Александр САБОВ,
политический обозреватель
"Российской газеты".

Завтра новый Президент РФ Владимир Путин, положив руку на Конституцию Российской Федерации, торжественно присягнет стране и народу

Это не тот случай, когда главы государств в своих речах подробно излагают стратегические программы - скорее всего, выступление Президента не продлится дольше 3-5 минут. Но все же в своей инаугурационной речи он, возможно, обозначит некую формулу, по которой можно будет угадать и суть Программы, над которой уже несколько месяцев трудится широкий круг ученых, юристов, хозяйственных практиков, представителей разнородных политических сил, привлеченных Центром стратегических разработок. Общественности пока лишь в самых общих чертах известна установка на сохранение курса либеральных реформ, начатых в минувшем десятилетии, но с существенной поправкой: не "революционный", а "консервативный" либерализм отныне будет нашей официальной доктриной. Можно сказать, что для России это новый старый либерализм, который уже добрый век ей послужил.
Впрочем, все не так просто было в российской истории и уж тем более все непросто на ее последнем, нынешнем витке.

Подводя итоги

Пожалуй, самый опасный момент в своей новой истории Россия пережила в сентябре 1998 года - через две недели после того как в стране разразился экономический кризис. Вспомним те дни. В.С. Черномырдин, которому Президент Ельцин вернул свое благорасположение, приготовился представить парламентариям новый план спасения российской экономики с надеждой, что они поддержат его кандидатуру на премьерский пост. В штурмовом порядке, всего за несколько дней, этот план подготовила в правительственной резиденции в Волынском рабочая группа под руководством вице-премьера Бориса Федорова. Ей на помощь МВФ в спешном порядке командировал трех иностранных советников - отца "аргентинского чуда", бывшего министра экономики Доминго Кавальо, экс-президента Бундесбанка Карла Пеля и профессора экономики из Гарварда Роберта Барро. Повторилась ситуация 1991 года: тогда приглашенные в Англию наши радикальные младореформаторы, среди которых сразу на "первую роль" выдвинулся Егор Гайдар, буквально за месяц создали план либерализации российской экономики. Разве что консультанты тогда были другие - швед Андерс Ослунд и американец Джеффри Сакс и образец был иной - "шоковая терапия по-польски". Кризис, которым эта терапия обернулась семь лет спустя, и подтолкнул наших радикальных либералов к выбору еще более шоковой модели "экономического чуда" - аргентинского на сей раз.
За минувшие с той поры полтора года три следующих российских правительства существенно ситуацию уже не изменили, так что итоги кризисного семилетия действительны в целом и на нынешний день. Вот как их подвели два вдумчивых наблюдателя с Запада, из числа тех специалистов по экономике России, чьи либеральные рецепты нашим нетерпеливым реформаторам не подошли бы из-за их "медлительности", "осторожности". Профессор Клиффорд Гэдди из Брукингского института, Вашингтон:
"Признаки деградации проявлялись постепенно: если взглянуть на хронологию российских реформ, был мощный порыв в конце 91-го - начале 92-го, но уже к середине 92-го он поутих. И все-таки вплоть до 94-го динамика реформ явно превалировала над динамикой отката в прошлое. С 1994-го начался уже явный застой, не случайно с тех пор и доныне количество малых предприятий и фермерских хозяйств не изменилось..."
"Россия отходит от либерализма и западных экономических моделей, - вслед за своим американским коллегой констатирует профессор Парижской высшей школы социальных наук Жак Сапир. - Как Запад должен реагировать на это? Нам лучше не противиться естественному ходу вещей, а содействовать процессу таким образом, чтобы он по крайней мере принес максимально добрые плоды. Да, нужно помогать России - но помогать стране и ее населению, а не самозваным демократам. И прежде всего нужно перестать оказывать поддержку решениям, которые могут лишь ухудшить нынешние беды России. Идея "валютного управления", с которой носится МВФ, прислав в Москву бывшего министра Аргентины Доминго Кавальо, не подходит России в принципе, ибо она еще не вросла в либеральную экономику, значит, эта модель стала бы для нее удавкой..."
