ЧУДО, РАЗЛОЖЕННОЕ ПО ПОЛКАМ
Станислав Меньшиков, доктор экономических наук, профессор
23 апреля 2004 года
Судя по реакции Егора Гайдара на критическое письмо Михаила Ходорковского из «Матросской тишины» (см. газету «Ведомости»), бывший ельцинский премьер-министр сильно обиделся на затворника СИЗО. И не напрасно. Ведь не будь приватизации, затеянной Гайдаром и продолженной Чубайсом, не быть и Ходорковскому миллиардером. Правда и в кутузку бы не попал, если бы забывшие о народе и возлюбившие олигархов либералы старого призыва не втянули наивного комсомольского вожака в погоню за сверхприбылью. Но тут уж, как говорится, дело случая. Если бы Ходорковский догадался, как Роман Абрамович, своевременно, подарить Кремлю акции ОРТ или, как Виктор Вексельберг, «вернуть на Родину» яйца Фаберже, то, быть может, и не было бы ни тюрьмы, ни нынешней его перебранки с либералами.
Но Гайдар не был бы самим собой, если бы не поставил богатому узнику в упрек незнание экономической теории. А она, по Егору, гласит, что для того, чтобы заложить основы путинского экономического процветания, надо было сначала основательно пограбить народ, а экономику до основания разорить. Цитируем: «Чтобы существовала эффективная рыночная экономика, в которой доминирует частная собственность, свободные цены, конвертируемая валюта и шестой год кряду продолжается экономический рост, нужно было провести либеральные реформы на руинах советской системы». Без мучений из пены морской рождаются только прекрасные Афродиты, но не люди и не экономические системы.
Звучит красиво, но дело в том, что теория эта отнюдь не разделяется даже многими видными сторонниками неолиберализма на Западе. Например, цитированный в одной из предыдущих статей американский экономист Андрей Шлейфер подчеркнуто манипулирует цифрами, чтобы доказать, что жертвы и ущерб от российских рыночных реформ были сравнительно небольшими. О том же пишет бывший советник Гайдара швед-американец Андерс Ослунд. По понятным причинам, они стесняются, краснеют, им неудобно. В западной научной литературе убедительно показано, что размеры падения производства и уровня жизни в странах Восточной Европы при переходе к капитализму были намного меньше, чем в России благодаря более умеренной и осмысленной политике. Как справедливо отметил американский лауреат Нобелевской премии Лоуренс Клайн, для разрушительных реформ большого ума не надо, но вся хитрость в том, чтобы суметь перейти от плана к рынку с минимальными потерями. Поскольку, писал он, в России освободились огромные ресурсы, ранее шедшие на оборону, у нее была уникальная возможность обратить эти ресурсы на подъем уровня жизни. Но наши реформаторы не воспользовались этой редкой возможностью.
Недавно на интернетовском сайте правительства РФ опубликована статистическая картина движения экономики за весь период с начала рыночных реформ, причем делаются прямые сравнения с данными за 1990 год, т.е. с концом советского периода. Это официальные данные, которые можно заподозрить разве что в попытке приукрасить действительность. И вот оказывается, что низшая точка падения экономики была достигнута в 1998 году, когда валовой внутренний продукт (ВВП) сократился по сравнению с 1990 годом на 42,5 процента. Что касается реальных доходов населения, то их минимум приходится на 1999 год, когда они были на 60,2 процента меньше, чем в конце горбачевского периода.
Обратим особое внимание на тот факт, что падение продолжалось практически непрерывно, 6-7 лет подряд после прихода к власти Ельцина, Гайдара и Чубайса. Обрушение шло полным ходом вплоть до того момента, когда Ельцину пришлось изгнать либералов из правительства и призвать на выручку Примакова с Маслюковым, которые впервые стабилизировали ситуацию. Затем последовали кабинеты Путина и Касьянова, которые, при всех их недостатках, дали стране несколько лет частичного отдыха от рыночных реформ и шоковой терапии. Утверждать, что за экономический рост последних лет надо кланяться и благодарить Гайдара, который, якобы, дорожку проторил, это, мягко говоря, весьма вольное обращение с фактами.
Теперь о самом этом подъеме. С низшей точки 1998 года экономика действительно заметно выросла, но в прошлом 2003 году объем ВВП достиг лишь 79,4 процента от советского уровня, а реальные доход населения только 60,8 процента. И это спустя 12 лет после начала гайдаровских реформ. Чтобы восстановить советский уровень ВВП потребуется нынешними темпами расти еще целых 4 года, т.е. до конца второго президентского срока Владимира Путина, а восстановления прежнего уровня реальных доходов придется ждать еще дольше Таково экономическое «чудо», подаренное нам Гайдаром. Лишить народ в одночасье личных сбережений – это еще и не самый тяжкий грех этого реформатора. Самый большой грех, если не сказать сильнее, это почти два десятилетия упадка и регресса, в которые он вверг страну.
