ПОЖИНАЯ ПЛОДЫ ВЗДОРНЫХ ТЕОРИЙ

("НГ-политэкономия", №7, апрель 1999. )

Вот и свершилось! Продолжающееся падение цен на нефть (см. "Независимую газету", 04.03.1998г.) перечеркнуло последние надежды на выход из кризиса. Монопродуктовая, по большому счету (1), экспортная база российской экономики вряд ли оправится от этого удара. Лишний раз подтвердилось предостережение покойного академика Ю.В.Яременко о том, что исход развития России по "сырьевому сценарию" предрешен ограниченностью ее экспортного потенциала и что главную ставку в процессе реформирования экономики надо было делать не на нефть и газ, а на науку и технику оборонного комплекса.

В этих обстоятельствах уместно вновь обратиться к теоретическим основаниям нынешней стратегии реформирования. Ведь именно ссылками на "высокую науку" оправдывали все эти годы любые издержки российских реформ. Доктрина неолиберализма успешно заменила в этой функции марксизм, а апелляции к Международному Валютному Фонду - решения очередных съездов КПСС. Но по отношению к экономике это стало шагом назад: здесь, наоборот, необходимо было всячески подчеркивать равноправие трех факторов производства - труда, земли и капитала, а не выпячивать только один из них. Тем более, что и сам капитализм сегодня сильно изменился. Отношения на мировом рынке все больше напоминают сейчас ту пору раннего капитализма, когда в экономике доминировал не промышленный, а торгово-ростовщический капитал. Объем спекулятивных операций на финансовых рынках в десятки раз превышает объем операций по обслуживанию реального сектора. Поэтому именно спекулятивный (фиктивный) капитал определяет сегодня динамику мировой экономики. Недавний кризис в Юго-Восточной Азии можно рассматривать как подтверждение этого тезиса: Запад, терпя поражение от Дальнего Востока практически на всех товарных рынках и сталкиваясь с угрозой появления второго глобального центра эмиссии фиктивного капитала, вынужден был мобилизовать всю свою финансовую мощь для того, чтобы поставить "зарвавшихся" конкурентов на место.

В этих условиях цель реформирования следовало формулировать совершенно иначе. Как писал акад. Ю.В.Яременко: "Надо было, конечно, отправляться от той системы, какая была, устраняя ее деформирующие элементы". То есть создавать "рациональную плановую систему", а "уже потом или одновременно с этим... в этой системе развивать какие-то механизмы самодействия" (там же, с.23) (2) .

Провалилась и попытка заменить государственные капитальные вложения частными. Реформаторам казалось, что в условиях такой небогатой страны, как Россия, это возможно только при условии концентрации капитала в руках немногих (3) . Т.е. ставка делалась не на средний класс, а на крупных инвесторов ("стратегических собственников"). И вот две трети собственности и доходов благополучно отданы верхним 1,5%-2% российского населения. Но результат прямо противоположен ожидаемому: гигантская концентрация вчера еще общего достояния в руках немногих породила такую социальную поляризацию, при которой элита, не доверяя остальным 98%, думает не об инвестициях в российскую экономику, а только о том, как переправить свой капитал на Запад.

Другой ошибкой стало уничтожение сбережений населения, являвшихся главной формой частной собственности, унаследованной нами от советского периода. Но вместо того, чтобы на нее опереться, сбережения уничтожили, а взамен раздали ваучеры и провели шумную кампанию "приватизации", искусственно разделившую общество на имущих и неимущих (4) .

В деревне дружно напали на созданные самим же государством колхозы и совхозы, как если бы их можно было в одночасье заменить горсточкой фермеров.

В жилищном секторе, не обращая внимания на тысячи давно оплаченных жилищных кооперативов, принялись искусственно насаждать заморские "кондоминиумы".

Выход из этого тупика требует отказа от доктрины "стратегических" инвесторов. Основой экономического роста должны стать сбережения "среднего класса", мобилизуемые через систему профессиональных институциональных инвесторов - Сбербанка РФ, Пенсионного фонда и государственных страховых компаний.

"Открытие" экономики.