Если бы идея "валютного управления" ( currency board ) в сентябре 1998 года была принята, России пришлось бы отказаться от своего кредитно-денежного суверенитета так же, как это сделали Аргентина, Болгария, Эстония, Литва, Босния и бывший "азиатский тигр" Малайзия. Ликвидировав Центробанк, впредь она была бы обязана неукоснительно следовать распоряжениям некоего наднационального "валютного совета". Его первым предписанием стал бы фиксированный курс национальной и эталонной валют в прямой зависимости от наших золотодолларовых резервов. Курс рубля, несомненно, был бы стабилизирован, но само по себе это еще отнюдь не гарантия экономического роста. Нам пришлось бы закрыть все убыточные предприятия уже без всякой надежды на их санацию. Самые скромные расчеты показывали, что права на труд и источников к существованию лишилась бы примерно треть работоспособного населения России. Еще один принцип currency board - бездефицитный бюджет, который обычно преподносится в виде формулы "жить по средствам", - вынудил бы безжалостно урезать бюджетные расходы на социальные нужды. Благодаря "арабскому происхождению" тогдашнего президента Карла Менема Аргентине в 1989-1991 гг. удалось привлечь в свои банки около 40 млрд. долларов из нефтедобывающих стран Ближнего Востока, - России неоткуда было ждать такой "золотой приток". Необходимость обслуживать огромный внешний долг - свыше 150 млрд. долларов - не позволила бы нам отказаться и от внешних займов, значит, зависимость национальной экономики от внешних финансовых центров продолжала бы возрастать.
Дважды отклонив кандидатуру Черномырдина и в конце концов заставив Президента отказаться от риска представить ее в третий раз, парламент отвел от России угрозу нового залпа ультралиберальных реформ, который наверняка изувечил бы нашу экономику еще пострашней, чем первый. Нам остается лишь перекреститься задним числом: впервые в мировой истории такая огромная страна сама, добровольно могла бы надеть на себя петлю сырьевой колонии глобального неокапитализма.
Вот почему известие о том, что отныне мы берем курс на консервативный - читай, на умеренный - либерализм, внушает чувство одобрения. Но оно не только не освобождает, а даже обязывает нас самокритично разобраться в том, почему столь бурные 90-е годы, с такой крутой ломкой заскорузлой советской административной системы и таким смелым броском страны в мировой рынок тем не менее обернулись фактически новым застоем для страны. Конечно, совершенно иным, чем был брежневский застой 70-х годов. Мы по крайней мере не спали на нудных политинформациях, не таили своего мнения "от начальства", шумели уже не на кухнях - на улицах и площадях. Правда, все это пришло к нам еще в годы горбачевской перестройки. Но по мере того как политически разбуженное общество все отчетливей осознавало отсутствие новой стратегии экономического развития, а это в любом случае сердцевина национальной идеи, оно начало остывать к перестройке, терять веру в нее. В 1991 году эта вера была нам возвращена опять, и даже с лихвой! Уж с чем-чем, а с экономическими реформами демократы медлить не стали.
Две экономические школы соперничали тогда за право предложить свою концепцию президентской администрации.
О дна, это были в основном реформаторы посткоммунистического толка, предлагала сохранить "государственный заказ" для предприятий, сокращая его на десять процентов в год. Другая, это было племя молодое, незнакомое, требовала немедленного и полного разрыва с тоталитарной экономикой социализма и в качестве образца для подражания ссылалась особенно на "тигров" в азиатской части мира, добившихся быстрого процветания по ультралиберальным проектам МВФ. По их примеру смело брать "короткие" кредиты, максимально приватизировать общественные и государственные объекты, минимизировать участие государства в экономике - вот что рекомендовала эта вторая школа. Как нетрудно посчитать, в первом варианте наши реформы растянулись бы на десять лет (столько в свое время и потребовалось, например, Японии). Знай тогда Президент Ельцин, что будет переизбран на второй срок и что история отведет ему почти все десятилетие 90-х, возможно, он и выбрал бы этот первый вариант, во всяком случае, известно, что он внимательно выслушивал реформаторов этой школы и серьезно взвешивал их предложения. Но все выходило так, что ему, первому Президенту, достанется лишь черновая и самая неблагодарная работа, тогда как успех пожнет неведомый преемник.