В отличие от наших либералов, западные экономисты это люди прагматичные, которые в чудеса не верят. На днях московское отделение Всемирного банка опубликовало доклад, в котором, наряду с другими процессами в российской экономике исследуются факторы роста в 1999-2003 годах. Иначе говоря, весь этот рост разлагается по элементам, раскладывается, образно говоря, по полочкам, не оставляя места для догадок. Не со всеми выводами доклада можно согласиться (ведь Всемирный банк это учреждение, сильно подчиненное американскому правительству и далеко не свободное от негативных идеологических влияний). Впрочем, напомним, что именно во Всемирном банке, в отличие от Международного валютного фонда, исследовательский отдел некоторое время возглавлял нынешний лауреат Нобелевской премии Джозеф Стиглиц, который разошелся с американскими руководителями этих учреждений по принципиальным вопросам и издал остро критическую книгу по поводу их линии в реформировании плановых экономик, изданную в прошлом году и на русском языке. Большой элемент объективности присутствует и в новом исследовании экспертов Банка.
Начнем с одного из прямых наследий ельцинско-гайдаровского времени, а именно с оставшейся от реформаторской разрухи огромной недогрузки производственных мощностей и большого избытка дешевой рабочей силы. Использование избыточных физических мощностей было одним из главных факторов роста в первые годы подъема – т.е. в 1999-2001 годах. За это время загрузка мощностей выросла на 27-30 процентов, т.е. таким же темпом, как ВВП. Иначе говоря, рост экономики шел тогда практически целиком за счет уже существующих мощностей, а не за счет расширения и модернизации производственной базы. И только начиная с 2002 года этот источник роста иссяк, требуя капитальных инвестиций в создание новых мощностей и применение новых технологий.
Авторы доклада ставят такой вопрос: почему дополнительное сокращение производства после финансового кризиса 1998 года было сравнительно небольшим и почему так быстро после этого начался его рост? Разгадку они находят в резком снижении заработной платы по сравнению с ценами, что позволило предприятиям экономить на оплате труда, сокращая эти затраты в своих общих издержках и повышая соответственно долю прибыли. Низкая заработная плата позволяла экстенсивно использовать рабочую силу, не затрудняя себя расходами на модернизацию производства и применение новой техники, Производительность труда росла прежде всего за счет увеличения числа проработанных часов, т.е. удлинения рабочего дня. Происходило то, что красочно описано в первом томе «Капитала» Карла Маркса в главах об абсолютной прибавочной стоимости, характерной для начальной стадии развития промышленного капитализма. Но ведь сегодня на дворе 21-ое столетие, а отнюдь не середина 19-ого века. А получается, что нашим либерал-реформаторам удалось отбросить Россию по методам эксплуатации наемного труда аж на полтораста лет назад.
В докладе, разумеется, нет ссылок на Маркса, а вместо этого дипломатично говорится о «потрясающей гибкости рынка труда в России». И делаются выводы на будущее. Во-первых, у российского капитализма имеется особая способность амортизировать удары судьбы, перекладывая их бремя на «гибкий» рабочий класс. Во-вторых, после очередного кризиса и снижения реальной заработной платы до минимального предела, появляется возможность расширять рынок продукции, в частности, и за счет опережающего восстановления заработной платы до предкризисного уровня.
На эту существенную особенность путинского подъема у нас мало кто обращает внимание, а она как раз объясняет многие загадки. Но если взять данные Госкомстата о распределении ВВП по основным видам первичных доходов, то картина становится ясной. Доля оплаты наемного труда (включая скрытую оплату и отчисления на социальное страхование) сначала резко упала – с 51,3 процента в 1997 году до 40,2 процентов в 1999 году, после чего вновь ползла вверх до 46,6 процента в 2002 году, но затем остановилась, так и не достигнув максимальной предкризисной точки. Этот зигзаг и лежит в основе поворота от прежнего застоя к новому росту, так как позволил значительную часть прироста внутренней продукции после 1999 года направлять на личное потребление. При этом класс предпринимателей от этого нисколько не пострадал, т.к. доля валовой прибыли существенно выросла по сравнению с ельцинским временем – с 33,5 процента в 1997 году и 40,5 процента в 2003 году. Значительная часть скрытой заработной платы идет в личные доходы менеджеров и других высокооплачиваемых служащих частного сектора, то есть, т.н. «среднему классу». Следовательно, не только для олигархов, но и для многочисленной верхушки населения, живущей так или иначе от прибавочной стоимости, путинское президентство стало, действительно, годами нового процветания.