"Вскрытие показало, что смерть

наступила в результате вскрытия".

Современное мировое развитие ведет к поляризации (5) . У нас об этом почему-то забыли: считается, что стоит все, как следует, либерализовать, и Россия в самые сжатые сроки присоединится к клубу развитых стран. Но "мировое сообщество, представляя собой многоуровневую хозяйственную систему, является стратифицированным, по сути дела - сословным" (Ю.В.Яременко, цит. пр., т. I , с.13). И всякий, кто вступает в него, должен быть готов к роли, в лучшем случае, "третьего сословия". Так что вопрос сегодня стоит не о "переходе к экономическому росту", а о том, быть или не быть российской обрабатывающей промышленности и сельскому хозяйству (6) . Экономисты-либералы во главе с Гайдаром и Чубайсом готовы пожертвовать ими во имя абстрактно понимаемой ценности "открытой" экономики. Напротив, экономисты-"государственники", осознавая масштабы связанной с этим катастрофы, настаивают на перестройке экономической системы России таким образом, чтобы стала возможной модернизация этих отраслей.

Открытие экономики - это переход на мировые цены. Но для России они являются даже более неравновесными, чем прежние советские (7) . Поэтому поспешный переход на них загнал большинство отраслей российской экономики в такой финансовый тупик, выхода из которого в рамках нынешнего курса экономической политики просто не существует. Нужна система цен, равновесных именно для российской экономики. Но чтобы перейти к ней, необходимо на время восстановить государственный контроль над ценами и импортом.

Оснований для такого пересмотра внешнеэкономической стратегии более чем достаточно. Главное из них - неудовлетворительный для России (как и для большинства других стран) итог мирового развития. Этот итог можно и нужно трактовать как следствие плохой работы международных финансовых организаций, не спешащих, вопреки резолюциям ООН, повернуть страновую динамику от поляризованного развития к устойчивому.

Пора понять, что современный мировой рынок - это совсем не та картинка свободной конкуренции, которую рисуют стандартные западные учебники. Это жесткая иерархическая система, основанная на монополизации первых стадий продуктового цикла небольшой группой стран и транснациональных компаний и присвоении ими создаваемой на этих стадиях инновационной ("технологической") ренты. И любая страна участвует в международном разделении труда только через посредство места, присвоенного ей в этой иерархии.

"Образцовая" финансовая политика.

"Кто не курит и не пьет,

тот здоровеньким умрет"

Эта незатейливая присказка невольно вспоминается, когда слышишь комплименты в адрес Минфина и Центробанка за усердное выполнение ими предписаний Международного Валютного Фонда. Едва успев опомниться от "лучшего министра обороны всех времен и народов", мы получили, стараниями британских экспертов, "лучшего министра финансов года". Результат, как говорится, не заставил себя ждать: неплатежи, бартер, регрессивное развитие финансовых рынков, нависание пирамиды ГКО. Так и хочется сказать: избави нас, Боже, от "лучших" министров, а с "плохими" мы как-нибудь и сами справимся!

Правительство гордится стабильностью рубля. Но этот успех куплен дорогой ценой сужения сферы его реального обращения. Все остальное финансовое пространство отдано доллару, бартеру и денежным суррогатам. Со стороны это выглядит так, как если бы некто заботливо лелеял и поливал цветок, стоящий в углу большой комнаты, а вся остальная комната в это время зарастала паутиной.

Неплатежи, денежные суррогаты и бартер сформировали, по существу, "новую теневую экономику" (8) . Но это не экономика мелких торговцев. Основу ее образуют вполне почтенные отрасли - машиностроение, высокие технологии, социально-коммунальная сфера. К сожалению, экономисты-либералы и Центральный банк упорно игнорируют эту реальность (9) . Их внимание, как и во времена инфляции, приковано к проблеме связывания "горячих денег" - вложениям в ГКО, валютным спекуляциям, межбанковскому кредиту. Задача долгосрочного кредитования реального сектора, по существу, даже не поставлена. О недопустимой идеологизации финансовой политики говорит и упорный отказ Центробанка от налаживания учета векселей реального сектора. (Мы не будем касаться здесь основных проблем финансовой системы, таких как рост просроченной задолженности, угроза "обвала" финансовой пирамиды ГКО, перекачка ресурсов из реального сектора в финансовые спекуляции, вывоз капитала за границу и др. В этом нет необходимости, так как весьма детальный анализ всех этих проблем дан в последних работах С.Ю.Глазьева.)

