стараться больше сберегать, это совсем не означает, что процентная ставка станет ниже, а вложения увеличатся. Наоборот, общий спрос на блага может упасть, как и занятость, и вложения, пока сбережения не будут возвращены на один уровень с вложениями путем преодоления трудностей, которые способствовали сокращению сбережений в пользу потребления. Экономика выйдет на равновесие, не прибегая к полной занятости, но при неустановленном уровне безработицы. Этот диагноз и помог решить проблему. Суть решения состояла в том, чтобы вернуть агрегированный спрос на тот уровень, когда все желающие получить работу были бы заняты, а этого можно достичь путем сочетания дополнительных частных расходов и общественных (государственных) затрат. Иначе говоря, должна была бы быть такая политика, при которой намерения сберегать превосходили бы намерения инвестировать. Поскольку общественные расходы не будут играть погашающей роли, даже при компенсатор ном налогообложении (как формы сбережения), общественные расходы должны были бы финансироваться путем займов - введением дефицита. Все это - не что иное, как конденсированное выражение идей Кейнса в нескольких абзацах. "Общая теория" труднее. В ней около 400 страниц и некоторые из них удивительно туманны.

Перед тем, как опубликовать "Общую теорию", Кейнс адресовал свои идеи непосредственно президенту Рузвельту, в частности, в своем известном письме в газете "Нью-Йорк Тайме" 31 декабря 1933 г.: "Я обращаю особое внимание на увеличение национальной покупательной способности, являющейся результатом государственных расходов, которые финансируются с помощью займов". И летом 1934 г. он посетил Рузвельта, чтобы продвинуть свои идеи, однако эта встреча не имела большого успеха; каждый из участников этой встречи, казалось, лишь все более сомневался в добрых намерениях собеседника.

В то же время два ведущих вашингтонских лица - Марринер Экклис, исключительно способный банкир из Юты, ставший впоследствии главой Федерального Резервного бюро в Лаучлин Карри ( Currie ), бывший преподаватель Гарварда, который возглавлял исследовательский отдел Рузвельта, а позже стал его экономическим помощником (еще позднее - известная жертва преследований МакКарти), сами, по собственному разумению, пришли к выводам, близким к взглядам Кейнса по поводу разумной фискальной политики. Когда появилась "Общая теория", они обратились к ней как к подтверждению того курса, на котором настаивали раньше. Карри, высоко квалифицированный экономист и преподаватель, был также квалифицированным и влиятельным интерпретатором идей в Вашингтонской общине. Не часто важные экономические идеи проникали в правительство через его центральный банк. Поэтому консерваторы могут не беспокоиться. Нет даже малейших признаков того, что это когда-либо случится снова.

В 1930-е годы параллельно с исследованиями Кейнса и соперничая с ним в значимости, но не в славе, вели свою работу Симон Кузнец и группа молодых экономистов и статистиков Пенсильванского университета, Национального бюро экономических исследований и Министерства торговли США. Они развили ныне известную концепцию национального дохода и валового национального продукта и их компонент и предложили их количественные оценки. Среди компонент национального дохода и валового национального продукта были сбережения, вложения, совокупный чистый доход и другие величины, о которых говорил Кейнс. В результате те, кто приводил идеи Кейнса в действие, знали не только, что нужно делать, но и в каких количествах. А многие из тех, кого никогда не убеждали кейнсианские абстракции, вынуждены были в конце концов поверить в них, благодаря конкретным цифрам, предложенным Кузнецом и его изобретательными коллегами.

Тем не менее труба, если такая метафора здесь допустима, которая зазвучала в Кембридже (Англия), была наиболее ясно услышана в Кембридже (Массачусетс). Гарвард стал основной дорогой, по которой кейнсианские идеи пришли в Соединенные Штаты. Консерваторы обеспокоены тем, что университеты становятся центрами

68

распространения новых веяний. Их беспокойство, конечно, преувеличено, но, тем не менее, такой факт налицо.

В конце 1930-х годов в Гарварде была большая группа молодых экономистов, многие из которых не уходили из университета, так как у них не было другой работы, и это явление намеревался "лечить" Кейнс. Эти молодые люди естественно были уверены, что их возраст позволит им переделать мир, и в отличие от менее удачливых поколений, им в данном случае повезет. Они также профессионально ощущали необходимость выполнения этой задачи. А массовая безработица продолжалась год за годом. Нелепо было все еще объяснять молодым людям, что она - лишь временное отступление от некой нормы полной занятости, и чтобы справиться с ней, достаточно добиться необходимого сокращения заработной платы.

