---

Обзоры о реформах

И. Г. Минервин "Зарубежные исследователи о путях трансформации российской экономики: многообразие подходов, сходство выводов"
Характерным является высказывание лауреата Нобелевской премии Дж.Тобина , который прямо указывает, что “профессиональные западные советники по вопросам управления переходом посткоммунистических государств к рыночному капитализму – экономисты, финансисты, руководители бизнеса, политики – способствовали появлению ложных ожиданий. ...Советы давались в одном направлении: демонтируйте инструменты коммунистического контроля и регулирования, приватизируйте предприятия, стабилизируйте финансы, уберите с дороги правительства и наблюдайте, как рыночная экономика вырастет из пепла. Оказалось, что все не так просто”


А. В. Лукин "Демократизация или кланизация? Эволюция взглядов западных исследователей на перемены в России "
Известный специалист по российской политике, профессор Оксфордского университета А.Браун согласен со своими американскими коллегами в том, что введение рынка в России произошло чересчур поспешно, в частности, “слишком быстро был устранен контроль за импортом и движением капитала, стало продаваться все, включая колонки новостей и мнений в газетах, административные решения низко оплачиваемых государственных чиновников, постановления служителей закона и голоса значительного числа депутатов Государственной думы”. Сверх того, в некоторых областях рынок работал недостаточно: “В новой России 1990-х огромные доходы получали банкиры, которые либо сами служили при дворе, либо имели там друзей”, а “политические контакты и защита были... гораздо важнее для приобретения капитала, чем репутация, основанная на честности и управленческой компетенции” [Brown 1999: 63-64]. Как и Голдман, Браун замечает, что многие примеры приватизации на Западе свидетельствуют против поспешного введения рыночных механизмов. Например, Франция и Италия сняли ограничения на движение капиталов лишь в 1990-х годах, а Британия и Франция — примерно в течение 20 лет после второй мировой войны — запрещали своим резидентам держать банковские счета за пределами, соответственно, стерлинговой и франковой зон; одновременно сохранялись ограничения на вывоз гражданами валюты за границу, даже если они отправлялись на отдых. Такая политика была обусловлена тем, что все эти страны в военный период осуществляли частично командную экономику, потому их опыт выхода из нее в чем-то можно сравнить с российским. Сохраняя меры государственного контроля до тех пор, пока их национальная экономика не смогла перенести их отмену, данным странам удалось избежать краха, произошедшего во многих республиках бывшего СССР, а также абсурдной российской ситуации, при которой крупные западные займы сопровождались массированным оттоком капитала за границу в период, когда капиталовложения были крайне необходимы для структурной реформы промышленности и сферы услуг [Brown 1999: 63].


К. Мюллер, А. Пикель "Смена парадигм посткоммунистической трансформации"
...Никто иной, как Джон Уильямсон, считающийся автором фразы «Вашингтонский консенсус», указал на его главную слабость: «Надо повернуть политику прочь от урезания роли распухшего государства к усилению ряда ключевых институтов государства, эффективное функционирование которых важно для быстрого и/или справедливого роста».


Ю. Н. Колов «Российские экономические реформы глазами экономистов Запада».
... Американский экономист Курт Флекснер, автор книги: «Просвещенное общество. Экономика с человеческим лицом», одним из первых подверг резкой критике проводимую в России политику экономических реформ. Он отмечает, что западные наблюдатели и сторонники шоковой терапии утверждают, будто бы катастрофическое положение экономики в эпоху реформ является лишь продолжением условий, унаследованных от старой системы. Между тем факты показывают, что нынешние хаотические условия не были унаследованы от старой системы, а являются результатом плохо продуманной и неумело проводимой в жизнь политики реформ. Все, что необходимо, дабы довершить разгром российской экономики, – это слепое следование курсу шоковой терапии.


А. В. Горшков «Российские реформы и западные экономисты: В помощь экономисту» (pdf).