Напрасно наши реформаторы надеются, что соответствие между материальной и финансовой сторонами экономики установит сам рынок. Скорее уж ситуация будет развиваться "по Кейнсу" с той лишь разницей, что фактором неравновесия выступит не избыток рабочей силы, а "безработные деньги", блуждающий по миру излишек спекулятивного капитала.

В этих условиях необходим серьезный пересмотр самих основ экономической науки: вместо противопоставления экономических ценностей социальным и нравственным упор должен делаться на их взаимодополняемость. Лозунгом дня должен стать союз экономики и этики. Начинать здесь надо с восстановления доверия к государству (12) . Важным шагом на этом пути могло бы стать восстановление сбережений. Существует определенная законодательная база для решения этой задачи. Предложена (С.Ю.Глазьевым) и конкретная технология восстановления сбережений (13) . И все-таки не оставляет ощущение, что одних только технических средств и материальных стимулов для восстановления доверия может оказаться недостаточно. Камнем преткновения грозит стать приватизация.

Что делать с итогами "приватизации по Чубайсу"?

Напрасно наши политики и философы мучают себя в поисках "национальной идеи". Национальная идея у нас уже есть: это приватизация. За каких-нибудь два-три года - с 1992г. по 1994г. - в частные руки было передано не менее 70% собственности одного из крупнейших государств мира. На очереди приватизация земли, жилья, школ и больниц. В общем, подобно тому, как еще вчера все подвергалось тотальному огосударствлению, так сегодня, под успокоительные разговоры о "разнообразии форм собственности", все подвергается столь же безжалостной приватизации и коммерциализации (14) .

Однако уже ясно, что связанные с этим надежды не оправдались. От того, что знаменитое карамзинское "воруют" заменили на "приватизируют", эффективность российской экономики не повысилась ни на йоту. Причина - крайне неудачный выбор модели приватизации. Это была принудительная, в сжатые сроки, продажа (без рыночной реструктуризации) многих десятков тысяч предприятий за особые квази-деньги - "ваучеры" с оценкой их основного капитала по остаточной стоимости без учета инфляции, т.е. в десятки и сотни раз меньше рыночной цены (15) . По существу, это были сделки дарения. Но оформлялись они как сделки купли-продажи, что создает юридическое основание для пересмотра их как притворных сделок.

Понятно, что такая "приватизация" никак не могла придать институту частной собственности в России необходимой легитимности. По меткому замечанию сотрудника Института мировой экономики РАН В.П.Гутника, собственность у нас просто перешла на другой уровень ничейности, воспринимается не как реальная собственность, а как временный источник доходов (16). Российские предприниматели еще долго будут поминать недобрым словом г-на Чубайса, по милости которого все, действительно заработанное ими за эти годы, оказалось безнадежно перемешано с бесплатно полученной госсобственностью. А это может "аукнуться" в любое время - ведь не побоялись же Латвия и Эстония вычеркнуть из своей истории целых 50 лет, в том числе и в вопросах реституции.

Не случайно, из всех бывших соцстран, вставших на путь реформ, в наихудшем положении оказались лидеры приватизации - Россия и ГДР. В середине списка - другие европейские страны, где догадались хоть как-то совместить ее с рыночной реструктуризацией предприятий. А процветает только Китай, в котором приватизация остается пока лишь предметом теоретических споров.

Нельзя считать сданной в архив и проблему права граждан на их долю в бывшей общенародной собственности. Раздача в 1992 году поганых бумажек - ваучеров - отнюдь не закрыла ее. В умах большинства российских граждан эта проблема только еще вызревает.

