РОССИЙСКИЕ ЭКОНОМИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ ГЛАЗАМИ ЭКОНОМИСТОВ ЗАПАДА
Ю.Н. Колов
Из сборника «
», под редакцией проф. Ю.В. Куперта, Томск – 2002. (документ word'a)
Он полагает, что с экономическими преобразованиями Россия преуспела, поэтому можно говорить о переходе к рыночной экономике (далее РЭ). Здесь оказалось возможным произвести сознательно и намеренно крупные экономические преобразования. При всём несовершенстве программы реформ в России, команда Гайдара, по мнению Ослунда, разработала жизнеспособную экономическую стратегию, которая в значительной степени выполнена, несмотря на сопротивление со стороны коррумпированных, преступных и иждивенчески настроенных элементов. Россия доказала, что ничем существенным не отличается от других стран. Россия – страна очень сложная и имеет массу особенностей, но это не означает, что обычные законы социальной науки в ней неприемлемы.
Как отмечает Ослунд, преобразования в России были проявлением идеализма тех, кто верил в построение лучшего общества с личной свободой, демократией, РЭ, широко распространенной частной собственностью и властью закона. В течение первых двух лет российских преобразований царил идеологический и идеалистический дух. Позже идеалисты потерпели поражение, но они успели заложить основы свободной экономики и свободного общества.
Социальным слоем, представляющим наибольшую опасность для успешного проведения реформ, как считает Ослунд, был старый истеблишмент – в основном директора государственных предприятий, а также государственная бюрократия. В то же время народ и рабочие России не создавали никаких серьезных проблем. Страх популизма в его прямом смысле был необоснованным. Из-за сочетания слабого государства и сильной агрессивной государственной элиты России, на взгляд Ослунда, была жизненно необходима радикальная и последовательная либеральная стратегия, которая объединила бы в себе демократизацию, приватизацию и переход к рынку. Любое отклонение от последовательной либеральной модели обходилось России дороже, чем странам Восточной Европы. Россия оказалась более чувствительной к отклонениям от модели радикальных либеральных реформ.
Социальная цена экономических преобразований в России, по мнению Ослунда, была сильно преувеличена. Суммарное ухудшение действительного материального уровня жизни не превысило 10
%. Кто бы мог поверить, что кончина коммунизма обойдется так дешево? Социальная цена выросла из-за медленности перехода. Это породило большую коррупцию и более высокую инфляцию, чем это могло бы быть, а оба эти явления действуют как регрессивный налог.
Ульрих Базелер, Золтан Сабо, Йурген Хайнрих, Вальтер Кок – немецкие исследователи, авторы базового курса: «Основы экономической теории: принципы, проблемы, политика. Германский и российский путь» попытались ответить на вопрос: «Является ли современная российская экономика социально-рыночной?» Точный и однозначный ответ, как подчеркивают немецкие ученые, на этот вопрос невозможен. Делать окончательные выводы относительно социальности или рыночности преждевременно, но можно обозначить тенденции развития российской экономики по направлению к тому или иному типу.
Такую возможность дает анализ Конституции РФ. С одной стороны, Конституция РФ содержит положения, согласно которым Россия является страной со свободной РЭ. Конституция гарантирует основные права и свободы, закрепленные в нормах международного права. В частности, россияне наделены различными экономическими свободами. Им гарантируются свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, поддержка конкуренции, свобода экономической деятельности. Признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности. Каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной, не запрещенной законом, экономической деятельности.
С другой стороны, Россия – социальное государство, в котором обеспечиваются основные социальные гарантии: охраняются труд и здоровье людей; устанавливается гарантированный минимальный размер оплаты труда; государственная поддержка семьи, инвалидов и пожилых граждан; право на защиту от безработицы; каждому гарантируется социальное обеспечение по возрасту
в случае болезни, инвалидности, потери кормильца, для воспитания детей и в иных случаях, установленных законом; каждый имеет право на жилище.
А как положения Конституции РФ выполняются на практике? Начиная с 1992 г., Россия уверенно движется по пути к РЭ: либерализация цен и внешней торговли, приватизация государственных предприятий. К концу 90-х гг. все основные институциональные элементы РЭ уже созданы. В ходе реформирования экономики было обращено внимание на социальную составляющую: осуществлено законодательное обеспечение социального страхования, пенсионного обеспечения, социальной защиты безработных. Однако лишь будущее покажет, по мнению немецких ученых, насколько россияне преуспеют в создании экономической системы социальной рыночной экономики.
