капитала, причем относительно небольшие изменения в предельной эффективности капитала вызывают небольшие подвижки в размерах инвестиций. Относительная стабильность нормы процента и предельной эффективности капитала обусловливает и относительно небольшие размеры колебания инвестиций, а, следовательно, и общую относительную стабильность хозяйственной системы.

В российской экономике в 1992-1998 годах происходили резкие, постоянные скачки нормы процента и одновременно - нарастающий спад предельной эффективности капитала. Сколько-нибудь устойчивые представления и привычки общества относительно нормы процента не сложились, в считанные недели норма процента может вырасти или снизиться в 1,5-2 раза. Между уровнем процента и рентабельностью гипотетических массированных инвестиций образовался трудно преодолимый разрыв. В этих условиях спад инвестиций оказался не умеренным, ограниченным, обратимым, а резким, нарастающим, практически перманентным. Другими словами, в нашей экономике отсутствует механизм, способный сдержать спад инвестиций: относительно устойчивый уровень процента и устойчивая предельная эффективность капитала.

3. К факторам, обусловливающим относительную устойчивость капиталистической системы, Дж.М.Кейнс, наряду с устойчивостью уровня потребления, относил устойчивость уровня денежной заработной платы. Во времена Дж.М.Кейнса спад сопровождался не ростом, а падением цен, поэтому устойчивость денежной заработной платы была равнозначна устойчивости реальной заработной платы. В наших условиях устойчивость номинальной заработной платы потеряла значение стабилизирующего фактора.

4. Предельная эффективность капитала, согласно Дж.М.Кейнсу, изменяется в направлении, обратном динамике инвестиций: если инвестиции падают, предельная эффективность капитала растет, потому что остаются неосуществленными менее рентабельные проекты, которые при больших размерах инвестиций были бы осуществлены. Следовательно, по мере падения инвестиций нарастает побуждение к будущим инвестициям, что в относительно короткие сроки способствует смене фаз цикла.

В российской экономике мы имеем процесс длительного, однонаправленного снижения рентабельности реального сектора, вызываемый рядом факторов, в частности, динамикой цен на первичные ресурсы. Следовательно, есть основания предположить, что и этот фактор, ограничивающий длительность спада инвестиций, в российской экономике парализован в силу общей тенденции к падению рентабельности реального сектора.

Вывод, который можно сделать из изложенного выше, заключается в том, что в российской экономике не сформировался механизм выхода из кризиса и нет предпосылок, экономических и психологических, для его быстрого формирования. В этих условиях единственным возможным путем выхода из кризиса является форсирование инвестиций государством, государственное вмешательство в сферу регулирования процента, ограничения доходности альтернативных вложений капитала и т.д.

Рост инвестиций, согласно Дж.М.Кейнсу, вызывает в обществе в целом рост дохода и занятости, кратный по отношению к тому росту дохода и занятости, который обусловлен первоначальным приростом инвестиций. Вызывается этот эффект мультипликатора тем, что работники, доход которых увеличился в результате данных инвестиций, предъявляют дополнительный спрос на потребительские блага, возникает импульс к дальнейшему расширению производства, следовательно, к новым инвестициям и т.д. Эффект мультипликатора инвестиций связывает рост в какой-либо отрасли с ростом экономики в целом, позволяет выделить "точки роста", отрасли-локомотивы, которые потянут за собой всю экономику.

Но эффект мультипликатора не действует автоматически при любых обстоятельствах. Дж.М.Кейнс исследует факторы, препятствующие действию мультипликатора инвестиций. Например, в чрезвычайных условиях, во время войн, новые инвестиции могут не сопровождаться общим ростом потребления, напротив, потребление может даже снижаться. В этих условиях принцип мультипликатора вообще не действует, поскольку дополнительные инвестиции в производство не сопровождаются ростом спроса на потребительские блага.

Далее, в обычных условиях эффект мультипликатора первоначальных инвестиций может ослабляться в результате роста нормы процента, что затрудняет последующие инвестиции, а значит и мультипликацию занятости и доходов. Воздействие первоначальных инвестиций, осуществляемых правительством, на норму процента зависит от того, какими методами правительство обеспечивает финансирование инвестиций. Если для финансирования инвестиций правительство прибегает к массированным заимствованиям на денежном рынке, то государственные инвестиции могут сопровождаться ростом процента, а это парализует действие мультипликатора инвестиций. Этого негативного последствия правительственных инвестиций можно избежать, если они будут финансироваться за счет налогов или низкопроцентных займов. Если первоначальные инвестиции будут сопровождаться значительным ростом цен, то это также вызовет номинальный рост процента, который может затруднить дальнейшие инвестиции. А рост цен возможен в случае неготовности отраслей, производящих инвестиционные или потребительские блага, к расширению предложения в ответ на расширение спроса.

Мультипликативный процесс роста занятости и доходов, полагал Дж.М.Кейнс, может быть существенно ослаблен, в том случае, когда значительная часть потребительского спроса удовлетворяется за счет импорта. Инвестиции в производство капитальных благ не будут вызывать адекватного увеличения спроса на продукцию отечественных производителей потребительских благ, а мультипликативным эффектом от первоначального роста инвестиций воспользуются зарубежные товаропроизводители.

Итак, мультипликативному эффекту инвестиций могут препятствовать:

· общее снижение потребления, протекающее одновременно с инвестициями (Дж.М.Кейнс полагал, что в мирное время это практически невозможно);

· рост нормы процента или сохранение высокой нормы процента, парализующее дальнейшие инвестиции. При этом высокая норма процента может вызываться а) крупными заимствованиями правительства на денежном рынке и б) ростом цен;

· удовлетворение значительной части потребительского спроса за счет импорта.

