Журнал «Чиновник» №2 2000

Переход к рыночной экономике – это долгий процесс, включающий разные аспекты экономической деятельности. Наивная вера, что рыночную экономику можно ввести посредством “шоковой терапии”, по сути своей неверна, и в ряде случаев попытки ее реализации создают еще больше проблем, чем хотели решить. Рыночная экономика требует адекватных ей институциональных структур и соответствующего поведения, поэтому переход можно осуществить лишь постепенно, ибо намеченные действия требуют постепенности, основанной на новых организациях, законах и изменении поведения разных экономических агентов.

В 1989 г. влиятельные финансовые и политические организации, высококвалифицированные экономисты, казалось, согласовали главные направления реформы экономической политики. Это соглашение назвали Вашингтонским Консенсусом. Хотя экономическую политику Вашингтонского Консенсуса первоначально разрабатывали без учета постсоциалистических преобразований, на самом деле эти идеи сильно повлияли на ход мыслей и действий в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе. Эта политика не была предназначена для перестройки постсоциалистических стран и потерпела неудачу.

Политическое исследование

С 1994 по 1997 гг. автор статьи Гжегож В. Колодко был первым заместителем премьер-министра и министром финансов в Польше. Это исследование, основанное на его собственном опыте в области экономической политики и сравнительном анализе, было написано, когда в 1998 г. профессор Колодко был старшим визит-ученым в отделе экономической политики Всемирного Банка.

Автор выражает признательность за критические комментарии Д. Волфенсону, Д. Стиглицу, Д. Линн, Д. Доллару и Р.Хиршлеру, которые он получил на более ранних этапах работы.

Особая благодарность М. Селовски за его критику и советы.

Взгляды, представленные в этом исследовании, принадлежат исключительно самому автору и не являются выражением мнения Всемирного Банка, других организаций и лиц, которые могут ассоциироваться с именем автора.

Новый Поствашингтонский Консенсус разрабатывается, само собой, на основе уже имеющегося опыта и применительно к настоящему времени. Ряд его главных политических выводов можно сформулировать следующим образом:

1. Институциональные мероприятия — это наиболее важный фактор, обеспечивающий дальнейшее развитие.

2. Политика должна учитывать, что институциональное построение по своей природе процесс постепенный.

3. Лица, определяющие политику, должны понять, что состав правительства менее важен в сравнении с качеством его политики и средств ее реализации.

4. Если пренебречь институциональными мероприятиями и сбиться на спонтанные действия, давая свободу либеральному рынку, неофициальная институционализация заполнит системный вакуум.

5. Экономическая переходная политика должна преобразовать и модернизировать систему судебной власти, необходимую для рыночной экономики.

6. Передача компетенций и полномочий от центрального правительства к местным органам власти необходима для сокращения вмешательства государства в постсоциалистическую экономику.

7. Крайне необходимо ускорить развитие негосударственных организаций.

8. Большое значение имеют правильная политика и заинтересованность правительства в росте курса ценных бумаг.

9. Краткосрочная либерализация капитала должна находиться под наблюдением и контролем финансовых и денежно-кредитных властей стран при поддержке международных финансовых институтов.

10. Организациям Bretton Woods следует пересмотреть свою политику в отношении переходной экономики, направленной на институциональное построение и поддержку роста курса ценных бумаг.

Централизованная плановая экономика уже не существует. Даже в странах, все еще считающихся социалистическими (коммунистическими), таких, как Китай и Вьетнам, механизм экономической координации переместился в значительной степени от государственного вмешательства к рыночному распределению. Таким образом, в течение 90-х годов процесс постсоциалистического преобразования существенно продвинулся. Приблизительно 30 стран в Восточной Европе, бывшем Советском Союзе и Азии вовлечены в обширные системные изменения. Несомненно, эти изменения ведут к полноценно развитой рыночной экономике, хотя точный результат преобразования был неравным для всех этих стран. Тогда как в одних, удачно расположенных в геополитическом смысле, лидеры постсоциалистического перехода намерены присоединиться к Европейскому Союзу в обозримом будущем, в других, отстающих в системных изменениях, сохраняются смешанные системы с остатками централизованного планирования наравне с элементами рыночного регулирования и растущего частного сектора. И, соответственно, одни страны будут быстро развиваться и догонять развитых соседей поколение за поколением, другие же будут иметь вялый экономический рост и относительно низкий уровень жизни.