Сейчас основной мотив приватизации - пополнение бюджета. Она превратилась, по существу, в "довесок" к налоговой системе, а доходы от приватизации - в своего рода наркотик. Использование их для "затыкания бюджетных дыр" нарушает первую заповедь бюджетного процесса: никогда не финансировать постоянные расходы из единовременных доходов - ведь на будущий год понадобится финансировать их вновь, а источника для этого уже не будет. Растут и потери от плохого управления предприятиями после приватизации. В этих условиях центр тяжести экономической политики должен переместиться с экстенсивного продолжения приватизации на улучшение использования уже приватизированного имущества.

Что касается самих итогов приватизации, то здесь, безусловно, нужен дифференцированный подход. Следует поддержать те ее направления, которые получили поддержку большинства населения - "малая приватизация", приватизация жилья, дач и садово-огородных участков. Здесь вполне подходит принцип: мелкая собственность должна быть частной, средняя - коллективной, а крупная - государственной. Однако во всех остальных случаях потребуется полный или частичный (17) пересмотр результатов приватизации (18) . Ключевым здесь должен стать вопрос: повысилась ли в результате приватизации эффективность и конкурентоспособность производства? Если нет, то значит, проблема эффективного собственника не решена, и предприятие должно вновь перейти - временно или постоянно (если речь идет о естественной монополии или предприятии-получателе горной ренты) под контроль государства.

Осуществлять такой контроль должно не только Мингосимущество, но и регионы. Для этого, однако, надо преобразовать территориальные комитеты и фонды имущества в региональные и местные инвестиционно-холдинговые компании.

О необходимости управления государственной и муниципальной собственностью говорят сейчас повсюду. Говорится о ней и в программе приватизации на 1998 год. Однако если от продажи госсобственности намечается получить 8,1 млрд. деноминированных рублей, то от управления ею (в виде дивидендов по федеральным пакетам акций и от аренды федеральной недвижимости) - всего 1,3 млрд. рублей (НГ, 06.03.98). Премьер-министр страны В.С.Черномырдин имел все основания назвать этот доход "унизительным для Мингосимущества" (19) . В этих условиях большое психологическое значение могла бы иметь замена основного показателя, по которому оценивается деятельность Мингосимущества: вместо доходов от приватизации им должны стать доходы от использования государственной собственности.

Также и в этой области наши реформаторы стали жертвой одной из устаревших теорий. Мы имеем в виду известную доктрину римского права, согласно которой все правомочия собственности должны концентрироваться в руках одного субъекта. В современных условиях ее должна заменить теория разделения прав собственности. Это значит, что разные правомочия собственности (владение, распоряжение, пользование и еще ряд других, выделяемых западными учеными), могут и должны закрепляться за разными субъектами хозяйствования - акционерами, менеджерами, профсоюзами, трудовыми коллективами, федеральными, региональными и местными органами власти и др. Это можно назвать смешанными и комбинированными формами собственности.

Практическим приложением концепции разделения прав на современном этапе должно стать формирование специального пласта контрольных правомочий собственности. Это означает, по существу, установление государственного контроля над функционированием и развитием всех ее форм. Конкретные формы такого контроля могут быть закреплены в специальном Законе "О контроле за эффективностью государственного (общественного) и частного секторов экономики".

Одновременно следует ввести полноценный налог на собственность. Им должно облагаться, в первую очередь, дорогое жилье. Напротив, мелкую частную собственность в пределах социальной нормы - жилье, садово-огородные участки, рабочий инвентарь, домашние компьютеры - целесообразно от этого налога освободить.

Другая ошибка, допущенная в процессе реформирования, - отождествление интересов предприятия с интересами акционеров. В действительности, оптимальная стратегия долгосрочного развития предприятия не совпадает со стратегией скорейшего возрастания личного богатства акционеров. И носителями ее являются отнюдь не акционеры, а администрация предприятия и квалифицированные кадры ("техноструктура", по Дж.Гэлбрейту). Не случайно в западной практике права собственности на реальный капитал (т.н. "вещные" права собственности) четко отделены от "обязательственных" (прав собственности на ценные бумаги), не позволяющих непосредственно распоряжаться реальным капиталом. Это значит, что реальные активы предприятий должны оставаться только коллективной собственностью (т.е. не подлежащей дележу собственностью корпорации в целом) (20) .