Очевидно, что практически все факторы, парализующие действие мультипликатора инвестиций, присутствуют в российской экономике. Хотя в отдельные отрасли экономики в 1992-1997 годах делались крупные инвестиции (энергетика, нефтедобыча, металлургия), в связи с общим снижением потребления, они не оказали мультипликативного воздействия на рост доходов и инвестиций в экономике в целом. Вторичным инвестициям препятствует также высокая норма процента. Импорт покрывает не менее 50% потребительского спроса. (Кейнс считал 20% уровнем, способным резко ослабить действие мультипликатора инвестиций Такие размеры импорта потребительских товаров способны полностью парализовать действие мультипликатора инвестиций. Поэтому наблюдавшиеся в 1993 и 1995 годах подъемы в отдельных отраслях промышленности не могли перерасти в общеэкономический подъем и неизбежно затухали. Видимо, к инициированию роста современной российской экономики непосредственно неприменим подход, основанный на выделении "точек роста" или ведущих отраслей. Необходимы целенаправленные меры по ослаблению факторов, парализующих мультипликативный эффект инвестиций, и нужны массированные инвестиции практически во все отрасли российской промышленности.

РОССИЙСКИЙ АНТИКОММУНИЗМ
КАК ИДЕОЛОГИЯ АНТИСОЦИАЛЬНОЙ РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКИ

На гребне борьбы с тоталитаризмом был выдвинут лозунг: Никакой идеологии! никаких "измов"! Идея социализма отвергается с порога как якобы полностью дискредитировавшая себя за десятилетия тоталитаризма в СССР и его сателлитах. О капитализме, как о цели, предпочитают не говорить, заботливо прикрывая его рекламными щитами "цивилизованной" или даже "социальной" рыночной экономики. В массы вдалбливается простенькая формула: рыночная экономика основана на частной собственности, а значит, она несовместима с социалистической идеологией. И вообще, рынок обходится без всякой идеологии, раз в нем правят повседневные интересы, а не утопические фантазии о светлом будущем.

Идеологический нигилизм как настроение значительной части нашего общества - неизбежный продукт прошлого, к чему добавилось отвращение к оторванным от реальности высокопарным словам из уст начальства, по привычке отождествляемым с идеологией вообще. Но показной идеологический нигилизм правящей элиты - это лицемерие, скрывающее ее приверженность собственной идеологии: власть легче удержать либо с помощью навязывания всем какой-то одной, господствующей системы высших ценностей, либо, если это невозможно, посредством сознательного унижения идеологической формы сознания как таковой. Старый рецепт, давно испытанный применительно к экономическим и политическим интересам, - "разделяй и властвуй" - выглядит в данном случае как "измельчай и властвуй".

Идеология необходима человеку как ориентация в процессе стремительных социально-исторических перемен. Она не только высвечивает для него вопросы "куда и зачем?", но и помогает расширить свой "круг солидарности" и занять активное место в общественной жизни. Свобода идеологий и объединений по идеологии, а не деидеологизация общества, является одной из высших ценностей демократии.

Снять с идеологии табу как якобы ложной, взлелеянной тоталитаризмом формы общественного сознания - это значит снять с социализма уничижительный ярлык вредоносного "идеологизирования". И вернуться к разговору о нем по существу.

Сегодня даже для не имеющих специального экономического образования не составляет секрета то, что одним из решающих факторов конкурентоспособности производства является образовательный и квалификационный уровень работников, степень развития их творческих задатков.

Современное производство придает глубокий экономический смысл государственной заботе о качестве жизни работников. "Цивилизованный" капитализм признаёт обязанностью общества, - в лице ответственной перед гражданами государственной власти, - всеми законными способами обеспечить право всех граждан на жизнеобеспечение, будь то через содействие в трудоустройстве, либо через достаточно высокую материальную поддержку безработных. Это и есть основной принцип "государства всеобщего благосостояния" ( welf а re state ), который стал постепенно входить в практику с середины прошлого столетия, а в нынешнем получил дальнейшее продвижение в виде императивов "социальной рыночной экономики".

Такими императивами являются:

· максимально достижимое развитие физического, интеллектуального, духовно-этического потенциала страны;

· формирование прочного пласта трудовой мотивации, отвечающей требованиям рынка, ориентированной на позитивное расширенное воспроизводство "человеческого капитала";

· создание институциональных и социально-экономических предпосылок для самореализации способностей граждан.

Кто всерьез стал бы искать хотя бы бледные следы этих императивов в деятельности российских властей?

Согласно пропагандистским сценариям реформ, после болезненной для всех, но короткой шоковой встряски начнется быстрый подъем экономики и благосостояния всех слоев населения. Из этих посулов оправдался только пункт о болезненности. В порядке "платы" (точнее, предоплаты) за обещанные плоды цивилизации народы стран, подвергшихся шокотерапии, принесли огромные человеческие и материальные жертвы.

Резкая социальная поляризация, усугубляя действие общего экономического спада, привела к крайне бедственному положению "социальных низов" (в числе которых оказались и ценнейшие кадры во всех сферах экономики и общественной жизни).

