Потемкинский ВВП

Кристоф Рюль, Марк Шаффер

Авторы - главный экономист представительства Всемирного банка в России; директор Центра экономических реформ в университете Хериотта - Уотта, Эдинбург. Более полное изложение читайте на сайте www.worldbank.org.ru в "Отчете ВБ по экономике России", N 7.

Ведомости (Москва), N029, 19.2.2004

В процессе обсуждения механизма восстановления экономики России в постсоветский период и после кризиса 1998 г. не было сомнений в исключительной важности экспорта углеводородного сырья. Россия занимает второе место в мире по экспорту нефти после Саудовской Аравии, и многие обозреватели предупреждают об уязвимости ее экономики в условиях, когда страна все больше зависит от экспорта сырья. Это понимает и правительство, которое старается оградить страну от долгосрочной угрозы зависимости от природных ресурсов посредством целого ряда мер, таких как стратегия диверсификации использования сверхдоходов от продажи нефти, дифференцированное по ценам налогообложение нефтяной отрасли и создание стабилизационного фонда.

Однако если посмотреть на систему национальных счетов России, то увиденное вызывает удивление. На взятые вместе нефтяной и газовый секторы приходится только 9% ВВП. Стоит ли беспокоиться по этому поводу? Дело в том, что, с другой стороны, согласно подсчетам того же Госкомстата, природные ресурсы в общей сложности составляют более 80% российского экспорта. Одни только доходы от экспорта нефти и газа равняются около 20% ВВП. И это не арифметическая проблема.

Статистика также создает впечатление о России как о постиндустриальной экономике, в которой производство услуг превышает производство товаров, причем со значительным перевесом (60:40), и более того - как о стране с современной экономикой, в которой роль государства значительно снижена и в которой сектор рыночных услуг превышает госсектор на гораздо большую величину, чем можно было бы заключить из данных о занятости населения (кроме того, рыночные услуги выглядят как высокопроизводительные).

Ответ на эти головоломки следует искать в трансфертном ценообразовании, и то, что может выглядеть как эксцентричная особенность статистики национальных счетов, на самом деле скрывает интересную информацию о корпоративной структуре современной России и о перспективах роста экономики страны.

Многие крупные российские фирмы извлекают выгоды из трансфертного ценообразования путем использования торговых компаний с целью снижения налогообложения. Компании продают свою продукцию дочерним торговым фирмам по ценам ниже рыночных; затем эти дочерние торговые фирмы продают упомянутые продукты конечному потребителю по рыночным ценам и кладут к себе в карман возникающую разницу. Следовательно, большая часть добавленной стоимости приписывается не производству, а дочерней торговой фирме. В той степени, в какой эти дочерние торговые фирмы преуспевают в уклонении от налогообложения, такой "перевод" валового дохода имеет своим результатом снижение налогов производственной компании. Есть легальные и менее легальные схемы, но обычно посреднические компании регистрируются в отдаленных регионах. Там местные власти могли предоставлять льготы в рамках местной части налога на прибыль (практика, от которой правительство теперь во многом отказалось), но избежание налога путем менее традиционных средств также играет важную роль. Одной из незаконных, но широко распространенных схем является, например, создание компаний-однодневок, которые исчезают после совершения максимально возможного числа сделок с покупателями.

Таким образом, трансфертное ценообразование сокращает налоговые платежи отдельных производственных компаний, занижая их прибыли и тем самым искажая национальные счета: прибыль или добавленная стоимость переносятся из сектора, в котором они производятся, в сектор торговли. Поскольку национальные счета России не приспособлены для учета этих схем, трансфертное ценообразование в конечном счете приводит к завышению добавленной стоимости в секторе услуг, составной частью которых является торговля, и недооценке добавленной стоимости в промышленности, особенно в отраслях, широко пользующихся трансфертным ценообразованием, таких как нефтегазовая промышленность. В результате оказывается, что торговый сектор производит более четверти ВВП и почти половину прибылей в экономике, в то время как на нефть и газ приходится 9% ВВП.

Структуру ВВП можно пересчитать, обратившись к таблицам "затраты-выпуск" и скорректировав дутую торговую наценку при помощи международных сравнений. Полученные результаты меняют структуру ВВП России. Доля нефти и газа в пересчитанной структуре увеличивается втрое и составляет около 25% ВВП. Промышленность, а не сектор услуг становится самым крупным сектором, прибавляя в весе приблизительно 20% ВВП. А соотношение между рыночными и нерыночными услугами сильно смещается в пользу растущего в последнее время сегмента нерыночных услуг приблизительно тоже на 20%.

Одним из очевидных результатов пересчета является более четкая картина того, за счет чего растет Россия. Промышленное производство (включая добычу сырья) выступает как наиболее производительный сектор российской экономики, намного превосходящий все другие секторы, причем производительность в нефтяном и газовом секторах -в которых занято менее 1% рабочей силы - намного превосходит производительность во всех остальных секторах. После длительной рецессии возобновившийся рост производительности в промышленности, движущей силой которого частично было наличие свободных мощностей, стимулировал рост в экономике в целом. В общем и целом восстановление промышленного производства двигало вперед экономический рост с 1998 г. в более значительной степени, чем сдвиг ресурсов в направлении рыночных услуг и несмотря на увеличение относительных цен на услуги. Короче говоря, часто упоминаемый структурный сдвиг в сторону услуг является преувеличенным в национальных счетах, а зависимость от природных ресурсов недооценивается.