Американский экономист Курт Флекснер, автор книги: «Просвещенное общество. Экономика с человеческим лицом», одним из первых подверг резкой критике проводимую в России политику экономических реформ. Он отмечает, что западные наблюдатели и сторонники шоковой терапии утверждают, будто бы катастрофическое положение экономики в эпоху реформ является лишь продолжением условий, унаследованных от старой системы. Между тем факты показывают, что нынешние хаотические условия не были унаследованы от старой системы, а являются результатом плохо продуманной и неумело проводимой в жизнь политики реформ. Все, что необходимо, дабы довершить разгром российской экономики, – это слепое следование курсу шоковой терапии.
С этими провалами контрастируют огромные успехи, достигнутые Китаем, который сумел выстроить собственный путь перехода (не используя чертежи или рецепты западных консультантов). Он преуспел не только в обеспечении быстрого экономического роста, но и в создании полнокровного негосударственного сектора коллективных предприятий. Инвестиции в обрабатывающую промышленность в Китае в отличие от России росли как на дрожжах.
Стиглиц пишет и о причинах провалов. Отчасти проблема состоит в чрезмерном доверии к моделям экономики, почерпнутым из учебников, которые могут быть весьма удобными для обучения студентов, но на них нельзя опираться при консультировании правительств, пытающихся воссоздать РЭ. Стиглиц
также отметил смешение средств и целей. Например, проведение приватизации или снятие ограничений на вывоз капитала рассматриваются в качестве показателей успеха реформ, а не средств достижения более фундаментальных целей. Даже создание РЭ важно не само по себе, а как фактор повышения жизненного уровня населения и обеспечения основы для устойчивого демократического развития, отвечающего принципам справедливости.
Те, кто выступал за приватизацию, с гордостью указывали, что значительная часть государственных предприятий перешла в частные руки, но это было весьма сомнительным достижением. Приватизация при отсутствии институциональной структуры подорвала более долговременные перспективы РЭ. Нарождающиеся частнособственнические интересы привели к разрушению общественного порядка посредством коррупции и присвоения имущества представителями властных органов.
Грабительская приватизация, как считает Стиглиц, подорвала репутацию РЭ сильнее, чем доктрина «эры коммунизма». Есть три различные стратегии приватизации:
Проводить приватизацию по возможности быстро, считая наиболее важным само её осуществление, а не то, как это происходит.
Проводить приватизацию, как только установлены ее рамки, однако при этом не ждать, когда будет сформирована соответствующая правовая база, в том числе нормы регулирования и конкуренции (поскольку провал государства имеет куда более серьезные последствия, нежели провал рынка).
Проводить полную приватизацию только тогда, когда будут созданы надлежащие правовые условия.
Одна из теорий, как отмечает Стиглиц, – теория грабящей руки государства. Она рассматривает государство как безнадежно коррумпированное, в то же время на частный сектор смотрит через розовые очки. Однако осуществляемая программа передачи активов в частный сектор без регулирующих гарантий всего лишь надела на грабящую руку мягкую перчатку приватизации. Грабящая рука продолжает грабить, и надежд на ограничение обществом такого грабежа стало даже меньше. Облачение грабящей руки в мягкую перчатку не решает центральной проблемы – проблемы безответственности власти, общественной или частной. Вот почему Стиглиц настаивает на стратегии децентрализации, на перемещении власти вниз, на уровни, где можно использовать местные институты для защиты собственных институтов.
Д. Эллерман, сотрудник Института экономического развития при Всемирном банке, советник Всемирного банка в статье «Ваучерная приватизация как инструмент холодной войны» пишет, что, оглядываясь назад, можно заключить, что ваучеризация служила не столько методом приватизации, сколько инструментом политики в постсоциалистическую эру. Ваучерная приватизация в сочетании с инвестиционными фондами – таков путь преобразования собственности, который в качестве наилучшего рекомендовал Вашингтонский консенсус для экономической трансформации постсоциалистических стран.
Подход к проблемам переходной экономики, получивший название шоковой терапии, – не просто неудачное заимствование способов борьбы с инфляцией. Это прежде всего нравственный порыв рыцарей экономической холодной войны, стремившихся разрушить до основания дьявольские институты коммунизма и на их месте методами социальной инженерии (руководствуясь на сей раз правильными учебниками) построить новые, гладкие и чистые книжные институты РЭ, опирающейся на частную собственность. Под властью реформаторов-якобинцев, ведомых пророками, вооруженными ясными учебными моделями, по мнению Эллермана, русские пройдут мучительный путь, пока не оценят старое изречение: «Не столь вредно незнание, сколь ложное знание».