Переход к рыночной экономике — долгий процесс, включающий в себя различные аспекты экономической деятельности. Новые институциональные мероприятия крайне важны для успешных преобразований. Рыночная экономика требует не только либерального регулирования и частной собственности, но также и адекватных институтов. По этой причине переход может быть осуществлен только постепенно, так как подобные мероприятия требуют постепенных действий, основанных на новых организациях, законах и меняющемся поведении различных экономических предприятий.

Вера в то, что рыночная экономика может быть введена посредством “шоковой терапии”, была неправильна, и в ряде случаев попытки ее применения повлекли за собой больше проблем, чем было решено. Только либерализация и меры по стабилизации могут быть введены посредством коренных изменений, но это не так уж необходимо. Необходимость использования этого метода зависит от размера финансовой дестабилизации, а его применение возможно лишь в определенных политических условиях.

Главным аргументом в пользу постсоциалистического перехода было желание направить страны на путь жизнеспособного роста. Предполагалось, что передача прав собственности от государства в частные руки, а также переход механизма распределения от государства к свободному рынку могли бы вскоре увеличить экономические нормы и объемы капиталов, а также эффективность распределения. Таким образом, это должно было способствовать высококачественному росту.

К сожалению, по ряду причин этого не произошло. Во всех экономиках на стадии перехода, прежде чем начинался экономический рост (а в некоторых странах не наблюдалось никакого роста вообще), имело место его резкое сокращение, от 20 % и выше в течение трех лет в Польше, и до более, чем 60 % в течение девяти лет на Украине (Таблица 1). Эти неблагоприятные результаты стали следствием наследия ранее существовавшей системы и политики, осуществленной в процессе перехода, хотя очевидно, что сам переход имел огромное значение.

Эта политика основывалась в большой степени на так называемом Вашингтонском Консенсусе, который подчеркивал важность либерализации, приватизации, и открытия постсоциалистической экономики, а также необходимость поддержки финансовой дисциплины. Однако первоначально этот подход, разрабатываемый для других условий, не учел ряд важных элементов, необходимых для системной перестройки, стабилизации и роста. К этим элементам относятся институциональное построение, совершенствование общего управления государственным сектором, включая приватизацию и пересмотр роли государства в экономике, но не его полного отстранения. Неправильное предположение, что возникающие рыночные силы способны быстро заменить правительство в сфере институционального становления, инвестиций в человеческий капитал, а также развитии инфраструктуры, стали причиной резкого спада в экономике и роста социального напряжения.

Потребность в управлении институциональными аспектами процесса перехода была признана и учтена только на более поздних стадиях. Техническая помощь Международного Валютного Фонда и Всемирного Банка, имеющих дело с подобными проблемами, оказали даже более важное положительное влияние на процесс перехода и роста, чем их финансовая поддержка. Ссуды, предоставляемые этими организациями, часто называются “помощью”, несмотря на то, что они являлись лишь коммерческими кредитами с жесткими сроками. Их следствием стали структурное принудительное реформирование и политический толчок, предполагающий дальнейший рост.

Следовательно, необходим поиск нового консенсуса в политике реформ для поддержания роста. Восточно-азиатская инфекция, восточно-европейский переход и бразильский кризис говорят о том, что твердые финансовые принципы и либеральная, прозрачная отмена вмешательства государства — не единственные решающие факторы для восстановления экономики и обеспечения дальнейшего роста. Оказалось, что институциональные мероприятия, перестройка финансовых рынков и мудрая политика правительств также важны. Напротив, недавний опыт, касающийся кризисов нескольких появившихся рынков (включая переходные страны) в соответствии с политикой нового — Поствашингтонского Консенсуса — можно объяснить следующим образом: нужно отметить не только потребность в либеральных рынках и открытых экономических системах, но и подчеркнуть новую роль государства, фундаментальное значение рыночных организаций и институциональных связей между ними, а также необходимость в большем росте курса ценных бумаг.

После потери более четверти ВНП в период с 1990 по 1998 гг. большинство экономических постсоциалистических переходных систем обрели движущую силу. Пока еще это не относится к двум наиболее значительным по размерам странам, России и Украине, но они также сохраняют шанс стать растущими экономическими системами (Колодко, 1998). Появление постсоциалистических рынков в скором времени обеспечит не только быстрый рост экономики, но и (из-за восточно-азиатской суматохи) станет самым быстро развивающимся процессом в мире. Все же, как бы быстро этот рост ни протекал, многое зависит от политики реформ, осуществленных в других странах. Направление этих реформ будет также зависеть от сотрудничества с международными организациями, от их технических советов и финансовой поддержки, которые условно связаны с воплощением действительно рыночной политики и осуществлением коренных структурных реформ. Таким образом, влияние этих организаций на курс реформ и выбор политики будет гораздо сильнее, чем их фактические финансовые обязательства и риск.

