Несколько месяцев назад выдающийся экономист и колумнист «Нью-Йорк таймс» Пол Кругман сказал, что для него идеальным примером экономики является Швеция образца 1980 г. До 1990-го Швеция и США были примерно равны по ВНП на душу населения. Недавно я получил письмо из «Политического журнала», в котором меня просили написать специальный очерк, где сравнивались бы кейнсианская и неоклассическая экономики. Существует множество неверных толкований кейнсианской и неоклассической экономических теорий, так же, как и заблуждений относительно государства благосостояния в целом и в Швеции в частности. Мой взгляд несколько необычен, но схож с подходом профессора Кругмана.

Кейнсианская теория государства благосостояния против неоклассической

«Кейнсианство или неоклассика» — неверное противопоставление.

«Классическая» экономика появилась в Англии, где она развивалась Адамом Смитом в XVIII в. и Джоном Стюартом Миллем в XIX в. Существенный вклад в ее формирование внесли и идеи экономистов континентальной Европы. В макроэкономике термин «классическая» используется для описания экономики, существовавшей до 1935 г. Именно тогда была опубликована «Общая теория занятости, процента и денег» Джона Мейнарда Кейнса. Книга была воспринята как атака на классических экономистов и как исчерпывающая альтернатива их теории. Появление книги Кейнса положило начало изучению макроэкономики.

Как случалось со многими течениями, вслед за основателем явился толкователь. В данном случае это был Джон Хикс. В 1937-м в журнале «Эконометрика» была напечатана его статья, в которой он пытался примирить классическую модель с моделью Кейнса. Результат Хикс назвал «неоклассическим синтезом». Среди его наиболее видных сторонников — Пол Самуэльсон из Массачусетского технологического института и Джеймс Тобин из Йеля. Некоторое время «монетаристы» под предводительством Милтона Фридмана из Чикагского университета пытались выделиться в отдельную школу, но в конечном итоге добились лишь признания собственной теории как одной из вариаций на главную тему.

Воззрения экономистов мейнстрима, в том числе и кейнсианцев, эклектичны: они считают, что люди в основном эгоистичны, но способны заботиться об обществе, что рынки могут как процветать, так и рушиться, а правительства способны как преуспевать, так и ошибаться. Для них государство благосостояния — это неплохая идея. К этой группе принадлежат Пол Кругман, Джозеф Стиглиц и многие другие.

На 1980-е пришелся повсеместный расцвет «неолиберального» подхода, объединившего монетаристов и прочих экономистов правого крыла. Как и все фундаменталисты, они нетерпимы к возражениям и претендуют на то, чтобы быть единственными точными толкователями изначального текста (в данном случае Адама Смита).

Подобно большинству фундаменталистов, они заблуждаются. Их интерпретация священного текста основана на частном опыте и предубеждениях, многое попросту остается «за бортом». С их точки зрения, жизнь элементарна: люди всегда эгоистичны, рынки всегда процветают, а правительства и «плановость» приносят зло. Они, похоже, забывают, что Адам Смит подчеркивал роль правительства, церкви и школы в экономике, а также обращал внимание на исключительную важность морали в человеческой жизни. «Неолибералы» закрывают глаза и на то, что Джон Стюарт Милль был не только либертарианцем, но и социалистом.

Обратите внимание, что ни один экономист не придерживается противоположной точки зрения: будто бы люди всегда альтруистичны, рынки всегда рушатся, а правительства всегда хороши. Так не думают даже самые твердолобые марксисты. Сегодня разногласия между большинством экономистов касаются лишь того, насколько ненадежны общественные институты: требуют ли они постоянного усовершенствования, или же нерегулируемый свободный рынок практически всегда лучший исход для общества. Выбор, таким образом, будто бы располагается между мейнстримом и неолиберализмом.

В действительности важен вопрос о благосостоянии людей в обществе.