Важнейшим шагом к установлению доверия должно стать обеспечение информационной прозрачности существующих прав собственности. Пора признать, что заложенная в нашем законодательстве идеология защиты прав собственности посредством окутывания их коммерческой тайной способствует на деле лишь криминализации экономики. В любом случае, она должна быть пересмотрена при введении полноценного налога на имущество физических лиц (и на приращение его стоимости), когда собственность, с которой не взимается налог, юридически перестанет существовать (21) .

Итак, в ходе реформы Россия в очередной раз подтвердила свою подмеченную П.Я.Чаадаевым способность - давать человечеству предметный урок. На этот раз таким уроком стала попытка замены человеческих ценностей первичными инстинктами: для одних - стремления к власти и богатству (племенной инстинкт играл важную роль, в основном, на российской периферии), для других - страха голода и социальной отверженности. Выяснилось, что инстинкты - действительно большая сила. Но работают они только "на уровне выживания". Добиться с помощью инстинктов серьезного прогресса в современном высокотехнологичном обществе невозможно. Здесь могут помочь только ценности, такие как частная ответственность. Поэтому можно смело сказать: ставка "реформаторов" на замену человеческих ценностей первичными инстинктами, по большому историческому счету, оказалась битой.

Средний класс. Перспективы экономического развития определяются изменениями в социальной структуре. Речь идет, прежде всего, о повышении доли среднего класса. Только на этой основе, можно: 1) перейти от нынешней модели социальной поляризации к устойчивому социальному развитию; 2) заменить традиционную "пирамидальную" структуру общества принципиально новой моделью, основанной на организации разнообразных меньшинств (социальной "периферии") вокруг устойчивого "ядра" - среднего класса. Понятно, что "периферией" общества оказываются при таком подходе не только представители социального дна, но и кичащаяся своим богатством "элита".

Для нас важно, что ядро социальной структуры в российских условиях образует пост-советский "средний класс" (22) - три четверти городских семей (т.е. примерно 55% всего населения), живущих в стандартных городских квартирах. Если вдуматься, то ничего неожиданного в этом нет: наличие в России столь многочисленного и унифицированного среднего класса - простое следствие эгалитарных начал, заложенных когда-то в советскую систему. И тем не менее данный вывод настолько важен, что уместно остановиться, хотя бы коротко, на его основаниях.

Сейчас изучение материального положения семей сводят, как правило, к анализу их текущих денежных доходов. Но социальную стратификацию гораздо точнее отражают различия богатства. Речь идет, прежде всего, о жилье (23) . По своей стоимости оно намного превосходит все остальное имущество средней семьи, не говоря уже о текущей заработной плате и пенсиях. Поэтому определение "среднего класса", основанное на критерии богатства, оказывается в российских условиях более надежным, чем определения, основанные на критериях дохода и предпринимательской активности (24) .

К этому следует добавить, что критерию капиталистической рациональности "создавать больше, чем потреблять, во имя накопления" отвечает в полной мере только экономическое поведение средних слоев. Крупная буржуазия, безусловно, потребляет больше, чем создает. Вообще, чрезмерное богатство антиэкологично; с позиций экономической рациональности оно мало чем отличается от пьянства или обжорства.

Сейчас реформы в России идут за счет средних слоев. В результате средний класс, созданный в советские годы, разрушается, и большая часть его беднеет. А ведь становление среднего класса на Западе совершалось, наоборот, путем массового перехода в его состав бывших бедных.

Мы считаем: реальный средний класс необходимо сохранить, на него (а не на узкий слой "стратегических собственников") следует опираться, его, а не чьи-либо иные интересы должны стать главным ориентиром экономической и социальной политики (25) .

Примечания

(1) Формально, доля нефти и нефтепродуктов в российском экспорте составила в 1997г. лишь 24,1% (всех топливно-энергетических ресурсов - 46,1%). Но это один из немногих товаров, которые до последнего времени экспортировались с прибылью. Остальные экспортируются: а) чтобы не закрывать производство; б) чтобы иметь "живые деньги".