Пол Самуэльсон из Массачусетского технологического института, который почти с самого начала был признанным лидером молодой кейнсианской общины, сравнивал восхищение молодых экономистов этой общины книгой Кейнса с ощущениями Китса при первом прикосновении к переводам Гомера. Некоторые усомнятся в способности экономистов к таким утонченным эмоциям, но эффект действительно был велик. Кейнсианство оказалось лекарством против отчаяния, которое находилось в непосредственной близости. Оно не отвергло систему, но спасло ее. Нереволюционерам это показалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Случайные революционеры приняли его как факт. Старую экономику преподавали днем. Но по вечерам, а точнее - каждый вечер, начиная с 1936 г., почти каждый человек обсуждал Кейнса.

Это могло напоминать что-то в роде академических дискуссий. Как и в случае с Библией и Марксом, неясности порождали абстрактные дебаты. Но в 1938 г. практические побуждения, которые экономисты порой успешно подавляют, были катализированы приездом в Гарвард из Миннесоты Элвина X . Хансена. Ему было тогда около 50 лет, он слыл успешным преподавателем и популярным коллегой. Но прежде всего он был человеком, для которого экономические идеи нельзя отделять от их использования.

Экономисты из истеблишмента не тянулись к Кейнсу. Находясь перед выбором между тем, чтобы изменить свои взгляды и доказательством того, что этого делать нет никакой нужды, почти все они предпочли последнее. А потом произошло следующее.

У Хансена была высокая репутация, и своих взглядов он не изменил. Хотя он довольно успешно критиковал некоторые основные положения работы Кейнса "Очерки о деньгах", предшествовавшей "Общей теории", и вначале относительно прохладно относился к последней, очень скоро Хансен глубоко уверовал в ее важность.

Он продолжал распространять свои идеи в книгах, статьях, лекциях и применять их к американской действительности. Ему удалось убедить своих коллег и студентов не только в том, что они должны практически использовать эти идеи, но и убедить в этом других, а затем приступить к их внедрению. Не претендуя на лидерство в данном деле, хотя может быть и осознавая свое место, Хансен стал лидером. В конце 1930-х годов семинар Хансена в Новой аспирантской школе Общественной администрации регулярно посещали политические деятели Вашингтона. Часто студентам не хватало места и они вынуждены были находиться в холле. Присутствовавшие чувствовали, что происходящее было важнейшим событием в стране, и это оказалось главным.

Официальные лица воспринимали идеи Хансена и, возможно, даже в большей мере его метод убеждения, и привозили их в Вашингтон. В то же время наблюдалась также значительная миграция его молодых коллег и студентов в столицу. Среди многих были Ричард Гилберт, в настоящее время ведущий архитектор экономической политики Пакистана, ранее весьма близкий человек к Гарри Хопкинсу; Ричард Мисгрейв, работающий теперь в Принстоне, который применил идеи Кейнса и Хансена к налоговой системе; Ален Суизи из Калифорнийского технологического института, перешедший в Федеральную резервную систему; Джордж Ясши ( Jaszi ), который

69

поступил в Министерство торговли; Гриффите Джонсон, работавший в Казначействе, Национальном совете планирования ресурсов и Белом Доме; и, наконец, Уолтер Сэлент, который преподает сейчас в Бруклингском институте, а в то время — в ряде правительственных учреждений. Сам Кейнс однажды восторженно написал об этой группе своих молодых вашингтонских последователей.

Дискуссия, которая началась в Кембридже, продолжалась в Вашингтоне и в годы войны. Один из лидеров этой дискуссии, близкий друг Хансена и только поэтому связанный с Гарвардской группой, - Жерар Колм из Бюджетного ведомства. Колм, беженец из Германии, сумел в течение пяти лет занять в США такое же влиятельное положение, которое он до этого имел в Германии. Он играл ведущую роль в приведении предложений Кейнса к реальным оценкам затрат и количественных показа телей. Рекомендации Кейнса стали главными в так называемом послевоенном плани ровании и послужили превентивными против возникновения массовой безработицы.