Грубо нарушено одно из неотчуждаемых прав человека - на жизнь, тем более, конституционное право на "жизнь в достатке". Не может быть и речи о соответствии критерию социальной справедливости как императиву "общего блага". Возникшая социальная пропасть отделила большинство граждан, поставленное в невыносимые условия существования, от тех, кто не испытал никаких лишений, а, напротив, небывало обогатился. Социальную плату за реформы вносит не эта "верхушка", для нее досрочно наступила пора обещанного "сбора плодов" реформирования.

Ужасающие проявления тотальной нищеты, - голодные марши, акции гражданского неповиновения, эскалация самоубийств - все это следствия не абсолютной бедности страны, а искусственно вызванные социальные жертвы, порожденные маниакальной стратегией формирования господствующего класса. Насколько "полезен" оказался этот класс для национальной экономики, видно по характеру его действий, получивших резкое, но справедливое определение "клептократии". Источниками богатства "новых русских" являются "либо присвоение государственной собственности, легальное и нелегальное, либо ограбление населения".5 По социальному составу эта категория сложилась из бывшей партийно-комсомольско-хозяйственной номенклатуры, директоров, воспользовавшихся доступностью имущества своих предприятий, а также представителей преступного мира.6 Коррумпированные чиновники, вороватые хозяйственники, заведомые гангстеры - наивно ожидать, что подобная публика станет "эффективным собственником", способным утилизировать присвоенное в интересах возрождения и процветания страны. С такой же вероятностью дерущиеся из-за добычи стервятники могут содействовать ее реанимации.

Верная, думается, принципиальная оценка сложившегося положения по критерию социальной справедливости дана в заявлении патриарха Алексия II и синода русской православной церкви. "В стране сложилась ситуация, при которой лишь ограниченное число людей может пользоваться благами, тогда как большинство оказывается за чертой бедности. Пропасть между богатыми и бедными достигла критического соотношения, которое может свести на нет равенство гражданских прав населения.... Что пользы говорить о свободах и преимуществах демократии, когда люди страдают от голода и нищеты, социальной незащищенности?.... Церковь заявляет, что невыплата денег, заработанных честным трудом, является преступлением перед человеком и грехом перед богом".7 Субъектом этих преступлений является не безличная "ситуация", а конкретные "физические лица", авторы и исполнители проводимой политики. Назрела необходимость привлечения их к неотвратимой правовой ответственности, а не только нравственного осуждения.

Столь же резко негативна оценка по критерию экономической эффективности, и не только итогов пройденного отрезка, но и перспектив дальнейшей эволюции. Деиндустриализация, упадок сельского хозяйства (в том числе фермерского, порожденного самой реформой), провал конверсии ВПК. Свертываются и останавливаются высокотехнологичные (наукоемкие) отрасли, способные стать локомотивами возрождения и реконструкции экономики, а также отрасли, "ориентированные на человека". Производство потребительских благ задавлено потоками импортной продукции, далеко не всегда хорошей и совсем не дешевой. Экономический потенциал разрушается отсутствием инвестиций (сократившихся в 4 раза при спаде производства вдвое), массовой безработицей и бедствиями не получающих зарплату работников, уходом лучших специалистов. Иностранный капитал плохо идет в страны с низкой деловой активностью и больной экономикой. За годы реформ иностранные инвестиции ничтожны - 7 млрд.долл. (в Китае за те же годы - 130 млрд.), а утечка капиталов из РФ, как минимум, составляет 60-80 млрд.долл.8

Организаторы и проводники российских реформ уповают на самовозобновление роста по мере достижения монетарной стабильности. Между тем, зрелые рыночные экономики активно используют государственное стимулирование инвестиций, протекционирование отечественных производителей.

К большому сожалению, возобладавший ныне антиобщественный стереотип экономического поведения не встречает должного идейного противодействия со стороны даже весьма квалифицированных и критически мыслящих экономистов-социологов. В их позициях причудливо сочетаются современное понимание социальной справедливости (жизнь в достатке для всех граждан) как главного императива социальной политики РФ,9 признание неприемлемости "человекорасточительной" рыночной реформы,10 понимание паразитического, во многом криминального характера обогащения нынешней социальной верхушки,11 дельные предложения по организации социального гарантирования,12 с высказываниями и прогнозами, имеющими смысл лишь в условиях слабо дифференцированной социальной структуры, и по существу потворствующими закреплению и камуфлированию антигуманной поляризации общества. Мол, "самое страшное в сегодняшней экономической ситуации - это то, что мы живем лучше, чем работаем... Повсюду растут роскошные особняки, рестораны, казино и т.п. Проедается то, что было создано таким нечеловеческим трудом за предыдущие 70 лет.13 Кто же эти "мы", что так хорошо живут в особняках, посещают рестораны и казино? Уж не те ли 32 млн. россиян, доходы которых оказались ниже границы физиологического выживания? А имеют ли возможность "хорошо работать" 7 млн. трудоспособных, не получивших доступа к работе, несмотря на активные поиски?

Особенно загадочны некоторые рекомендации и прогнозы Л.С.Ржаницыной. Совершенно верно указав на необходимость "радикально расширить меры по перераспределению высоких доходов в пользу общества"14 и вскрыв некоторые поразительные сведения об их действительной величине, она тем не менее полагает, что сегодня "экономика не позволяет" принять Закон о прожиточном минимуме (как в Чехии), гарантирующий доплату к доходам до величины этого минимума. "Ничего, кроме социальной напряженности для 40 млн.чел. в связи с объективной невозможностью его выполнения, этот Закон вызвать не может".15 Не трудно показать полную объективную возможность его выполнения на основе официальных данных, не говоря уже о данных самой Л.С.Ржаницыной, умудрившейся не заметить невзначай открытого обильного источника для рекомендуемого ею же перераспределения.