Молодые демократы предлагали, напротив, реформы быстрые, с полной гарантией успеха, подкрепляя свои доводы примерами уже преуспевших стран. И в конце концов он твердо выбрал "гайдаро-экономику", обещавшую успех в течение одного президентского срока.
Финал мы знаем: страна, где степень обобществления средств производства и орудий труда достигала 95 процентов и где уже поэтому требовались совершенно иные рецепты экономического переустройства, за полтора президентских срока действительно догнала "азиатских тигров". И даже перегнала, так как в отличие от большинства из них Россия еще и до сих пор не оправилась ни от кризиса, ни от шока.
Могло ли быть иначе? Послушаем наших доброжелателей. Американский профессор Клиффорд Гэдди: "Россия была самым большим успехом американской администрации, которая ангажировалась до конца. И вот теперь оказывается, что мы попали впросак. Теперь очень трудно сказать: "Мы ошиблись, надо развернуться на 180 градусов..."
Его французский коллега, не ограничиваясь выражением досады, предлагает: "Нам нужно подумать о структурной помощи России, и здесь лучше всего подошло бы то, что обычно зовут планом Маршалла. Надо предложить Правительству России: разработайте трехлетнюю или пятилетнюю программу обновления своих инфраструктур (здравоохранение, жилье, образование, транспорт, телекоммуникации). Вместо того чтобы кредитами МВФ постоянно заполнять бреши дефицита в государственном бюджете России, Западу лучше взять на себя заботу о развитии этих секторов в экономике страны. Правительство же обязано обеспечить наполнение и разумное расходование всех остальных статей бюджета. Именно так мы поможем России и ее населению: западные деньги будут работать, люди будут получать достойную зарплату и возродят свои предприятия, будут созданы новые рабочие места, а все это в свою очередь окажет огромное благотворное воздействие на все российское общество..."
Понимаю, нам просто не к лицу отмахнуться от досады американских демократов на Россию, из-за которой они рискуют проиграть следующие выборы своим соперникам-республиканцам. И все же соотнесем их досаду с фактами истории.
Между 1948 и 1952 гг., когда США действительно считали необходимым помочь возрождению демократии в Западной Европе, они пожертвовали на план Маршалла 2 процента своего ВНП. России, чей "массив" потяжелей западноевропейского, для поддержки ее демократии за период между 1991 и 1997 гг. досталось от США 0,005 процента ВНП. В четыреста раз меньше! Да, впрочем, никакого плана Маршалла для России и не объявлялось, стало быть, никаких обязательств Запад на себя не брал и не собирался брать. Потому и рекомендаций своих отдельных ученых его политики не слышали, точней, не слушали. Но точно так же и наши политики не слышали и не слушали западных ученых, предупреждавших об опасности увлечения ультралиберальными, скоростными методами вхождения в рыночную экономику. А между тем сам Милтон Фридмен, автор монетаристской теории развития, в своей статье "Четыре шага к свободе" предупреждал, что России его метод может причинить только беду! Тем не менее именно в России у него оказалось больше всего "последователей".
Не надо даже особо рыться в памяти, чтобы восстановить цепь совсем недавних событий. Запад аплодировал свежеиспеченным российским монетаристам и охотно выказывал им самые сердечные знаки внимания. Аплодировал, когда мы одним рывком распахнули свою национальную экономику "мировому рынку" - и наши не готовые к конкуренции предприятия немедленно попали под каток гораздо более сильных и опытных конкурентов. Аплодировал, когда одним росчерком пера были распущены колхозы, треть из которых, впрочем, доныне отказываются самораспуститься, а российское крестьянство оказалось не в силах конкурировать с более дешевой продукцией западных агрофирм. Аплодировал, когда президент России издал Указ 1400 "О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации", несмотря на то, что он по целым десяти пунктам противоречил действовавшему Основному Закону страны. Аплодировал победе исполнительной власти России над ее "плохим парламентом" и прямо-таки взахлеб приветствовал Конституцию 1993 года, принятую с минимальным перевесом голосов только благодаря специально учрежденным правилам для этого конкретного референдума - хотя, если бы Центризбирком руководствовался не отмененным Законом о референдуме, она собрала бы только 31 процент голосов.