Между тем, другие участники дискуссии были озабочены привлечением более широкой аудитории. Сеймур Харрис, другой коллега Хансена и один из "ранних", принявших кейнсианство, стал наиболее "плодовитым" выразителем идей Кейнса и наиболее последовательным его учеником в современный период. Он опубликовал с полдесятка книг о Кейнсе и проводил его идеи в сотнях писем, речей, меморандумов, выступлений в Конгрессе. Упомянутый выше профессор Самуэльсон заложил идеи Кейнса в то, что стало (и до сих пор) наиболее влиятельными учебниками по экономике со времени появления великой классической системы Альфреда Маршалла. Ллойд Мецлер, работающий сейчас в Чикагском университете, приложил кейнсианскую систему к международной торговле. Ллойд Г. Рейнольде позже собрал талант ливую группу молодых экономистов в Йейле и сделал этот университет ведущим центром дискуссий о новых направлениях.

Не только Гарвардское движение охватило Соединенные Штаты. Почти в то же самое время "Общая теория" достигла Кембриджа (Массачусетс) - молодой канадский аспирант Роберт Брайс приехал из Кембриджа (Англия). Он посетил семинар Кейнса и в результате получил специальную лицензию, позволявшую ему объяснять то, что подразумевал Кейнс в наиболее неясных частях его писаний. С двумя или тремя другими канадскими аспирантами Брайс прибыл в Оттаву и получил там ведущие посты, вершиной которых был пост заместителя министра финансов. Канада, возможно, была первой страной, которая приняла жесткую кейнсианскую экономическую политику.

Вместе с тем, с помощью кейнсиански настроенной профессуры, этой концепцией заинтересовались некоторые бизнесмены. Два промышленника из Новой Англии Генри С. Денисон из Денисон Маньюфекчуринг Компани ( Dennison Manufacturing Company ) в Фремингэме и Ральф Флендерс из Джон и Лэмсон Компани ( Jones and Lamson Company ) в Спрингфилде, Вермонт (позднее американский сенатор из Вермонта) наняли членов Гарвардской группы, чтобы они обучили их своим идеям. Перед войной они изложили эти идеи в книге, в которой приняли участие Линкольн Файлин из Бостона и Моррис И. Лидс из Филадельфии. Книга называлась "К полной занятости". Она мало чем отличалась по трудности восприятия от чтения самого Кейнса. В последние военные годы Комитет экономического развития, который возглавляли по данной проблематике Фландерс и ныне покойный Бердслй Рамл, снова с помощью кейнсиански настроенной профессуры начал объяснять идеи Кейнса бизнесменам.

В Вашингтоне в годы войны Национальная ассоциация планирования ( NPA ) была центром академических дискуссий по поводу кейнсианских идей. В конце войны Ханс Христиан Сонн, нью-йоркский либеральный банкир, одаренный богатым воображением, начал подстраховывать как NPA , так и сами кейнсианские идеи. Совместно с Комитетом экономического развития, где Сонн был также весьма влиятелен, NPA стала другим важным инструментом разъяснения кейнсианской политики более широкой публике. (Осенью 1949 г. с необыкновенным дипломатическим мастерством Сонн собрал в Принстоне дюжину экономистов с резко различающимися взглядами и

70

убедил их подписать некоторый документ, в котором они подтверждали свое признание кейнсианских фискальных идей. Это соглашение было позднее доложено в Конгрессе на хорошо разрекламированных слушаниях, организованных Артуром Смисис из Гарварда и Симоном Леландом из Северо-западного университета.)

В 1946 г., через 10 лет после публикации "Общей теории", Акт о занятости ( Employment Act ), принятый в этом году, по сути закрепил кейнсианскую систему юридически. Акт признавал, как требовал Кейнс, что безработица и недостаточный выпуск продукции будут реагировать на соответствующие действия. Очень мало было сказано об особых мерах, но ответственность Федерального правительства за те или иные действия твердо закреплена. Совет экономических консультантов стал, в свою очередь, платформой распространения взглядов Кейнса на экономику и их быстрой реализации. Леон Кизерлинг, один из основателей и позже руководителей этого Совета, был неустанным пропагандистом кейнсианских идей. И он осознал еще на ранней стадии возможность распространения этих идей, необходимость их использования не только для предупреждения кризиса, но и для сохранения соответствующего экономического роста. Таким образом, за десятилетие произошла революция.

Приверженцы идей конспирации и тайных договоров будут огорчены, узнав, что эта революция была без организации. Все, кто в ней участвовали, ощущали глубокий смысл личной ответственности за эти идеи; по различным причинам была серьезная нужда продвигать данные идеи. Но из них никто никогда не следовал планам, приказам, инструкциям или другим силовым воздействиям, кроме своих собственных убеждений. Возможно, это было самой интересной чертой кейнсианской революции.