А.С.Ржаницына формулирует "количественно определенную задачу взаимодействия экономической и социальной политики" - на базе 5-7% ежегодного роста производства восстановить в стране за 10-12 лет уровень жизни, существовавший в 1989-1990 г.16 "На базе" 5-7% прироста производства действительно можно восстановить сократившийся вдвое объем совокупного (и среднедушевого) дохода. Но ни о каком восстановлении уровня жизни 1990г. для большинства населения при этом не может быть и речи, ибо вследствие поляризации благосостояние "нижесредних" групп сократилось гораздо больше, чем в 2 раза.

Сохранение нынешней структуры доходов даже при экономическом подъеме было бы вопиющей социальной несправедливостью: наиболее пострадавшие группы населения (среди которых высококвалифицированные рабочие, инженеры, ученые, педагоги, медики) позднее всех возвратились бы к утерянному благосостоянию 1990г. Так, для обедневших в 5 раз этот возврат наступил бы лишь через 33 года. Это по сути дела приговор к массовому вымиранию людей. Ведь сегодня уровень даже среднего дохода россиянина таков, что не выдержит перехода к платности или полно-платности образования, медицины, жилья, т.е. всего того, к чему толкают подогреваемые инструкциями МВФ твердолобые "продолжатели курса реформ".

Нельзя нормально работать, не имея возможности нормально жить. "Пора забыть стародавний стереотип, что мы, дескать, плохо живем, потому, что плохо работаем. Мировая статистика и наш собственный опыт опровергают это утверждение. Пора признать другую истину - мы плохо работаем, потому, что плохо живем".17 Конкретный разбор ситуации требует, понятно, раскрытия этого "мы" - кто как работает и как при этом живет. Но ведь и миллионам нетрудоспособных надо жить хорошо, чтобы создать человеческие, а не концлагерные, предпосылки хорошей работы экономики.

Важнейший источник экономического роста - это эффективный работник, способный вносить такой вклад в общественное благосостояние, который позволит ему не только удовлетворять собственные потребности, но и обеспечивать достойное существование всех тех, кто уже или еще не способен к эффективному труду. Потенциально эффективные работники - подавляющая часть людей трудоспособного возраста. Невозможность в полной мере реализовать их потенциал приводит к огромным не только прямым, но и косвенным потерям. Уменьшается рента вследствие меньшего масштаба освоения природных богатств страны. Снижается процент на капитал из-за его неэффективного и неполного использования. Поэтому наиболее полная реализация человеческого потенциала - одна из важнейших экономических задач, стоящих перед человечеством.

Предшествующий период российской истории не смог "освоить" этот потенциал, несмотря на многочисленные призывы к материальному стимулированию, к ориентации на конечные результаты. Необходимость реформ была очевидна. Не менее очевидно было, что в развитых странах этот потенциал реализуется значительно полнее. А в них, преобладающей формой собственности была не государственная, а частная, акционерная.

Именно это соображение легло в основу программы приватизации. Однако непонятно, почему реформаторы выбрали путь практически бесплатной передачи общественной собственности, причем достаточно узкой группе лиц, превратившихся ныне в главных обладателей материальных, финансовых и природных богатств России?

Можно, например, предположить, что это - следствие специфического марксистско-ленинского образования руководителей реформ. Зная всего лишь об одном, экспроприационном пути первоначального накопления, они и избрали его, хотя им было известно, что он не только описан классиками, но и подвергнут жестокой критике. Цивилизованный мир давно отошел от освещенных в "Капитале" методов создания капиталов. Сейчас капиталы зарабатываются благодаря личным качествам людей: их способности организовать эффективное производство, их талантов в манипуляции денежными средствами, спекуляции и т.п.

Тенденции мировой экономики достаточно хорошо известны, чтобы их не заметить. Не все нынешние способы обогащения заслуживают уважения, но все-таки путь прямого ограбления, присвоения богатства при содействии государственной власти уже закрыт, по крайней мере - в развитых странах. Так почему же Россию снова заставляют его пройти. Ответ на этот вопрос подсказывают результаты реформ. А они парадоксальны.18 Катастрофическое падение производства сопровождается фантастическим ростом доходов его руководителей. Прибыли банкиров повышаются на фоне деградации денежно-финансовой системы. Благосостояние торговцев увеличивается при снижающемся товарообороте. Рост доходов высших чиновников находится в прямой пропорции с ростом преступности, сокращением социальных ассигнований, увеличением неплатежей, разбазариванием государственного бюджета и т.п.

Естественными следствиями быстрого обнищания масс, являются снижение трудовой активности населения, рост преступности, алкоголизма, наркомании, утрата веры в завтрашний день. Каждому стало ясно, что как бы он ни трудился на своем рабочем месте, он не заработает достаточно для того, чтобы обеспечить нормальный уровень жизни для себя и своей семьи. Следовательно, необходимо искать источники доходов на стороне. Развились нелицензированные "отхожие промыслы" челночная торговля, ремонт квартир, бытовой техники, строительство загородных домов и коттеджей и т.п. Эти, в общем, общественно полезные виды деятельности, дополняются различного рода преступными: контрабандой, изготовлением и продажей алкоголя и наркотиков, проституцией.