политика без роста: отсутствие элементов

С начала этого десятилетия так называемый Вашингтонский Консенсус был принят в качестве общей стратегии в политике перехода от стабилизации к росту. Считалось, что жесткая финансовая политика, сопровождаемая отменой государственного вмешательства в экономику и торговой либерализацией, могла быть достаточна для преодоления застоя и начала экономического роста, особенно в менее развитых странах, на которых и была направлена политика Вашингтонского Консенсуса. Несмотря на то, что политические реформы относились, главным образом, к латиноамериканскому опыту, они применялись при решении структурных кризисных проблем в других сферах, включая переходные экономики. Позже, в результате взаимодействия теории и практики, процесс изучения стал реализовываться в конкретные действия. С одной стороны, направленность политических реформ повлияла на курс постсоциалистического перехода. С другой стороны, процесс перехода в свою очередь, воздействовал на политику.

Подвел итоги Вашингтонского Консенсуса 1989 г. Джон Виллиамсон (1990), который сформулировал ряд политических тезисов, подчеркнув в них важность причастных к этому организаций. Он перечислил 10 пунктов, которые в то время, казалось, были приняты влиятельными финансовыми организациями, политическими органами и высококвалифицированными экономистами:

— Финансовая дисциплина . Дефицит бюджета... должен быть достаточно маленьким, чтобы финансироваться, не прибегая к инфляционному налогу...

— Приоритеты государственных расходов . Затраты должны быть перенацелены от политически чувствительных областей... к более устойчивым регионам с высокими экономическими прибылями и потенциалом с целью улучшения распределения доходов...

— Налоговая реформа . Налоговая реформа предполагает расширение налоговой основы и сокращения крайних налоговых ставок. Цель — усилить стимулы и улучшить горизонтальные активы без снижения осознанного прогресса ....

— Финансовая либерализация . Окончательная цель финансовой либерализации — определенные рынком процентные ставки, но опыт показал, что в условиях постоянного недостатка доверия определенные рынком ставки могут быть так высоки, что будут угрожать финансовой платежеспособности производительных предприятий и правительства.

— Обменные курсы . Страны нуждаются в едином (по крайней мере, для торговых сделок) списке курсов обмена валют на достаточно конкурентоспособном уровне, чтобы стимулировать быстрый рост в нетрадиционном экспорте, и управляемом, чтобы гарантировать экспортерам, что эта конкурентоспособность будет поддерживаться в будущем.

— Торговая либерализация . Количественные торговые ограничения должны быть быстро заменены тарифами, которые должны быть прогрессивно уменьшены, пока не достигнут низкий единый тариф, в диапазоне 10 % (или самое большее в районе 20 %)...

— Прямые иностранные инвестиции . Барьеры, препятствующие приходу иностранных фирм, должны быть отменены; следует позволить конкурировать на равных иностранным и отечественным фирмам.

— Приватизация . Государственные предприятия должны быть приватизированы.

— Отмена вмешательства государства в экономику . Правительства должны отменить положения, которые препятствуют появлению новых фирм, или ограничивают конкуренцию, должна быть гарантия, что все их предложения соответствуют таким критериям, как безопасность, защита окружающей среды или жесткий надзор над финансовыми учреждениями.

— Права собственности . Юридическая система должна обеспечить безопасные права собственности без чрезмерных затрат, а также сделать эти права доступными неофициальному сектору. (Виллиамсон, 1997)

Позже была представлена новая повестка дня, разработанная, главным образом, под влиянием опыта перестройки латиноамериканской экономики в первой половине 90-х, а также с учетом уроков, полученных в Восточной Европе и бывшем Советском Союзе. Учитывая уже определенные положения более ранних высказываний, родились некоторые новые формулировки и акценты. И вновь это 10 пунктов:

— рост экономии за счет (например) поддержания финансовой дисциплины;

— переориентация государственных расходов (например) к умело направленным социальным расходам;

— преобразование налоговой системы с помощью (например) введения изменяемого налога на землепользование, учитывающего изменение экологической ситуации;

— усиление банковского надзора;

— поддержание конкурентоспособного курса обмена валюты, одновременно растущего и плавающего, а также использование курса обмена в качестве номинального якоря;