Однако, кое-что существенное оказалось подозрительным. И было это некоторыми попытками контрреволюции. Никто не мог сказать, что он предпочитает массовую безработицу Кейнсу. И даже консервативно настроенные люди, когда они поняли, что вовлечены в концепцию кейнсианства, выбрали ее, правда, некоторые из них просили только назвать идеи новой концепции другими именами. Комитет экономического развития, "воспитанный" Рамлом на семантике, никогда не выступал за дефицит. В этом Комитете с большой симпатией отзывались о хорошо сбалансированном бюджете в условиях высокого уровня занятости. Те же, кто не принимал Кейнса, были неизменно ограничены тем, что не читали его книгу (если не могли ее прочитать). Это равносильно тому, что нападать на Кама Сутру за непристойность при его неумении или неспособности читать на санскрите. Однако там, где вовлечены социальные изменения, всегда находятся люди, которые могут преодолевать любые препятствия.

Таким образом, Гарвард, а не Вашингтон, стал основным объектом внимания. В 1950-е годы группа аспирантов зрелого возраста создала организацию, названную ими "Веритас Фаундейшен" ( Veritas Foundation ) и выпустила том "Кейнс в Гарварде". В этой книге отмечается, что "Гарвард был стартовой площадкой для кейнсианской ракеты в Америке". Но затем они подпортили это высказывание невероятным предположением, идентифицирующим кейнсианство с социализмом, фабианским социализмом, марксизмом, фашизмом и даже кровосмешением, полагая, что один кейнсианец ревизует работы другого. Более обнадеживающим было заявление авторов о том, что "Гэлбрейт выступает в качестве нового коронованного принца кейнсианства (sic)". Подобно многим другим в подобных ситуациях, авторы пожертвовали шансом на доверие, когда писали не для широкой публики, а для тех, кто оплачивал их счет. Университет не смутился, а публика, к сожалению, осталась равнодушна. Книга же, очевидно, продолжает циркулировать в наиболее думающих крайних группах Общества Джона Берча.

Менее тривиальной была попытка другой, более влиятельной группы аспирантов организовать нажим на кафедру экономики, используя в качестве инструмента ежегодный анализ работы кафедры от имени вышестоящего руководства. Кейнсианская революция принадлежит нашей истории; ей же принадлежит и данное исследование.

71

_? < Это исследование проводилось под руководством Кларенс Рэнделл, исключительной по ясности мышления главы Инлэнд Стил Компани ( Inland Steel Company ) при под держке Синклера Уикса, промышленника, бывшего сенатора и тетрарха правого крыла Республиканской партии в Массачусетсе. В ходе исследования комиссия выявила, что Кейнс действительно оказал пагубное влияние на экономическую мысль в Гарварде и что кафедра не выступила в его защиту. Как всегда, возникло препятствие для исследователей, за исключением одного или двух, заключавшееся в том, что они читали книгу Кейнса и плохо себе представляли, что они атакуют. Кафедра, включая членов, наиболее скептически относящихся к кейнсианскому анализу, - ни один из них не одобрял все кейнсианские идеи, а некоторые, если и принимали, то в весьма малой степени, - единодушно отвергли выводы комиссии. Таким образом, последним официальным актом президента университета Джеймса Брайанта Конанта перед тем, как он стал верховным комиссаром в Германии, было много черной крови.

В последующие годы шли дальнейшие дискуссии о роли Кейнса в Гарварде и связанных с этим проблемах. Но эти дискуссии были дружелюбными, так как предыдущие исследователи оказались просто захваченными этим поразительным и парадоксальным развитием, которым полна история кейнсианства (и несомненно всех других революций). Вскоре после того, как комиссия сделала свой негативный вывод, к власти пришла Администрация Эйзенхауэра.

Мистер Рэнделл стал помощником президента и его советником. Мистер Уикс - министром торговли и почти немедленно занялся увольнением главы Бюро стандартов в связи с вопросом об эффективности глауберовых солей как добавки к аккумуляторам. Противопоставив в данном случае свою общественную репутацию мнению ученых и инженеров (по утверждению покойного Бернарда Де boto) и считая, что аккумуляторы можно улучшить, если добавить им слабительного, мистер Уикс вряд ли мог рассчитывать, что ему удастся открыть новый фронт против экономистов. Более того, он и мистер Рэнделл набирали силы для проведения политики Администрации Эйзенхауэра. И как только были приняты эти политические реше ния, они оказались столь же сильно окрашены кейнсианством, как и кафедра в Гарварде.