Перемены коснулись всех слоев населения, включая интеллигенцию. Понижается качество среднего и высшего образования, снижается эффективность науки, поскольку преподавательская и научная деятельность перестала приносить доход, достаточный хотя бы для самого скромного существования. Основная работа превратилась для многих в своего рода хобби, дополнение к тем видам деятельности, которые дают возможность заработков.

Не осталась в стороне и культура. В засилье в радио- и телеэфире откровенной халтуры нельзя винить только артистов. Они такие же жертвы реформ и вынуждены подрабатывать, чтобы выжить. А для этого необходимо работать на спонсоров и рекламодателей - "новых русских", потворствуя их низменным вкусам и их челяди.

Новые русские хозяйственные руководители также не заинтересованы в эффективной работе подведомственных объектов. При отсутствии конкуренции они вполне могут безбедно существовать и даже при убыточности управляемых ими предприятий присваивать себе большие деньги, не платя работникам зарплату и не оплачивая смежникам их поставки.

Это явление - исчезновение стимула к производственной деятельности со стороны как исполнителей, так и руководителей - печальный итог реформаторской деятельности.

Состояние и эффективность использования человеческого капитала России - одна из главных болевых точек отечественных преобразований.

Конечно, материальный промышленно-производственный аппарат тоже находится в аварийном состоянии, требует ремонтно-восстановительных и модернизационных работ разной степени сложности, длительности и дороговизны, нуждается в потоке инвестиций.

Квалифицированно разобраться в этом могут только специалисты- работники. Но им грозит либо прямое вымирание от нищеты, либо деквалификация из-за вынужденного обращения к другим занятиям, или же "светит" эмиграция, т.е. потеря их способностей для страны.

Нельзя откладывать радикальное повышение жизненного уровня ценных кадров, а также незащищенных половозрастных групп населения до будущего экономического подъема. Это предпосылка, а не результат подъема, иначе некому будет восстанавливать и развивать экономику.

Самым опасным проявлением социальной безответственности государства является то, что, попустительствуя антиобщественному предпринимательству, вяло топчась перед решением о введении жесткого прогрессивного налогообложения личных доходов (а именно такова общепринятая цивилизованная практика стран, сумевших осуществить перелом от деградации к подъему), и главное - подменяя погоней за призраками финансовой стабилизации задачу радикального оздоровления системы государственного и хозяйственного управления, оно, по сути, доверило судьбы людей силам, строящим свое благосостояние на разорении и деградации общества.

Полная бесконтрольность властей позволяет им присваивать общественное богатство или раздавать его нужным людям.19 "Под прикрытием демагогических заявлений о равенстве множатся всякого рода темные источники доходов... Во всяком случае несправедливо, что те, кто "делает" законы, избегают последствий этих законов... Демагогия, как и ложь, не может бесконечно оставаться методом правления... Изучение истории говорит нам, что, если демагогия и начинается всегда с эйфории, она неизбежно приводит к хаосу и насилию".20 Это было сказано задолго до российских реформ.

Наше руководство не подпадает под действие законов, не несет никакой ответственности ни за ошибки, ни за прямые преступления, как это имеет место в других странах: даже по отношению к занимающим высшие посты. В Италии - Андреотти, в Японии - Танака, в Южной Корее - Ро Де У, в США - Никсон. Кто в России (пусть рангом пониже) в этом ряду? Никого.

Безнаказанность неизбежно порождает безответственные действия руководства страны и ее регионов. Они и поставили Россию на грань катастрофы и одновременно позволили самому руководству и его окружению обогащаться за счет присвоения природного и проедания производственного потенциала, ограбления населения, что, в свою очередь, привело к массовой эмиграции высокоинтеллектуальной элиты. Если раньше принадлежащих к ней расстреливали или гноили в лагерях, то теперь их выталкивают из страны, вынуждают, спасаясь от нищеты, искать счастья на чужбине.

Пока не изменятся "правила игры", пока не наступит такой порядок, при котором государственная власть, с одной стороны, реально руководит страной, а с другой - сама находится под постоянным общественным контролем, экономика России будет двигаться к краху. Темпы этого процесса могут ускоряться или замедляться, однако пока бесконтрольные действия властей остаются главным источником их богатств, экономический рост и социальный прогресс вряд ли возможны. Об этом свидетельствует и опыт СССР, и катастрофические результаты экономических реформ в России.

РОССИЙСКИЙ РАДИКАЛ-РЕФОРМИЗМ
КАК НОВЕЙШАЯ СТАДИЯ "РЕАЛЬНОГО СОЦИАЛИЗМА"

Экономическим реформам девяностых годов не откажешь в радикализме в целом ряде отношений. Однако на протяжении всех этих лет сохраняется дефицит созидательного радикализма в ключевой для экономики сфере - функционировании предприятий и производства в целом.

Пренебрежение к повышению эффективности производства было характерно для всех периодов советской эпохи. Хотя снижению себестоимости и уделялось некоторое внимание, эффективность капиталовложений играла подчиненную роль по сравнению с достижением высоких темпов роста объема производства. В результате советская экономика проиграла соревнование по росту производительности труда, являющейся ключевым показателем успешности развития в долгосрочной перспективе. Напоминать об этих общеизвестных фактах необходимо, поскольку не прошло и пяти лет, как многие уже забыли, почему возник нынешний системный кризис.