Эта проблема была поставлена в связи с полемикой о социализме в 20-х годах прошлого века. Решение вопроса было найдено 20 лет спустя благодаря формализации «экономики благосостояния» и построению моделей изучения того, каким образом происходит усиление или ослабление общественных институтов в зависимости от благосостояния жителей. Экономисты обнаружили, что только при определенных, весьма нереалистичных условиях свободные рынки, будучи предоставлены самим себе, способны эффективно распределять ресурсы. Подобное наблюдение, безусловно, чрезвычайно важно для экономистов, но вряд ли интересует кого-нибудь еще. Доказать, что сами по себе свободные рынки могут достичь чего-либо другого, не удалось: свободные рынки необязательно честно распределяют доходы, спасают от инфляции, приносят счастье или хотя бы гарантируют, что все останутся живы. В обычных обстоятельствах свободные рынки не уменьшают загрязнение, не способствуют украшению городов или сохранению природы.

На самом деле для успешного функционирования свободным рынкам необходимы другие институты. Правительство и прочие общественные институты выполняют пять видов экономических задач, уберегающих рынок от провалов и позволяющих ему успешно развиваться. Во-первых, они создают благоприятные условия для экономической деятельности: обучают людей, формируют у них вкус и мораль, раскрывают научные основания технологии производства, вселяют в людей уверенность, что у них хватит собственных сил для выживания. Во-вторых, налаживают и делают оперативной саму экономическую систему: устанавливают право на собственность, информируют о товарах и способах их приобретения, регулируют ведение деловых операций. В-третьих, они корректируют размещение ресурсов: обеспечивают инфраструктуру, ограничивают загрязнение окружающей среды, контролируют монополии, страхуют от избыточных рисков. В-четвертых, перераспределяют доходы, либо прямо передавая деньги, либо субсидируя социальные программы. В-пятых, стабилизируют макроэкономику: понижают безработицу и инфляцию, способствуют долговременному росту.

Таким образом, государство благосостояния формируется в две стадии. Сначала обеспечивает людей средствами для самостоятельного выживания, делая свободную торговлю действительно свободной. Даже Милтон Фридман говорит об этом. Затем корректируются просчеты рынка в целях справедливого перераспределения доходов. Нет никакой гарантии, что в условиях свободного рынка каждый получит ровно столько, сколько заслуживает. Прежде нужно определить, «что он заслуживает» и «что платит рынок». Все европейские государства благосостояния позволяют капиталистам иметь собственность и сравнительно мало вмешиваются в размещение ресурсов. Тем не менее они придерживаются различной макроэкономической политики: Германия — более монетаристской, а Австрия и Швеция — кейнсианской.

Существуют и другие экономические школы.

Чтобы дать более исчерпывающее представление о современной экономической науке, кроме неолиберальной и кейнсианской, нужно упомянуть и другие школы. К примеру, существуют бихевиористский, эволюционистский, феминистский, гуманистический, институциональный, марксистский, посткейнсианский и социально-экономический подходы. В последние годы их позиции постоянно усиливались, к тому же новое «постаутистское» экономическое движение наверняка ускорит развитие этих течений. Данное движение началось во Франции, в аспирантской среде. Молодые ученые хотели уменьшить математическую часть исследований, сделав акцент на описательной стороне. Движение добилось частичного успеха во Франции и распространилось на другие страны Европы и Северную Америку.

Европейские государства благосостояния на практике

Есть ли противоречие между государством благосостояния и экономическим ростом?

Нет — прочитайте любой текст об экономическом развитии. Зависимость экономического роста от перераспределения доходов невелика, а иногда и отрицательна. Некоторые из наиболее динамично развивавшихся последние полвека экономик основывались на относительном равенстве, другие — на вопиющем неравенстве. Япония и «азиатские тигры», на протяжении десятилетий вызывавшие восхищение своими темпами роста, после войны начали с земельной реформы и решительного противодействия гигантским корпорациям, что позволило на долгое время выравнять распределение доходов.

В ходе последних 50 лет европейские государства благосостояния в основном развивались быстрее, чем США. Согласно отчету о мировом развитии за 1992 г., темпы развития Швеции и США с 1965 по 1990 г. примерно совпадали. Почти все остальные западноевропейские страны в этот период развивались быстрее США. Некоторые считают, что причина в том, что они восстанавливались после Второй мировой войны, однако рассматриваемый период начался спустя 20 лет после окончания войны и продолжался еще четверть века. В конце концов Швеция стала одной из богатейших стран мира, таковой она остается и сегодня.