— следование внутрирегиональной торговой либерализации;

— построение конкурентоспособной рыночной экономики посредством (например) приватизации и прекращения вмешательства государства в экономику (включая рынок труда);

— создание четких прав собственности, доступных всем;

— построение главенствующих учреждений типа независимых центральных банков, устойчивых бюджетных компаний, свободных и неподкупных судей, а также спонсорских фирм для поддержания производительной активности;

— увеличение расходов на образование, в особенности на начальную и среднюю школы. (Виллиамсон, 1997)

Хотя новые пункты в этой повестке дня правильно нацелены на проблемы институционального построения, защиты окружающей среды и инвестирования в образование, они все же еще не учитывают ряд важных моментов, характерных для экономики постсоциалистического переходного периода. Прежде всего, не упомянуты общая реформа управления государственного сектора вплоть до приватизации, а также поведенческий аспект институционального построения. По-прежнему не учтена потребность в росте курса ценных бумаг. Самый короткий пункт в повестке дня раннего Вашингтонского Консенсуса “Приватизация. Государственные предприятия должны быть приватизированы” в действительности является долгосрочным политическим вызовом. Даже если есть прочное обязательство быстрой и интенсивной приватизации (которая не всегда приходится к случаю) процесс приватизации невыполним в силу технических и политических причин. Существуют также проблемы последовательности действий, темпа, распределения затрат и выгод, а также эффективного осуществления общего управления.

Что касается институционального аспекта реформирования, в переходных постсоциалистических экономиках, в отличие от других рыночных экономик, достаточно лишь создать организации, например, независимый центральный банк или всеобщую налоговую администрацию. Культурные изменения также способствуют эффективности и росту, поведенческим изменениям внутри организаций и в отношениях между ними.

Ранний Вашингтонский Консенсус фактически был нацелен на страны, которые уже имели рыночную экономику, или находятся на пути перехода к такой экономической системе. Джозеф Стиглиц (1998г.), акцентируя внимание на важной роли правительств в качестве дополнительного рыночного компонента, указывал, что консенсус, достигнутый в конце 80-х и в начале 90-х между Казначейством Соединенных Штатов, МВФ и Всемирным Банком, а также другими влиятельными мозговыми центрами, был катализирован опытом Латинской Америки 80-х. Он утверждает, что именно по этой причине, страны, столкнувшиеся с различными проблемами, так и не нашли удовлетворительные ответы на свои наиболее неотложные вопросы в Вашингтонском Консенсусе. Их упрощенная интерпретация в отношении постсоциалистической экономики подразумевала, что было бы достаточно создать соответствующую финансовую базу и приватизировать определенный объем государственных активов. Впоследствии должен был начаться рост, продолжающийся в течение долгого времени. Так как это не произошло, так как предполагалось, Вашингтонский Консенсус должен быть пересмотрен.

Всегда стоял вопрос относительно фактического существования Вашингтонского Консенсуса. Был ли консенсус достигнут, или это только намерение, удачно мотивированная попытка? На самом деле это действительно попытка. Нет никакой стандартной терминологии для данной серии учений, не существует различных практиков, разбирающихся в этих доктринах, имеющих свои тонкости и акценты. Ряд взглядов и представлений часто обобщается как “Вашингтонский Консенсус”, хотя, конечно, в Вашингтоне (тем более за его переделами) никогда не было никакого консенсуса касательно политики. (Стиглиц, 1998 г.)

Частичный провал Вашингтонского Консенсуса в отношении экономического перехода связан с пренебрежением значения институционального построения в начале экономического роста, даже если основы экономики уже созданы. Такая оплошность объясняет, почему так много западных ученых вначале не поняли реальных проблем. Институты изменяются очень медленно, но они очень сильно влияют на экономические показатели. Как когда-то сказал Лауреат Нобелевской премии 1993 года (в работе Экономики государств):

«...Западная неоклассическая экономическая теория лишена институтов, так как она анализирует только основные источники экономических показателей. Было бы некоторым преувеличением считать, что, пока неоклассическая теория сосредоточена на действии эффективного фактора и производственных рынков, небольшое число западных экономистов понимают институциональные требования, необходимые для создания таких рынков, считая их уже реализованными. Политические и экономические институты, которые обеспечивают протекание сделок с наименьшими затратами, а также выполнение обязательств, делают возможным создание эффективного фактора и производственных рынков, лежащих в основе экономического роста». (Норс, 1997)