Но вот странная перемена в политической реакции Запада на события последнего времени в России. Наша Конституция, вчера еще приветствовавшаяся как одна из самых демократических в мире, теперь, оказывается, - "суперпрезидентская". Новый глава государства не столько преемник бывшего Президента, им выбранный, им угаданный, им предложенный для всенародного выбора, сколько "ставленник КГБ", хотя уже и организации такой давно нет. Однако не потому путают буквы, что нетвердо их помнят, а потому, что для западной аудитории КГБ - "звучит", а ФСБ - еще надо объяснять, что это такое, а объясняя, непременно выяснится, что "такое" есть в каждой суверенной стране.
Гадают: что сотворилось вдруг с русским народом, который десять лет назад мощными мирными манифестациями прогнал прежних властителей страны и, казалось, совсем уже пообвык жить при демократии, как вдруг опять его захватила и понесла "патриотическая волна", поднятая антитеррористической кампанией в Чечне? Совет Европы, вознамерившись исключить Россию из своих рядов, по сути в лицо нам заявил: вы больше не демократическая страна. Это странно, потому что именно эту страну он принял в свои ряды и почти тех же ее представителей приветствовал в своих стенах всего несколько лет назад, в ходе первой "чеченской кампании", которая, уж если на то пошло, действительно была авантюрной со стороны федеральной России.
Впрочем, все это не случайно и неспроста.

Подводя... прогнозы

Нельзя войти дважды в одну и ту же реку и нельзя дважды войти в один и тот же мир. Россия 2000 года вступает совсем в другую полосу мировой истории, чем это было десять лет назад. И конечно, это уже другая страна.
Минувшее десятилетие, которым закончился ХХ век истории, так уж и принято называть: "период после холодной войны". Существовавшая почти полвека модель двуполярного мира окончательно распалась и уже не имеет шансов возродиться. За десятилетие, прожитое вне привычных исторических координат, определились две новые концепции, друг другу вроде и не враждебные, но явно конкурирующие и потому, скажем мягко, друг другу чуждые. Победившая сторона ухватилась за идею "глобального мира", в котором она претендует на единоличное лидерство, - это Соединенные Штаты Америки и Западная Европа. Проигравшая сторона ухватилась за идею "многополюсного мира", в котором она мыслит себя одним из региональных центров нового мироздания, находя встречную поддержку у вчера еще периферийных, а ныне мощно поднимающихся новых центров силы - Китая, Индии, арабского мира. Символом двуполярного мира была Стена - Берлинская, Вьетнамская, Корейская. Одни уже рухнули, другие еще достаивают. Символом глобального мира стала WEB SITE , Мировая компьютерная сеть. Она же объединяет и сторонников многополюсного мира, хотя как раз они-то подчас и пробуют поставить ее под свой цензурный контроль.
Через WEB SITE и навернулся мне на глаза "Манифест "Общества быстрой выгоды", который распространяет по миру Международный русско-американский учебный центр. Хотим мы того или нет, "Россия уже втянута в мировой интеграционный процесс, уже фактически приняла основные правила "общества быстрой выгоды". Она признала суверенитет международных законов над национальными (разве?! - А.С.) и вынуждена следовать рекомендациям таких важнейших институтов современной глобализации, как Международный валютный фонд и Всемирный банк. Внутренний рейтинг российских политических деятелей и деловых людей зависит в том числе и от их авторитета среди западной элиты "общества быстрой выгоды"... По отношению к нашим олигархам это суждение, высказанное в манифесте, пожалуй, вполне справедливо. Но разве относится оно и ко всем национально мыслящим предпринимателям России? И ко всем без исключения ее политическим деятелям?
Впрочем, оставим попутные комментарии, читатель все поймет и без них. Важней хотя бы сжато изложить концепцию манифеста, ибо он довольно точно передает, что ждет Россию на пороге наступившего века.
Итак, если раньше экономические отношения между двумя враждебными блоками определял Договор, то теперь - Сделка. Глобализация означает, по существу, мирное распространение свободно-рыночного капитализма по всему миру. В середине 90-х годов торговля внутри транснациональных компаний, то есть между филиалами ТНК в разных странах, уже превысила треть объема мировых торговых сделок. С 1984 по 1995 гг. поток этот возрос на 700 процентов, достигнув 2,6 трлн. долларов. По сравнению с мировым производством объем мировой торговли за это время вырос в три с лишним раза.