"Эстафету" игнорирования взаимосвязей структуры, темпов роста и эффективности производства продолжило правительство, состоящее из либерал-демократов и либерал-бюрократов. Этот союз оказался на удивление долгим, поскольку их объединяло одно - декларирование прав и свобод государства при отсутствии у него обязанностей и ответственности перед народом. Действительно, от права устанавливать налоги (а следовательно, и налоговые льготы), осуществлять денежную эмиссию и регулировать функционирование денежно-кредитной системы ни те, ни другие не отказывались. Обязанность же государства обеспечивать рост производства продукции, инвестиций и уровня благосостояния всех основных социальных групп отрицалась.

По-видимому, этим и объясняется тот факт, что показатели эффективности экономики (производительность труда, фондоотдача, энерго- и материалоемкость конечного продукта, эффективность капиталовложений, норма прибыли, показатели конкурентоспособности отечественной продукции и т.д.) выпали из правительственных документов. Остались малоинформативные показатели темпов инфляции, дефицита бюджета, объемов производства ВВП и продукции.

В целом можно сделать вывод о том, что в 1991-1998 гг. усилилось действие основного фактора, приведшего к краху советского общества - падение эффективности экономики.

Тревожно сокращение доли прибыли в ВВП. Действовавший в последние годы порядок бухгалтерского учета вел к существенному завышению прибыли вследствие инфляции. При аккуратном пересчете всех экономических показателей в постоянные цены прибыль во многих отраслях и регионах оказывается отрицательной. Следовательно, взимая налог на прибыль без учета инфляции, государство зачастую де-факто облагало налогом убытки, подрывая тем самым способность экономики к обеспечению хотя бы простого воспроизводства. Этот феномен широко известен в виде проедания предприятиями амортизационных отчислений, направления ими чистой прибыли на пополнение обесценивающихся оборотных фондов.

Количественное падение эффективности во многих случаях имеет уже качественный, необратимый и летальный для отдельных предприятий и отраслей характер.

Особую угрозу для будущего развития общества представляет состояние, в каком оказалась отечественная наука, вся сфера, где закладываются основы научно-технического прогресса.

ВЫВОДЫ О НЕОБХОДИМЫХ УСЛОВИЯХ И ПУТЯХ
СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО РЕФОРМИРОВАНИЯ.

Изложенное выше позволяет сделать вывод, что прокламировавшиеся ни экономические и социальные результаты в ходе реформ достигнуты не было. Но это для населения. Руководители же не только не понесли потерь, но существенно увеличили свое благосостояние по сравнению с периодом "развитого социализма".

Не следует думать, что происходили стихийные процессы присвоения особо ловкими личностями богатства страны и доходов ее граждан. Дело в том, что именно на это и была нацелена отечественная программа реформ.

Очевидно, что для эффективного развития общества в первую очередь необходимо, чтобы деятельность его властных структур была направлена на решение проблем, важных для него как единого целого, таких как экономический рост, социальная гармония, повышение благосостояния всех слоев населения.

Между тем естественное стремление большинства экономических субъектов - собственное благополучие. Поэтому, хотя в обществе всегда найдется немалое число альтруистов, необходимо создать такие условия, такие правила поведения и систему контроля за их соблюдением, чтобы благополучие каждого субъекта (и в первую очередь тех, кто олицетворяет власть) прямо зависело от благополучия общества в целом и наоборот. Для этого, в частности, нужно, чтобы деятельность властных структур находилась под постоянным общественным контролем, чтобы было известно, какие богатства принадлежат нашим руководителям и за счет каких доходов они приобретены. И общественность могла бы решать, нужно ли сохранить существующий правопорядок или изменить его во имя социальной справедливости и экономической эффективности.

Если деятельность правительства окутана тайной, как в России, богатства приобретаются в первую очередь теми, кто олицетворяет власть или близок к власти. Благосостояние экономических субъектов зависит не от их вклада в благосостояние общества, а от степени близости и лояльности к власти, от умения делиться своими доходами с власть предержащими.

Прежняя жесткая иерархия власти обрушилась. В результате и в экономической, и в социальной политике Россия явно сделала громадный шаг назад. Экономика страны из единого целого распалась на несколько "вотчин", каждая из которых слабо связана с другими, не допускает перетока капиталов и конкуренции, постоянно требует финансовой поддержки от центра, стараясь ничего не дать ему, и одновременно приносит огромные доходы своим собственникам (или руководителям). Это - первый шаг назад как от рыночной, так и от "социалистической" экономики, в которой, пусть и не столь эффективно, как в условиях рынка, но допускались переливы капиталов, осуществлялись структурные сдвиги. Второй шаг - появление вызванных инфляцией денежных потоков, текущих во вполне определенном направлении - от бедных к богатым, от общественного богатства к личному. Третий - извращённая система расчёта экономических показателей, в том числе и составляющих базу налогообложения. Четвёртый - множество разнообразных льгот и привилегий опять-таки этим же привилегированным слоям.

Все названные явления - естественное следствие проводимой социально - экономической политики. Централизованное планирование и управление было ликвидировано, хотя в экономической системе до сих пор так и не возникли внутренние стимулы к саморазвитию. У руководителей исчезли ограничения их деятельности, прежде запрещавшие присваивать результаты работы коллектива. Новых правил хозяйствования по сути ещё не создали а те, которые созданы, позволено не выполнять приближенным к власти.