Ожидаемый рост, основанный, например, на рыночных институтах, которые созданы автоматически, так или иначе, увеличился бы вскоре после либерализации и принятия стабилизационных мер. Считали, что, если политика гарантировала бы укрепление стабилизации и развитие твердой экономической базы, сама экономика начала бы восстанавливаться и быстро развиваться. Однако на самом деле началось падение. Из-за отсутствия выбора между планированием и рыночной системой, производственный потенциал использовали хуже, чем ранее, сбережения и инвестиции стали снижаться, и вместо быстрого роста наступил глубокий спад. Недостаток институционального развития явился тем самым отсутствующим элементом в политике перехода, основанной на Вашингтонском Консенсусе. Вместо того чтобы поддержать рост, либерализация и приватизация без хорошо организованной рыночной структуры вели к углублению кризиса. Это было не только наследством социалистического прошлого, но и результатом текущей политики.

В начале перехода единственной относительно развитой частью рыночной инфраструктуры были оптовые товары, но и здесь наблюдался хронический дефицит. Не было и основной структуры рынка. Недостаток финансовых посредников препятствовал накоплению и ухудшал распределение сбережений. Таким образом, сразу после краха социализма, недостаток надлежащего контроля над возникающими основами рынка, а также отсутствие таких ключевых организаций как инвестиционные банки, взаимные фонды, фондовая биржа, управление безопасности и контроля и т. д., создавали проблемы, которые нельзя решить путем либерализации и приватизации.

Все эти организации и институциональные связи должны развиваться постепенно. В качестве отправной точки можно назвать процесс переквалификации большинства профессионалов, чтобы затем дать им работу в рыночной среде. На это требуются годы, но таким образом было бы намного больше специалистов в области управления процессами либерализации и приватизации, которые проходили бы в темпе, сравнимом со скоростью человеческого развития. Иначе говоря, свободные рыночные силы не способны формировать экономические структуры и процессы, а также повышать конкурентоспособность и способность к росту. Разногласие между либерализацией и институциональным построением на самом деле имело место во многих странах, которые придерживались более радикального подхода в процессе перехода. В таких случаях “творческое разрушение”, популярное в Польше в начале 90-х, не повлияло на ситуацию, потому что слишком много было разрушений и почти ничего не создано.

Социалистические страны захлестнуло падение занятости населения, т. к. это были экономические системы с трудовым дефицитом. Поэтому в них не было защиты системы социального обеспечения от безработицы, ибо в ней не было необходимости. Все эти страны должны были создавать подобную систему безопасности с нуля (в этом смысле, реформы в Китае конца 90-х идут в другом направлении, чем ранее шли восточно-европейские реформы. Китай теперь открыто признал безработицу, которая в 1998 г. официально превысила 4 %). Но прежде, чем такие системы могли появиться, нужно было решить проблему неправильного распределения рабочей силы, связанную с неправильным распределением капитала.

С середины 90-х организации Bretton Woods стали уделять больше внимания способу организации рыночных структур, а также поведенческим аспектам работы рынка. Множеству менее развитых переходных экономик быстро стало известно, что поддержать рост без твердых экономических основ невозможно. Позже этот аспект был изучен подробнее, и было подчеркнуто, что рынок и рост нуждается в либерализации и организации. Теперь, благодаря опыту проведенных в период перехода сокращений и сделанных из восточно-азиатского кризиса выводов, мы узнали, что даже с твердой экономической базой, то есть сбалансированным бюджетом и текущим счетом, низкой инфляцией, устойчивой валютой, свободной торговлей, и широким частным сектором не обеспечить рост, если эти основы не поддержать соответствующими институциональными органами. Фактически без них, сама по себе, экономическая база перестает быть обоснованной и жизнеспособной, что вновь доказали события, например, в Чешской Республике или совсем недавно в Бразилии.

Думаю, многие согласятся, что ранний Вашингтонский Консенсус нужно пересмотреть и составить с учетом текущих проблем и новых обстоятельств. Если эта работа начнется, то нужно обязательно включить отсутствующие элементы, связанные с институциональными мероприятиями, но не только с ними. Некоторые отсутствующие элементы касаются, например, преодоления латиноамериканского долгового кризиса, или противодействия инфляции в Восточной Азии, а другие — борьбы с восточно-европейской депрессией в переходный период. В последнем случае, важнейшими являются следующие восемь элементов:

— Неразвитость организационной инфраструктуры для создания либеральной рыночной экономики.

— Слабые финансовые посредники, неспособные эффективно размещать приватизированные активы.

— Недостаток коммерциализации государственных предприятий до их приватизации.