Не могли эксперты Всемирного банка уйти и от животрепещущего вопроса о роли высоких цен на нефть, как фактора экономического подъема. Как правило, именно на этот фактор у нас и в зарубежных источниках обычно списывают чуть ли не весь подъем последних лет. Авторы доклада не пошли столь примитивным путем, а попытались вникнуть в механизм, посредством которого высокие доходы от экспорта нефти и газа могут превращаться в реальные добавления к валовому внутреннему продукту.
На первый взгляд, этот механизм представляется очень простым, но это не так. Часть экспортных доходов изымается в виде пошлин и идет в доход государства, которое в свою очередь за этот счет имеет возможность повышать зарплату госслужащим, индексировать пенсии и т.д. Но это лишь очень малая часть экспортных доходов государства, потому что в основном они расходуются на обслуживание внешнего долга и пополнение резервного фонда, т.е. ничего не добавляют к ВВП. Но главную часть нефтедолларов забирают экспортные компании, которые частично оставляют их за рубежом, а частично расходуют на собственные внутренние нужды – в том числе на зарплату своим работникам, на капитальные инвестиции и другие производственные нужды. При этом нефтедоллары превращаются в рубли и переходят на счета Центробанка, пополняя его валютные резервы. Хотя сами эти резервы выросли сейчас до невозможности и лежат мертвым грузом, не давая прямого полезного эффекта в экономике, их косвенное влияние может быть значительным, позволяя Центробанку прибегать к кредитно-денежной эмиссии, что само по себе при низком инфляционном давлении потенциально способствует экономическому росту. Единодушия по поводу общего эффекта нефтедолларов среди экономистов не существует. Одни считают это бременем и даже опасностью для экономики, другие видят и положительные стороны.
Доклад Всемирного банка делает попытку измерить как непосредственное, так и косвенное («мультипликативное») влияние нефтяного экспорта. Они довольно убедительно показывают, что благодаря манипуляциям с ценами компании значительно занижают размеры своих продаж и доходов. Произведя собственный сложный пересчет с использованием поправочных коэффициентов из мировой практики, они приходят к выводу, что действительная доля нефтегазового сектора в производстве ВВП составляет (по данным 2000 года) не 8 процентов, как считает Госкомстат, а все 20 процентов. Эти расчеты оспариваются некоторыми нашими статистиками, так что окончательное суждение на этот счет выносить рано. Но если Всемирный банк прав, то повышение нефтяных цен, ведущее к росту добычи нефти и газа, оказывает на ВВП, как минимум, большее прямое воздействие, чем обычно считается.
Что касается мультипликативного воздействия, то рассчитать его значительно труднее. Эксперты Банка прибегают для этого к отнюдь не бесспорному эконометрическому методу, вычисляя эластичность прироста ВВП по экспортной цене нефти. Получаются разные результаты для разных лет, но их общий, усредненный вывод таков: из прироста ВВП в 2003 году в 7,2 процента, лишь от 2,2 до 3 процентов можно объяснить действием роста мировых цен. Это значит, что без фактора высоких цен темп прироста ВВП составляет лишь 4,2-5 процентов.
Этот вывод имеет прямое отношение к прогнозу будущего роста. Если расчеты экспертов Банка верны, то в ближайшие годы даже при сохранении цен нефти на нынешнем весьма высоком уровне, общий темп роста российской экономики вряд ли превысит 5 процентов, что совершенно недостаточно для выполнения путинской задачи удвоить ВВП к концу десятилетия. А если цена нефти упадет, то результат будет еще хуже. Вывод убийственный. Власть это инстинктивно чувствует и потому устами премьера Михаила Фрадкова официально призывает сходить с нефтяной иглы. Весь вопрос в том, как преодолевать эту наркотическую зависимость, и хватит ли на то воли?
Но насколько надежны приведенные расчеты? Смущает прежде всего попытка ставить прирост продукции всей экономики страны в зависимость от цены одного только, хотя и очень важного продукта. Ведь это очень упрощенное отображение реальных экономических взаимосвязей. Но что происходит в действительности? Повышение цены ведет к росту экспорта нефти не только в стоимостном, но и в физическом выражении. Чтобы этот эффект сказался на производстве, добыча нефти в миллионах тонн должна соответствовать росту экспорта. Тогда и только тогда вырастет продукт данной отрасли и – через мультипликативный эффект – других отраслей и экономики в целом.
Мы имеем возможность проверить выводы доклада собственным расчетом, показывающим, за счет чего рос ВВП в последние годы. Если взять только использование внутренней продукции, т.е. исключить влияние импорта, то оказывается, что весь ее прирост в 2000-2003 годах распределялся следующим образом:
экспорт ……………………………….. 39,9 %
личное потребление … ……………..39,1 %
накопление основного капитала …. 14,4 %
государственное потребление ……. 1,8 %
Итак, 40 процентов общего реального прироста валового продукта объясняет приростом экспорта, причем не только нефти, но и всех других сырьевых отраслей – газа, металлов, леса и т.д. Из среднегодового прироста за эти годы в 5,7 процента, 2,3 процента приходится на совокупное влияние экспорта и 3,4 процента на все остальное. Результаты принципиально не отличаются от тех, что получены экспертами МБ.