Я. С. Веденяпин “Экономические реформы в странах Восточной Европы и России”


««Топосы» российской экономической реформы: от ортодоксального марксизма к радикальному либерализму», Российско-французский центр социологии и философии.
...Многие известные западные специалисты в области экономики социализма, такие как С. Кузнец, В. Леонтьев, А. Ноув, Дж. К. Гэлбрейт, критиковали принятую в 1992 году модель реформ, подчеркивая опасность применения в постсоветском контексте принципов «шоковой терапии» и указывая на ограничения монетаристского подхода, лежащего в ее основе. Западные советологи представляли другой путь, основанный на длительном и постепенном переходе от плановой экономики к рынку...


Дж. Гэлбрейт “Меньше шока, больше терапии”
... Клайн и Поумер собрали весьма убедительные аргументы против философии, стратегии и тактики шоковой либерализации. С предисловием Михаила Горбачева, введением Джозефа Стиглица, со статьями других нобелевских лауреатов Кеннета Эрроу и покойного Джеймса Тобина, а также многочисленных русских авторов эта книга хотя и приводит меньше фактов, чем предыдущая, но зато намного легче читается.


Й. Херрера "Экономическая реформа в России, 1991 - 1998"
... Как мы увидим ниже, характер российской программы экономических реформ в итоге определила не столько идея эффективности рынка, сколько упрощенные представления, не учитывающие ни всей сложности реально существующих в капиталистических странах рынков и государственных институтов, а также взаимоотношений рынка и государства, ни специфики государственных институтов, унаследованных от советских времен. Реформаторы-неолибералы воспринимали существующее российское государство лишь как источник неэффективности и коррупции, который следует разрушить. Экономические реформы в России были низведены до процедуры разгосударствления, т.е. политического курса, не допускающего поддержки и дальнейшего развития государственных структур, которые бы регулировали экономику.
... К сожалению, в России программа реформы представлялась в чрезмерно категоричной форме. Такие представители реформаторов, как Андерс Ослунд и Ричард Лейард, утверждали, будто Россия должна выбирать между дорогой к неолиберальному рынку и дорогой в Геенну[21]. Риторика реформы сводилась к резкой дихотомии между жестко регулируемой, полностью подконтрольной государству, централизованной экономикой, с одной стороны, и идеализированной картиной рынка, живущего по закону «laissez-faire», с другой. В контексте подобной дихотомии любое предложение о государственном регулировании, не говоря уже о стимулировании производства, неизбежно объявлялось противодействием стабилизации и либерализации[22]. Уверенность, что реформаторы нащупали единственный и бесповоротный путь к экономической реформе, делала использование формально законных, но по сути своей недемократичных средств — в особенности управления страной при помощи указов исполнительной власти — не только приемлемым, но и предпочтительным. Реформаторы приветствовали кулуарный подход к политике, когда курс формулировала маленькая горстка отобранных президентом чиновников. Это обстоятельство оправдывали тем, что в России мало кто понимает, что именно следует делать. Люди, не имеющие отношения к исполнительной власти, считались либо интеллектуально неподготовленными, либо идеологически чуждыми[23]. Вот опять пример из Андерса Ослунда: «Стабилизация не пользуется поддержкой ни среди интеллектуалов, ни среди политиков, поскольку тут требуется хоть какое-то знакомство с макроэкономической теорией, а в сегодняшней России таких людей за пределами правительства почти невозможно отыскать»[24]. Поскольку противникам реформы принадлежало большинство в парламенте, реформаторы оспаривали верховную власть парламента и выражали недовольство тем, что не проводятся новые выборы и не создаются партии в поддержку правительства[25]. Однако апелляция к «народу», который в противоположность парламентариям якобы поддержит правительство, опровергает приверженность реформаторов идеям демократии. Большинство реформаторов не было привержено идее демократического процесса; выборы они мыслили скорее как способ усилить власть недемократично отобранной кучки реформаторов, которые уже занимают ключевые позиции в правительстве и определяют политику страны. Для реформаторов парламент был институтом, заведомо обязанным поддержать неолиберальную программу правительства, — а не совещательным органом, решающим, какую политику избрать[26].