— Неквалифицированное управление, неспособное осуществлять общее управление в условиях труднорегулируемой экономики.

— Недостаток институциональной инфраструктуры в политической конкуренции.

— Слабая законодательная структура и система органов судебной власти, а также неспособность обеспечить соблюдение налогового кодекса и выполнение деловых контрактов.

— Слабые местные органы власти, неспособные заниматься проблемами регионального развития.

— Недостаток неправительственных организаций, поддерживающих функционирование появляющегося экономического рынка и гражданского общества.

Следовательно, политика, которая в других условиях, возможно, и работала бы, оказалась неэффективной при преодолении кризиса постсоциалистической экономики. Даже если цели и средства были правильно определены, их нельзя достигнуть и использовать, как предусматривалось, так как процесс протекал в закрытой системе.

на пути к новому соглашению

Создание нового соглашения в большей степени, чем постоянное соглашение между основными партнерами, должно быть процессом постоянного поиска и его самого, и новых партнеров. Таковы главные черты этого процесса, необходимые для его окончательного успеха. Время от времени, когда меняется ситуация и соответственно наши знания развиваются, новые документы и программы все больше попадают в центр внимания, выявляя дополнительные, интересные моменты и исследуя старые точки зрения, но уже по-иному. Хороший пример такого прогресса – Ежегодная Научная Конференция 1996 г. Всемирного Банка, посвященная переходу от планирования к созданию необходимого рынка (Всемирный Банк, 1996), и Временная Декларация Комитета на тему: Партнерство по созданию глобального, жизнеспособного роста, сентябрь 1996, МВФ.

Последнее утверждение можно рассматривать как измененную версию раннего Вашингтонского Консенсуса. Из одиннадцати пунктов шесть особо подходят к ситуации экономического перехода. Первый пункт указывает, что денежно-кредитная, финансовая, и структурная политики дополняют и укрепляют друг друга. В третьем пункте говорится о необходимости создания благоприятной среды для частных сбережений. Седьмой пункт делает акцент на бюджетной политике, которая должна стремиться к балансу в среднесрочной перспективе и сокращению общественных долгов, в то время как пункт девять говорит, что в структурных реформах нужно обратить особое внимание на трудовой рынок. Десятый пункт подчеркивает важность хорошего общего управления. Пункт одиннадцать предостерегает от коррупции в общественном секторе и отмывания денег в банках, предупреждая, что контроль и наблюдение за ними должен быть усилен. Другие пункты, также важные для жизнеспособного развития, поднимают проблемы стабильного курса обмена валюты, обратного процесса инфляции, сопротивления протекционистскому давлению, роста свободы движения капитала, а также финансового регулирования, сокращающего непроизводительные расходы при обеспечении адекватных инвестиций в инфраструктуру.

Однако, Вашингтонский Консенсус — не официальное положение, принимаемое в любой специфической организации или учреждении. Это своего рода выбор политики, согласуемой с основными партнерами до такой степени, что его можно рассматривать как согласие. Существует еще и поиск соглашения как между организациями, так и среди политиков, исследователей и советников в области политики. Автор лично участвовал во всех трех видах согласования: исследования, советы и политическая деятельность, и мне было весьма интересно узнать реакцию на результаты моей работы от автора Вашингтонского Консенсуса. При непосредственном общении Джон Виллиамсон подчеркнул:

— Мне особенно приятно, что Вы постарались найти альтернативу большому удару за счет более тщательной разработки индивидуальных компонентов политики, а не обобщенных, ведущих к медленным изменениям (“градуализм”). (Эта альтернатива, касающаяся политической переориентации, работала при среднесрочной программе перехода и развития “Стратегия для Польши” (Колодко, 1996), когда автор был первым вице-премьером Польши и министром финансов в 1994-97гг. Схема и выполнение этой программы, сравнимые с ранней политикой, описаны как Польская Альтернатива Колодко и Нути (1997)). Задним числом я полностью согласен с Вами по всем пунктам, включая защиту и приватизацию, и в то же время я окончательно согласился бы с Вами..., но, честно говоря, должен признаться, что меня все еще беспокоит, что, будучи на месте Бальцеровича, который был министром финансов Польши в 1989-91 гг., я мог бы не собрать решающий пакет, который, по моему мнению, был необходим в то время Польше, и который заложил основу для успешного периода развития вашей страны.