(2) Характеризуя этот технократический стиль мышления наших реформаторов, акад. Ю.В.Яременко писал: "Проблема адекватности реформы живой экономике для них не стояла" (Ю.В.Яременко. Теория и методология исследования многоуровневой экономики. Избранные труды в трех книгах. Книга I . М.: "Наука" 1997, с. 22).

(3) Считалось, что в любом другом случае слишком высокая индивидуальная склонность к потреблению помешает обеспечить надлежащую мощность инвестиционного потока. Но это неверно: сбережение в современном обществе - это функция не индивидуального богатства, а нормального осуществления семейного цикла (покупки жилья). Поэтому оно, по необходимости, должно носить массовый характер.

(4) На этом примере хорошо видно, что наши радикалы, на деле, уважают частную собственность ничуть не больше, чем государственную. Даже сейчас, когда потерянные сбережения формально признаны государственным долгом, приоритет выплат по нему остается крайне низким, где-то на уровне царских долгов внукам и правнукам французских буржуа.

(5) Логику этого процесса можно проиллюстрировать с помощью известной концепции "среднего класса". В применении к мировому сообществу она означает, что из 180 стран должно быть примерно 120 стран со средним уровнем развития и по три десятка стран, отклоняющихся от него вверх и вниз. Реальная ситуация, как мы знаем, прямо противоположна.

(6) Сейчас остроту этой ситуации пытаются смазать ссылками на то, что в 1997 году якобы уже наметилась тенденция к экономическому росту (по ВВП - на 0,4%, а по объему промышленной продукции - на 1,9%). Но это был рост производства на старом оборудовании (инвестиции в 1997 году сократились на 5,5%), в основном, за счет консолидации той части экономики, которая работает на внутренний рынок, используя в качестве средства выживания денежные суррогаты и неплатежи.

(7) Причина - резкое несоответствие мировых цен технологически обусловленным нормам затрат в основных отраслях российской экономики.

(8) Отметим, что некоторые успехи российской экономики в 1997 году (стабилизация ВВП и начало роста промышленного производства) были достигнуты именно за счет бартера и неплатежей, т.е. не благодаря, а вопреки правительственной политике (что не помешало Правительству тут же поставить эти успехи себе в заслугу).

(9) Напротив, другие экономисты, например, А.Н.Клепач, предлагают рассматривать эту "вторую экономику" как восстановление (в латентной форме) системы бюджетного финансирования и межотраслевого перераспределения. Действительно, неплатежи в бюджет, с точки зрения экономического результата, ничем не отличаются от кредита из бюджетных средств. Но в конкретных условиях России это должно рассматриваться скорее как "операция прикрытия" генеральной линии экономической политики на уничтожение отечественной обрабатывающей промышленности и сельского хозяйства.

(10) J. Kornai. Reform of the Welfare Sector in the Post-Socialist Countries: a Normative Approach. Harvard University and Collegium Budapest. May 1997.

(11) С еще большей энергией выразил эту мысль первый вице-премьер российского правительства А.Б.Чубайс в недавнем интервью "Независимой газете": "Мы исправляем страну со 150-миллионным населением, которое в течение семи десятилетий существовало в изуродованном мире" (НГ, 07.03. 98). "Мы" - это, конечно, марсиане, явившиеся из другого, более совершенного мира, где не знают, что такое мания величия или простая человеческая глупость. На самом деле, то, что творят, не ведая, наши "реформаторы", совсем не ново: этак-то матушку Россию "исправляла" добрая половина градоначальников из "Истории одного города" М.Е.Салтыкова-Щедрина во главе с alter ego г-на Чубайса Угрюм-Бурчеевым.

(12) Разумеется, это не значит, что думать о доверии должно только государство. Завоевать доверие населения должны и финансовые институты. А то ведь у нас до сих пор 3/4 сбережений несут в Сбербанк, а символом "финансовых рынков" в глазах миллионов людей остается пирамида С.Мавроди.