Находятся люди, которые считают, что любая страна нуждается в неравенстве и сосредоточении капитала в руках богачей, поскольку будет делаться больше сбережений. Это неверно: богатые действительно умеют беречь свои деньги — на Бермудах, в Люксембурге, — но вовсе не обязательно на родине.

Есть ли противоречие между государством благосостояния и эффективностью?

Нет. Прежде всего следует помнить, что Швеция и прочие европейские страны — государства благосостояния, но не социалистические государства. Практически вся промышленность — в частных руках, хотя и находится под усиленным потребительским и экологическим контролем. Даже государство благосостояния управляется в основном посредством частных некоммерческих организаций, дабы уменьшить бюрократический аппарат. Вопреки распространенному, по меньшей мере среди американцев, мнению, в Швеции прекрасная система здравоохранения. На личном опыте я знаю, что это относится также и к Бельгии, где нынешнее здравоохранение пусть не всегда настолько же дружелюбно, зато уж точно более доступно, нежели в США.

Верно ли, что безработица — обязательный атрибут государства благосостояния? Большинство экономистов с этим утверждением согласно. У них лишь разные мнения о степени важности искажений, привносимых в экономику. У меня же отрицательный ответ. Я бы поставил высшую оценку по моему курсу тому студенту, который отыскал бы в мире хотя бы одно правительство, официальной политикой которого является предоставление людям выбора между работой и сидением дома на государственных дотациях. Государство помогает тем, кто, по его мнению, или не может, или не должен работать. Пособия получают инвалиды, матери маленьких детей и старики.

Конечно, впоследствии правительства могут изменить свое мнение. Любопытно, что в США именно правые, известные своим почтительным отношением к «семейным ценностям», заявили, что матери маленьких детей, которые вместо того, чтобы ходить на работу, сидят дома со своими отпрысками, — просто лентяйки. Поэтому-то администрация Рейгана, а вслед за ней и администрация Буша-старшего пытались реформировать «систему благосостояния». Реформа была закончена уже при центристе Клинтоне, который, к сожалению, придерживался тех же взглядов.

При любой правительственной политике существуют проблемы интерпретации, исполнения, слабого контроля качества и мошенничества. Есть опасность, что люди найдут способ обманывать государство, вынуждая его выплачивать пособия тем, кто не соответствует критериям. Получить точные данные по этому вопросу, разумеется, чрезвычайно непросто. Тем не менее американское правительство утверждает, что вероятность ошибки крайне низка. Серьезное исследование, проведенное несколько лет назад в Европе, показало, что нет доказательств явной связи между государством благосостояния и безработицей.

Препятствует ли государство благосостояния креативности?

Нет. У шведов передовая промышленность: в последние годы Швеция была одной из стран, где зародился и расцвел малый бизнес в области информационных технологий. Проведя лето и осень 2002 г. в горах Северной Каролины, я обнаружил, что мобильная связь в Европе лучше, чем в США, как по зоне покрытия, так и по уровню технологии.

Функционирует ли государство благосостояния совершенным образом?

Естественно, нет. Основная проблема государства благосостояния состоит в том, что никто не знает, когда необходимо приостановить рост системы, если она становится неподъемной для экономики. Бельгия и другие государства, вместо того чтобы ждать, пока это произойдет, сознательно прекратили рост, вступив в Европейский валютный союз.

Отступление от политики государства благосостояния должно проводиться с большой осторожностью. Когда Карл Бильдт занял в 1991 г. пост премьер-министра Швеции, он реализовал жесткую экономическую программу, уничтожившую автоматические стабилизаторы экономики. Действие автоматических стабилизаторов экономики, таких, как пособие по безработице или прогрессивный подоходный налог, противоположно движению экономики, благодаря чему достигается амортизация спада. Скажем, рост безработицы и падение доходов населения вызывают увеличение пособий по безработице и частично сглаживают негативный эффект. В то же время Центральный банк Швеции пытался защитить национальную валюту, подняв ставки на 500%. Шведский экономический спад 1990-х был глубже и дольше, чем у соседних государств, и глубже и дольше, чем должен был быть.

***

Итак, использование Швеции и других европейских стран в качестве модели вполне оправданно. Переходные экономики пострадали от объяснимой, но прискорбно преувеличенной реакции на крайности коммунистических режимов. Пришло время вернуться к центристской позиции и научиться совмещать капитализм с демократией.