Возможно, была необходимость в некотором количестве крайних мер, чтобы сделать это эмоционально возможным для ваших союзников и принять как факт, что мир изменился, и даже дать Вам возможность исправления издержек процесса, выиграв от принятия новой модели? Это напоминает ситуацию в моей родной стране: мне гораздо удобнее с Тони Блэром, чем с Госпожой Тэтчер. Но я не уверен, что мы могли иметь его, не имея ее.

На сей раз психологические и политические аргументы больше, чем экономические и финансовые, представляются решающими факторами, поддерживающими радикальные политические меры, принятые в начале 90-х.

Когда идеи и стратегии, ведущие к более постепенным изменениям и активной деятельности государства в институциональном перепроектировании постсоциалистических переходных экономик, были сначала разъяснены (Колодко, 1989 и 1992, Ласки, 1990, Нути, 1990, Познанский, 1993), а затем позже реализованы в Польше (Колодко, 1993, 1996 и 1999), они были неортодоксальны и спорны по отношению к Вашингтонскому Консенсусу. Фактически, эти новые идеи не привели, как оказалось, к более постепенным изменениям, но заставили признать, что необходимые изменения по своей природе занимают много времени. Однако, в 1997 и 1998 гг., даже в официальных международных кругах, широко распространялось признание того факта, что появляется новое соглашение, и оно, в некоторой степени, основано на идеях, реализованных в Польше в 1994-1997 гг. (Колодко и Нути, 1997). Благодаря сильному воздействию этого подхода, Польша теперь признала, что следует избегать неблагоприятного опыта других экономик на этапе перехода. Новые идеи и политика, разработанные в работе «Стратегия для Польши», были в некоторой степени направлены против господствующей тенденции раннего Вашингтонского Консенсуса и привели в итоге к его пересмотру.

После юго-восточного азиатского кризиса, поскольку он был неожиданным, направление мысли наиболее влиятельных лидеров международного финансового сообщества стало менять свое направление. Этот процесс вначале сопровождался большими запоздалыми сомнениями, появившимися в отношении точности рецепта, предложенного для постсоциалистического становления рынков, особенно России. Соглашение еще не было достигнуто, а уроки постепенно усваивались.

Теперь уже допускается, что краткосрочные выгоды, представленные международными кредиторами сомнительны: они не обеспечили новых технологий, не улучшили управление внутренними институтами и не предлагали надежного финансирования текущего дефицита. В странах с высокими показателями сбережений они также чрезмерно увеличивали инвестиционные нормы. Чтобы управлять денежными потоками и займами, вероятно, придется накопить огромные запасы ..., азиатская сага доказала еще раз, что либерализация неадекватно регулируемой и капитализированной финансовой системы ведет к бедствиям. (Волф, 1998)

Все время организации Bretton Woods определяли и настаивали на своем финансовом участии, основанном на жесткой финансовой и валютной политике. При 10 процентном снижении ВНП или его десятипроцентном росте, всегда оказывали давление, чтобы снизить финансовый промежуток и удержать реальную процентную ставку. Даже когда дефицит бюджета был меньше, чем в индустриальных странах, и реальная процентная ставка была так высока, что не было возможности дальше удерживать рост дефицита из-за роста затрат на погашение государственных долгов, существовало постоянное требование продолжать жесткую финансовую и денежно-кредитную политику. Высокая реальная процентная ставка облегчает портфель инвесторов (за счет дифференциации процентной ставки), но затраты покрывались за счет бюджета, то есть налогоплательщиков и делового сектора.

Важность перемен в общем управлении — в противоположность открытой передаче прав собственности — теперь признается даже ярыми прежде сторонниками быстрой, массовой приватизации. Не существует никакого явного свидетельства того, что приватизированные предприятия функционируют лучше, чем государственные, впоследствии приватизированные. Николас Стем (1996) указал на процесс реструктурирования, который сам по себе является главной и фундаментальной задачей, включающей в себя инвестирование, радикальные решения и нарушения. Этот процесс будет проходить гораздо менее болезненно, если экономический рост, эффективное общее управление и хорошо функционирующие системы безопасности уже сформированы.

Таким образом, хорошее общее управление государственными предприятиями и твердая политическая конкурентоспособность, по меньшей мере, в той же степени как приватизация и либерализация, необходимы для восстановления экономики.