Поэтому задачи реформирования должны быть радикально изменены, памятуя о том, что экономика должна служить не обогащению отдельных лиц, а благосостоянию всех людей. Именно в этом заключается исходный пункт и конечная цель реформ. Именно это налагает вполне определенные ограничения на разработку стратегии и тактики их проведения. Прежде всего нужно сформулировать условия, которые необходимо соблюдать при реализации любой конкретной программы реформирования разработать общие правила хозяйственного поведения, регламентирующие деятельность любого физического или юридического лица. Эти правила должны быть построены таким образом, чтобы доход от деятельности каждого эффективного работника и коммерческой организации мог повышаться лишь в том случае, когда они приносят пользу обществу, и лишь в объёме, не превышающем размера этой пользы. Иных легитимных источников обогащения, таких, как льготы и привилегии для одних и запреты для других, рента, монопольные эффекты, отрицательные ставки депозитных процентов и т.п., быть не должно.

Формирование общих принципов хозяйственной деятельности, ликвидация разнообразных лазеек для узаконенного воровства, сознательно или бессознательно оставляемых руководителями исполнительной власти, - основа всей законотворческой деятельности в области экономики.

Таким образом, стратегия реформирования должна базироваться на обеспечении ряда фундаментальных условий.

1. Законодательство, гарантирующее каждому гражданину все общепризнанные права личности, защиту жизни, свободы и достоинства не только от преступности, но и посягательств властей. Реальное обеспечение свободы в выборе места проживания, вида деятельности, размещения своих средств в любой поддерживаемой обществом сфере экономики. Обеспечение социальных гарантий всем, кто в них нуждается.

2. Равенство перед законом всех граждан независимо от занимаемых ими постов. Это главное условие общественного развития не только России, но и любого другого государства, всего человечества. Поэтому сужение возможностей безнаказанно совершать противозаконные действия - первая стратегическая цель любой программы социальных преобразований.

3. Открытость для общественности социально-экономической политики государства и мер по ее реализации, контроль за действиями властей. Общество должно знать, что делают руководители для выполнения своих обещаний, оценивать эффективность проводимых мероприятий.

4. Полная и открытая информация о размерах и источниках доходов граждан и в первую очередь высших чиновников и крупнейших предпринимателей. Понятно, что функции контроля могут выполнять в полной мере лишь неправительственные организации (создаваемые общественностью, оппозиционными партиями с участием средств массовой информации).

5. Восстановление утраченных функций долгосрочного прогнозирования социально-экономического развития. Это позволит сформулировать долгосрочную социально-экономическую политику, четче понять, каковы последствия для России и ее народа тех или иных размеров ассигнований на воспитание, образование, науку и культуру, к чему приведет изменение заработной платы отдельных категорий работников.

6. Разработка системы социальных гарантий для всех граждан, если они либо не могут заниматься трудовой деятельностью, либо способны к таким ее видам, эффективность которых недостаточна даже для обеспечения.

В исследованиях теоретиков СОФЭ было показано, что доходы граждан состоят, вообще говоря, из двух компонент: трудовой и целевой.21 Первая отражает общественную эффективность деятельности каждого, вторая - ценность человека как такового. Люди, эффективность деятельности которых весьма высока, для достижения социальной справедливости не только не получают целевую компоненту дохода, но и выплачивают часть своего дохода в виде налога. Тем самым они вносят вклад в общественное благосостояние, превышающий объем их личного потребления. Люди, неспособные к труду, не являются изгоями общества. Они получают только целевую компоненту дохода, т.е. социальное пособие, обеспечивающее гарантированный объем средств для достойного существования. Наконец, лица, способные лишь к малоэффективному труду, получают как оплату за свой труд в размере приносимого ими народнохозяйственного эффекта, так и социальное пособие.22 Источником социальных пособий, кроме налогов на доходы высокооплачиваемых людей, служит рента, а также доходы от собственности.

7. Формирование единой системы правил экономического поведения. Суть их заключается в том, чтобы основным источником дохода любого эффективного хозяйственного субъекта стала его общественно полезная деятельность. И чем более она полезна обществу, тем больший доход этот субъект должен получать. Степень такой полезности определяется либо механизмами рынка, либо намеченными обществом целями и затратами на их реализацию. Последние определяют доходы "бюджетников" (чиновников, педагогов, научных работников и т.п.).

8. Разработка и адаптация к условиям рынка экономических механизмов, связанных с охраной окружающей среды и рентными платежами.

Экономическая теория природоохраны и природопользования достаточно хорошо разработана. Основу ее составляют оценки природных благ, которые в хозяйственной жизни трансформируются в платежи за утилизацию ресурсов, за загрязнения, рентные платежи. Очевидно, что сами хозяйственные субъекты никогда не согласятся выплачивать средства, соответствующие этим оценкам, ибо это прямо снижает их текущие доходы. Поэтому введение в хозяйственный механизм соответствующих платежей - дело государственных органов управления.

Особые правила хозяйствования для монополий. Здесь необходимо использовать прямое централизованное планирование и ценообразование, или жесткий государственный контроль над ценами и объёмами выпуска продуктов и услуг, нужна регламентация уровня заработной платы работников. Большой опыт нашей страны в централизованном планировании и управлении позволяет сравнительно легко решить эту задачу. Следует наказывать монополистов, не допускающих конкуренции и перелива капиталов в свою отрасль, причем штрафные санкции должны превышать размер монопольного дохода.

Все перечисленные выше условия социально-экономических преобразований должны лечь в основу стратегической программы реформ, работа над постоянным совершенствованием которой надлежит вести постоянно.