(13) Сбережения восстанавливаются в соответствии с их покупательной способностью на середину 1991 года и расходуются только по трем направлениям: на оплату отечественных товаров длительного пользования, жилищное строительство и оплату жилищно-коммунальных услуг. Кредитные ресурсы Сбербанка направляются через инвестиционные счета в инвестиционных банках и институтах развития только на производственные инвестиции.

(14) Неправильная ориентация в вопросах собственности была заложена уже в известную программу "500 дней", которую сейчас тем больше хвалят, чем меньше читают. Уже на первой ее странице читаем: "Программа ставит задачу: все, что возможно, взять у государства и отдать людям". Как тут не вспомнить старый анекдот об участнике съезда КПСС, который, пересказывая известный лозунг: "Все для человека, все во имя человека!", тут же добавлял: "И я даже видел этого человека".

(15) Отметим, что с точки зрения действовавшей в то время редакции Закона РФ о приватизации, Госкомимущество просто не имело права разрабатывать методику оценки приватизируемого имущества, основанную на принципе остаточной стоимости.

(16) Показательно, что субъекты приватизации в России совершенно не интересуются портфельными инвестициями, а только контрольными пакетами акций. Т.е. главное для них - не прибыль, а власть. А значит, "административно-командная система" (эвфемизм для обозначения плановой экономики, введенный Г.Х.Поповым) скорее жива, чем мертва. В этих условиях (предложение С.Ю.Глазьева) для соблюдения требований антимонопольного законодательства целесообразно ввести запрет на продажу контрольных пакетов акций.

(17) Под частичным пересмотром результатов приватизации мы имеем в виду оформление разницы между рыночной стоимостью приватизированной собственности и уплаченной за нее ценой в качестве стоимости имущества, переданного предприятию в доверительное управление или в аренду.

(18) Сейчас на рассмотрении Государственной Думы находится несколько проектов Закона о национализации. Однако нам кажутся более точными термины реституция (возвращение незаконно приватизированной собственности государству как законному владельцу) и деприватизация (приостановка процесса приватизации с аннулированием его промежуточных результатов). Право на национализацию надо еще заслужить!

(19) Напомним, что одна Москва должна получить в этом году от управления городской собственностью более 8 млрд. деноминированных рублей.

(20) Мы разделяем точку зрения ряда западных экономистов (Я.Ванек и др.), считающих, что права инвестора в современной экономике должны ограничиваться:

- сохранением собственности на вложенный капитал;

- получением дохода на этот капитал в размере, несколько превышающем (с учетом риска) норму процента на банковские депозиты.

Практически это означает, что обыкновенные акции должны быть превращены в привилегированные.

(21) Достойно удивления, что многочисленные американские консультанты так и не внедрили у нас этот налог, хотя в самих США он дает до 80% налоговых поступлений в местные бюджеты.

(22) К "среднему классу" мы относим все российские семьи, кроме самых бедных и богатых.

(23) Другим конституирующим признаком среднего класса является функция сбережения. Именно бережливость отличает его от новой номенклатуры и постсоветских предпринимателей, все помыслы которых направлены на рост богатства в потребительской форме, а не на вложения в производство. С этой точки зрения, действия, направленные на уничтожение сбережений в 1992г. да и в 1998 г. были направлены, в первую очередь, против среднего класса.

(24) У нас, с легкой руки правых радикалов, укоренилось определение среднего класса отождествляющее его, по существу, со слоем предпринимателей. Однако во всем мире 80% - 90% среднего класса - это лица наемного труда.

(25) Прямо противоположную позицию по этому вопросу занимают представители правого крыла экономической науки. Однако честно выразить ее осмелился только известный венгерский экономист Я.Корнаи. Он отрицает, что от социальной политики должен выигрывать прежде всего "средний класс". Наоборот, "принцип общественной солидарности - пишет Я.Корнаи - должен применяться только к тем, кто неспособен удовлетворить свои минимальные потребности посредством собственных усилий". Иначе средств государства нехватит на тех, кто по-настоящему беден, и они навсегда останутся жертвами эгоизма "среднего класса".