После периода политического невмешательства правительства на раннем этапе перехода сегодня снова приобретают значение ценности сотрудничества и солидарности. Даже миллиардер-финансист Джордж Сорос, не колеблясь, признал факт, что: “Хотя я сделал благосостояние на финансовых рынках (имеются в виду, естественно, переходные экономические системы — авт.), теперь я боюсь, что усиление капиталистической свободы невмешательства и распространение рыночных ценностей во всех сферах жизни подвергает опасности наше открытое и демократическое общество... Слишком большая конкуренция и крайне слабое сотрудничество могут стать причинами невыносимой несправедливости и неустойчивости”. (Сорос, 1997)

Все же очевидно с самого начала, что переход, основанный на своего рода невмешательстве, неизбежно ведет к “невыносимой несправедливости и неустойчивости” (Колодко, 1999), хотя нет достаточно широкого подтверждения этого факта и это очевидное заключение все еще оспаривается.

Всемирный Банк (Доклад “Всемирное развитие”, 1996) настоятельно подчеркивал потребность в социальном соглашении, хотя и трудно достижимом, учитывая падение выпуска продукции и возрастание неравенства в переходных экономиках: “Установление социального соглашения является решающим условием долгосрочного успешного перехода – исследования многих стран говорят о том, что общества, в которых очень велико неравенство в доходах, или активах, имеют тенденцию быть политически и социально менее устойчивыми, и у них более низкие показатели инвестирования и роста”. (Всемирный Банк, 1996)

Сейчас общепризнанным является факт, что в экономических системах, которые все еще находятся под воздействием жесткой структуры в виде формальной и неофициальной индексации и вялого спроса и предложения, после спада инфляции ниже порога примерно в 20 %, попытки ускорить обратный процесс инфляции могли бы быть осуществлены, возможно, невосполнимой ценой. Например, в Румынии в 1998-1999гг. ситуация характеризовалась устойчивым падением инфляции, естественно, выше умеренного значения, фактически имевшего место в ряде стран, находящихся в процессе экономического перехода и с недавних пор следующих по пути Польши. Этот обратный процесс инфляции вносит свой вклад не только в снижение доверия к правительственным и денежно-кредитным властям, но гарантирует предсказуемость экономических событий и создание лучшей деловой окружающей среды и доверия на международной арене.

Предпосылка роста коэффициента сбережений, который растет быстрее доходов, является свидетельством роста реальных доходов, стабилизации и оптимистических ожиданий. Только склонность к экономии, в противовес обрисованной ситуации, будет устойчиво развиваться. Доклад «Экономический переход» (ЕБРР, 1996), посвященный инфраструктуре и сбережениям, подчеркивает равную роль увеличения сбережений правительства, особенно путем перестройки систем социального обеспечения и пенсий, и более широкого налогообложения по более низким ставкам, а также развития договорных сбережений и страхования жизни.

Но эта перспектива искусственного снижения высоких реальных процентных ставок оказалась не очень уместной. Финансовые и квазифинансовые действия центральных банков, особенно в обновляющихся экономиках и особенно в постсоциалистических странах, привлекли значительное внимание. (Фрай, 1993)

Так, политика санации, которая стала результатом чрезмерной дифференциации процентных ставок и (или) недооценки валют, была в центре внимания, например, при изучении Чешской Республики, входящей в Организацию экономического сотрудничества и развития (ОЭСР, 1996). Оказывается, что в течение значительного времени центральные банки Чешской Республики, как и Польши потратили впустую около 1% ВНП в их неудачной политике санации, (Нути, 1996)

Еще остается одна ключевая особенность формирующегося соглашения. На сей раз, наряду с постоянно ведущей ролью таких Вашингтонских организаций, как МВФ и Всемирный Банк, этот процесс должен охватить большее число партнеров. Другие международные организации, подобно ООН, ОЭСИР, ВТО, МОТ, и ЕБРР, будут играть большую роль, чем они имеют к настоящему времени. Также и региональные организации, подобно АСЕФН в Азии, СЕФТА в центральной Европе, или СНГ в прежнем Советском Союзе, должны быть лучше подготовлены, чтобы представлять свои цели на глобальном форуме и стараться влиять на процесс изменения международного финансового и экономического порядка. Некоторые международные неправительственные организации также должны стать более влиятельными.

Таким образом, поиск нового соглашения будет строиться не только на поиске новой политики, согласованной в Вашингтоне, но и на политике, согласованной между Вашингтоном и другими важными организациями в различных областях всемирной экономики. Кажется, процесс создания соглашения уже начался, но еще многое предстоит сделать для решения поставленных задач.

Вашингтон, Округ Колумбия.
Апрель, 1999.

Перевод
М. Серкина и Е. Пятова.
Редакторская правка — Б. Гуселетов.