Но прежде всего нужно провести ряд важнейших мероприятий, без которых вообще вряд ли можно рассчитывать на социально-экономический прогресс как в ближайшем, так и в отдаленном будущем. Необходимо добиться немедленной и полной ликвидации всех задолженностей по всем видам выплат населению - заработной плате, пенсиям и пособиям. При этом предприятия и организации в обязательном порядке должны выплачивать полную заработную плату вместе со всеми социальными отчислениями. В противном случае катастрофическое положение в системе пенсионного обеспечения, медицинского обслуживания и т.п. будет только усугубляться.

Далее следует установить прямую жесткую взаимосвязь доходов государственных руководителей всех уровней с доходами всех остальных лиц, состоящих на государственной службе, единую "Табель о рангах". Нельзя изменять зарплату какой-то категории людей, включая парламентариев, министров, Президента, не изменив её одновременно и пропорционально у всех других работников бюджетной сферы. Единственным способом быстрого повышения дохода чиновника может быть лишь продвижение по служебной лестнице и, соответственно, по разрядам "Табели о рангах". Повышение же дохода в рамках одного разряда должно происходить у всех государственных служащих по мере экономического роста. Это позволит напрямую связать экономические мотивации руководителей с интересами населения и результатами развития экономики страны в целом. Технически такая процедура легко осуществима. "Табель о рангах" утверждается законодательной властью и меняется не часто, например, один раз в пять лет (в соответствии с изменением общественных целей и приоритетов). Ставка же низшего разряда, как основа для расчета всех остальных, определяется ею же одновременно с утверждением государственного бюджета на следующий год.

Реформа оплаты труда работников государственной сферы - важное тактическое мероприятие, которое даст ход мерам по ликвидации нетрудовых доходов и другим назревшим преобразованиям. В их число следует включить, прежде всего, восстановление социальных гарантий.

Довольно давно известная идея социально гарантированного минимума к настоящему времени получила обстоятельное обоснование и проверку институтов, способных провести ее в жизнь. Это фонд национального имущества и его арендная эксплуатация, Национальный дивиденд как обеспеченный самым надежным инвестированием, практически неотчуждаемый (защищенный законом от покушений с любой стороны, - правительства и других властных структур, хозяйствующих субъектов, любых юридических и физических лиц, включая самого пользователя) источник дохода каждого гражданина, внебюджетный Пенсионный фонд как генеральный контролер и институциональный инвестор, отвечающий за сохранность и приумножение этих базовых источников личного благосостояния. 23

Принципиально важны положения о времени, свободном от труда ради заработка как благе, входящем в "гарантированный пакет",24 и об адресации национального дивиденда,25 отсекающие кривотолки об "уравниловке" и ее дестимулирующем воздействии на экономическую активность. Национальный (социальный) дивиденд отнюдь не мешает гражданам участвовать в хозяйствовании и получать из этой сферы доходы сообразно их персональным достижениям. Но он надежно защищает достойный образ жизни всех "ослабленных" категорий населения, т.е. (в течение определенных периодов) поголовно всех граждан, ибо состояния "слабости" (нетрудоспособность, экономическая неактивность) - неизбежные фазы жизненного цикла каждого человека.

Описанная схема в преуспевающих странах во многом реализуется, обеспечивая наполнение гарантированного минимума на уровне довольно высоких жизненных стандартов. А как быть обедневшим странам вроде России, которым плачевное положение в области благосостояния не дает подняться на ноги, начать экономическое возрождение и подъем? Коль скоро достаточной внешней помощи не предвидится, и приходится опираться на собственные силы, было бы верхом нелепости не использовать для срочной социальной поддержки пострадавшего населения те огромные доходы и капиталы, которые успели присвоить скоробогачи. Они норовят удержать свою добычу с помощью идеологических афоризмов типа "Не делить надо, а умножать, созидать богатство", как будто бы источником их наживы не был грандиозный передел, экспроприация народного достояния, сопровождавшаяся совсем не умножением, а огромными потерями ранее созданных благ. Между тем, перераспределение доходов и капиталов есть объективный и универсальный закон, поддерживающий нормальное воспроизводство и рост любых социально-экономических структур от - семьи до народного хозяйства. Его органической составляющей является и переадресация (трансферты) доходов, "заработанных" активными участниками, временно или постоянно неактивным.

С "восстановительного перераспределения" придется начинать и экономическое возрождение России, ибо без этого не может быть оживлен и задействован ее уникальный "человеческий капитал". При серьезном цивилизованном подходе к делу, речь должна идти не о "пожертвованиях" супербогачей, а прежде всего о проверке источников их обогащения и принятии правовых санкций во всех конкретных случаях противоправного обогащения, включая неуплату налогов (в США, например, это может обернуться 30 годами тюремного заключения).

Реальное возобновление поступательного развития экономики и общества может опираться лишь на правовое демократическое обуздание своекорыстных устремлений управленческого корпуса (при всемерной утилизации его профессиональных знаний и опыта) и на возвращение присвоенных социальной верхушкой богатств (через налогообложение при отсутствии правонарушений, через конфискации, штрафы, компенсации ущерба и т.п. в остальных случаях) для повышения благосостояния народа.

Примечательно, что уменьшение социальной поляризации входит в установки официальной стратегии экономической безопасности России.26 Но оно подается лишь как способ ослабить социальное напряжение, угрозу сложившимся порядкам, т.е. той же клептократии. Замалчивается колоссальный потенциал обращения присвоенных верхушкой богатств на нужды национальной экономики и населения, - разнообразными, вообще говоря приемами: от "мягкого" стимулирования репатриации капиталов27 до силовых мер конфискации незаконно присвоенного.