Останавливается доклад и на других факторах, например, девальвации рубля. Первоначально ее влияние было значительным, т.к., с одной стороны, выросла доля прибыли за счет сокращения долларовых издержек, а, с другой стороны, произошло частичное замещение подорожавшего импорта отечественными товарами. Но эффект этот оказался кратковременным. Доля импорта в ВВП, снизившаяся было с 27 до 18 процентов в 1997-1999 годах, затем вновь резко выросла, достигнув 33 процентов в 2003 году. Рекордный рост импорта в последние годы, объясняющийся в значительной мере потребительскими предпочтениями и высокой платежеспособностью состоятельной части населения, стал служить заметным тормозом для роста отечественного производства. Эта опасность властью явно недооценивается. Напротив, она видит в разбухании доли импорта в розничной торговле еще один признак роста благополучия, особенно в столицах, на фоне преобладающей бедности.
Эксперты банка, по собственному признанию, усердно искали способы измерения позитивного вклада политики государства на рост экономики. Но практически единственное подтверждение этому тезису они нашли в некотором сдерживании роста тарифов естественных монополий. К сожалению, доклад вовсе не коснулся негативного влияния роста квартплаты и цен на коммунальные услуги. Их рост в последние годы существенно ограничил покупательную способность основной части населения и ухудшил положение отечественной пищевой и легкой промышленности. Обойден и вопрос о противоречивом влиянии налоговой политики.
Позитивная оценка дана бюджетной политике, прежде всего, отказу от дефицитов и построения новых пирамид из государственных ценных бумаг. Поскольку рынок этих бумаг фактически исчез, то и денежные ресурсы частного сектора на него не отвлекались Но, во-первых, это не заслуга правительства а вынужденный результат дефолта. А, во-вторых, утечка капитала из производственного сектора в сферу спекуляций с частными бумагами и уход за рубеж оставались в этот период весьма значительными, Негативное влияние этого фактора в докладе Банка игнорируется.
В целом же, из доклада создается четкое ощущение, что политика государства в последние годы не играла сколько-нибудь заметной роли ни в стимулировании экономики, ни в ее разорении, как это было при Ельцине. Быть может, действительно лучше не вмешиваться в экономику по-грефовски, чем активно вмешиваться по-гайдарски. Пассивный либерализм первого, пожалуй, все же предпочтительнее агрессивного либерализма второго. Как бы только один из них не перерос во второй в погоне за «историческими свершениями» власть имущих.
Два вывода доклада заслуживают особого внимания. Во-первых, экономический рост в России неустойчив, т.к. основывается на совокупности преходящих факторов. Во-вторых, самые важные из этих факторов в последнее время себя исчерпывают и должны быть компенсированы, заменены чем-то новым. Не использованных производственных мощностей осталось немного. Чтобы расти дальше прежними темпами, требуются опережающие темпы роста капитальных инвестиций. Но, по общему признанию, привлекательных сфер для таких вложений без специальной поддержки со стороны государства частный сектор не видит. Обратите внимание на долю государственного потребления (в том числе заказы, инвестиции, кредиты) пришлось, как показано выше, менее двух процентов прироста экономики в последние годы. Мизер. Если так будет дальше, не видать нам ни удвоения, ни избавления от пресловутой иглы.
Исчерпывает себя, по мнению авторов доклада, и опережающий рост оплаты труда, питающий рост личного потребления. Тут подход экспертов банка сугубо традиционный – дальнейший рост доли оплаты труда в ВВП грозит снизить долю прибыли, а это, мол, замедлит общий рост экономики. Это неверно, поскольку устойчивый рост экономики может происходить только за счет постоянного расширения внутреннего рынка, а, следовательно, увеличения реальных доходов большинства населения. В России 46 процента ВВП, идущих на оплату труда, некоторые считают слишком большими, но это неизмеримо меньше, чем 59 процентов в США. Если бы Владимир Путин поставил целью достичь такой американской высоты, то и удвоение ВВП стало бы действительно реальной, достижимой задачей. И к тому же вполне сопряженной с решительным сокращением бедности.
Но ставится ли такая задача властью? Пока что об этом не слышно ни из Кремля, ни из московского Белого дома, ни от экспертов Всемирного банка. А между тем, именно такой окончательный вывод напрашивается из их исследования. Когда же, наконец, необходимость таких мер поймет и усвоит власть?