И все-таки, сообщает нам манифест, 80 процентов населения земного шара этот "глобальный праздник" пока еще, по разным причинам, минует стороной. Западным центрам мировой цивилизации еще далеко до полного контроля над всеми глобальными и даже региональными процессами, а ядерное оружие в руках "недружественных стран" подчас и вовсе сводит возможность контроля за ними к нулю.
Однако ход истории необратим: там, где "невидимая рука" глобального рынка не в силах навязать свою экспансию мирно, она вполне может "сложиться в кулак". Поэтому Запад и провозгласил приоритет прав личности над национальным суверенитетом, из которого логично вывел доктрину вмешательства во внутренние дела государств, продемонстрировав ее миру в Ираке и Югославии. Кстати, любопытная деталь сообщается в манифесте: свыше половины финансовых сделок в мире, а это ежедневный поток в 1,2 трлн. долларов, приходится на столицу Англии. Сити-Лондон по-прежнему финансовая столица мира. И вообще страны ЕС настолько привержены идее европейской и мировой глобализации, что никаких угроз ей не потерпят - чем и объясняется их ревностное участие в военно-полицейских операциях на Балканах.
Кризисы вроде тех, которые два года назад пережила Россия, манифест представляет как "внутриполитические". И накрыли они именно те страны, что, претендуя "на равных" участвовать в международной глобализации, не способны потянуть такую ношу из-за неразвитости своих гражданских обществ. Отсюда вывод: не пропустить поезд, скорей признать и принять новую систему мировых координат! Страны христианской культуры, включая Россию, вполне "вхожи" в нее из-за своей близости к западной модели протестантской трудовой этики. Органично могут вписаться в эту систему координат и страны Восточной Азии с их конфуцианско-патриархальной трудовой моралью. Лишь со стороны теократического и воинственного ислама, чьи моральные нормы плохо вяжутся с "обществом быстрой выгоды", сохраняется угроза Западу да еще "под вопросом распираемый своими геополитическими амбициями Китай...
В этом WEB -манифесте изложено не просто политическое кредо адептов однополярного мира, начисто исключающих многополюсную систему координат. Перед нами, в сущности, всемирная программа ультралиберализма, который - не в этом манифесте, так в других - открыто пропагандирует идею "золотого миллиарда" на земле. Пять миллиардов "остальных людей" должны смириться с тем, что этот один миллиард вправе владеть, тратить, командовать больше других. Ему и нужна эта идеология вмешательства, позволяющая не только стереть границы национальных государств, но вообще отказать им в праве на суверенное существование. Пусть мы еще не слышим подобных претензий из уст дипломатов и политиков "победившего Запада" - ясно, что ультралиберальные манифесты, выплывающие из штаб-квартир транснационального капитализма, рано или поздно перейдут в их язык.
Разумеется, эта идеология встречает растущий отпор там же, на Западе, не говоря уже о других частях света. В Лувенском католическом университете под Брюсселем я встретился с профессором Рикардо Петрелла. Он руководит т.н. "Лиссабонской группой" - это единомышленники-ученые добрых двадцати университетов мира, встретившиеся в первый раз в португальской столице, - которая с середины 90-х ведет систематическую критику глобального ультралиберального проекта. Вот, если хотите, опять очень сжато - контр-манифест глобализации.
Ультралиберализм - это идеологическое оружие прежде всего транснациональных капиталов и национальных правительств, которые служат им.
Если именем рынка транснациональные капиталы узурпируют право на формирование международного информационного общества, первым делом они умерщвлят идею "государства всеобщего благоденствия", но вместе с ним "выбросят в крапиву и граждан". Они откажут им в праве на труд. Труд вообще перестанет рассматриваться как социальное право человека. Прикарманивая почти всю прибыль от научно-технического прогресса, капитаны нашей экономики твердят, что времена полной занятости прошли, что работы на всех нет и уже никогда не будет. К чему привела американское общество рейганомика? Из 300 миллионов граждан 60 миллионов живут в нищете, тогда как 39 процентов национального богатства принадлежат всего одному проценту граждан этой страны. В странах ЕС 52 миллиона нищих - каждый шестой, а рекорд держит Англия - каждый четвертый: это результат тэтчеризма, английской вариации ультралиберализма.

Альфа и омега