Первым председателем Совета экономических советников стал Артур Ф. Берне из Калифорнийского университета и Национального бюро экономических исследований. Мистер Берне имел репутацию критика Кейнса. В написанном им Введении к годо вому отчету Национального бюро за 1946 г., названном "Экономические исследования и современные кейнсианские идеи", он критиковал одну из версий кейнсианской концепции равновесия при искусственном завышении численности занятых и заключил несколько жестко свою критику утверждением, что "навязывание правительству тех или иных схем для соответствующих действий, основанных на кейнсианской теории равновесия, требует скептицизма". Элвин Хансен ответил довольно резко.

Однако Берне был (и есть) способным экономистом. Если он и относился к Кейнсу скептически'(включая и тех, за которых он мог бы считаться ответственным), к рецессиям Берне испытывал явную антипатию. В своем экономическом отчете 1955 г. он подчеркнул, что "бюджетная политика может помочь максимизации производства путем мудрого распределения ресурсов, во-первых, между частным и общественным их использованием; во-вторых, между различными правительственными программами" (курсив мой - Дж. К.Г.). Если бы Кейнс внимательно прочитал эти слова, он бы им бурно аплодировал. И действительно, представитель N.A.M. (National Association of Manufactures - Национальной ассоциации промышленников) сказал Объединенному экономическому комитету, что они идут "прямо к плановой и, в конце концов, социалистической экономике".

После ухода Бернса Администрация Эйзенхауэра в процессе преодоления рецессии 1958 г. привела страну к дефициту, составлявшему не менее 9,4 млрд. долл., что отразилось на доходной части национальных счетов.

72

Это был самый большой дефицит, который когда-либо создавался американским правительством в мирное время; он превысил общий расход Ф.Д.Р. за любой год мирного периода вплоть до 1940 г. Ни одна администрация ни до, ни после не давала экономике столь большой дозы кейнсианских лекарств. При республиканской Администрации, где ведущую роль играли такие люди, как мистер Рэнделл и мистер Уикс, следовавшие кейнсианской концепции, кейнсиански настроенная профессура перестала быть уязвимой. А Кейнс перестал быть тактичным предметом бесед с такого рода критиками.

Президенты Кеннеди и Джонсон продолжали политику, которая считается сейчас обычной. По совету Уолтера Хиллера, блестящего выразителя идей Кейнса, эти президенты ввели новые средства для сокращения налогов с целью поддержания агрегированного спроса. И они прекратили довольно долго продолжавшиеся двусмысленные разговоры, в которых адвокаты кейнсианской политики сочетали защиту мер по обеспечению полной занятости и экономического роста с обещаниями быстро принять сбалансированный бюджет. "Мы осознали самоубийственность попыток очень быстро сбалансировать наш бюджет в экономике, функционирующей в условиях, которые ниже ее потенциала", - отметил президент Джонсон в своем отчете 1965 г.

В настоящее время, как уже говорилось, кейнсианская политика стала новой ортодоксией. Экономисты повсюду радуются своей новой и приятной непротиворечивой роли. Подобно тому, как их предшественники отворачивались от проблем безра ботицы - часто с легкими намеками на научную справедливость - они стараются обойти новую проблему, заключающуюся в отвратительном распределении ресурсов между частными и общественными нуждами, особенно в том, что касается городов. (В некотором смысле, успех кейнсианства возродил старую экономическую проблему -распределения ресурсов, в новой форме). Попутно возникала опасная зависимость от военных расходов. Но это уже другая проблема.

Мы должны отдать уважение тем, кто начал кейнсианскую революцию. Каждый теперь гордится результатами функционирования экономики. Мы также должны гордиться людьми, которые способствовали этому. Мало, если бы их вознаградили только реакционеры. Наш долг мужеству и разуму Элвина Хансена особенно велик. Это человек - следующий сразу после Кейнса, перед кем мы в долгу за то, что даже консерваторы называют капитализмом.

Перевод с английского Каценелинбойгена А.И.

P.S. Это эссе по поводу кейнсианской революции было опубликовано от имени его автора объединившимися в тот период двумя бизнесменами и двумя экономистами. Ими были: Элвин Хансен, Сеймур Эдвин Харрис, Бердсли Рамл и Ханс Христиан Сонн.

Тираж - 500 экз.

Ред.

* Harcourt, Васе & World, New-York, $ 2.95. 66

73