Можно сделать еще ряд наблюдений, помимо простого утверждения о том, что ВВП промышленности, и в частности нефтяной и газовой промышленности, превышает показатели национальных счетов. Во-первых, подтверждается точка зрения скептиков (и правительства) о том, что российская экономика более уязвима перед краткосрочными изменениями в мировых ценах на энергоносители, чем это явствует из официальной статистики.

Во-вторых, масштабы переведенной добавленной стоимости являются весьма значительными и получившая широкое распространение практика использования компаний-однодневок с целью избежания налогообложения имеет очевидные бюджетные последствия, несмотря на недавнее ограничение прав местных властей предоставлять льготы по налогу на прибыль. Трудно подсчитать прямые потери бюджета, поскольку льготные условия налогообложения, которых добились отдельные торговые компании, разнятся в зависимости от того или иного региона или той или иной компании. Исключительно в целях наглядности можно привести следующий пример: если результатом трансфертного ценообразования с целью избежания налогообложения было бы сокращение на 10 процентных пунктов эффективной налоговой ставки на переведенные прибыли (что отнюдь не является невероятным, если принять во внимание, что вместе взятые ставки налога на прибыль и добавленную стоимость составляют порядка 40%), масштабы потерь для бюджета уже составили бы 0, 20 х 0, 10 = около 2% ВВП. Нет ничего удивительного в том, что правительство принимает все более решительные меры для закрытия налоговых лазеек.

Наконец, все сказанное выше позволяет сделать выводы о качестве корпоративного управления в России. Не вселяет большого оптимизма тот факт, что, судя по этим данным, частные компании прибегают к подобной практике не меньше, чем госкомпании. Широкие масштабы этой проблемы подразумевают очевидное - наличие группы лиц, сильно заинтересованных в поддержании нынешнего непрозрачного статус-кво.

По теме:

О трансфертном ценнообразовании, "прозрачности" крупных сырьевых компаний и достоверности их отчетов читайте также интервью с замминистром по налогам и сборам "ЮКОС МОЖЕТ ВИНИТЬ ТОЛЬКО САМ СЕБЯ", статью Станислава Меньшикова "Пляски с волками вокруг нефти", заметку Виктора Данилова-Данильяна "Пока финансовые отчеты компаний являются липой, дискуссии о перераспределении ренты – бессмысленны", а также статью "Перед крахом" из Financial Times, в которой представлены результаты журналистского расследования о сети офшорных компаний Юкоса, существующих для сокрытия прибылей от реализации нефти и обмана российского государства, общественности и миноритарных акционеров. См. также оценку проф. Меньшикова объема природной ренты в нефтяном секторе. Заметим, что подавляющее большинство публично озвученных оценок размеров нефтяной ренты производилось на основании данных официальных отчетов компаний, а вопрос о достоверности этих отчетов практически не ставился (некоторые аналитики оговаривались, что компании инвестируют больше, чем отражено в их отчетах, но при этом те же самые аналитики размеры прибыли и нефтяной ренты давали, исходя из официальных отчетов - такая вот объективность). Наши материалы позволяют "почувствовать" реальную ситуацию. Как правило, сторонники олигархов ссылаются на тот факт, что крупные компании ввели западную (американскую) систему отчетности, которая, якобы, автоматически обеспечивает достоверность. Однако уже из общих соображений ясно, что никакого автоматизма тут нет, ибо на самом Западе, несмотря на все стандарты отчетности, разные корпорации регулярно обвиняются во всевозможных махинациях.

М. Голдман "Теория управления в США и России: сравнительный анализ"
Дж. Cтиглиц "Quis custodiet ipsos custodes? Неудачи корпоративного управления при переходе к рынку"
Дж. Стиглиц "Обложить олигархов налогами!"

Российский бюджет теряет на экономическом росте

Газета (Москва) N 029, 19.2.2004

Интервью с Кристофом Рюлем

Экономический рост в прошлом году составил 7,3%, сообщил вчера министр экономического развития и торговли Герман Греф. Помогли высокие цены на нефть: "Если бы не было благоприятной конъюнктуры, то рост составил бы 5,4%". Но если верить Госкомстату, своим ростом экономика России обязана вовсе не ТЭКу, а сектору услуг - по его данным, доля услуг в российском ВВП достигла 60%, как будто бы страна уже перешла в постиндустриальный этап развития. Экономисты Всемирного банка изучили данные Госкомстата и выяснили, что главная "услуга" в российской экономике - продажа нефти и газа через посредников. Сначала сырье продается некой фирме по заниженной цене, а затем уже реализуется на рыночных условиях. Как рассказал в интервью корреспонденту Газеты Андрею Литвинову главный экономист представительства ВБ в России Кристоф Рюль, благодаря подобным "услугам" российский бюджет теряет до 2% ВВП, или 266 млрд. рублей.

В новом докладе ВБ о состоянии российской экономики делается вывод, что Госкомстат дает неправильную картину структуры ВВП. В чем ошибка?

Речь здесь идет не о корректности самих методов Госкомстата, а о том, какие компоненты он принимает к расчету. По статистике получается, что практически половина всей прибыли в российской экономике приходится на торговые компании. Выходит, что сектор торговли дает треть всего объема ВВП, то есть больше, чем производственный сектор. Это очень странно. Ведь стоит только выглянуть в окно, и мы увидим страну, где сфера услуг явно не приоритет, - страну прежде всего производящую. И еще одна удивительная вещь. Если проанализировать данные Госкомстата, то получается, что нефтегазовая отрасль составляет всего 9% от общего объема ВВП. При этом, по тем же данным, объем экспорта нефти и газа составляет 20% от ВВП. Если принимать за основу оценку в 9% ВВП, то почему же все кричат о том, что российская экономика полностью зависит от нефтегазового сектора? Наше исследование как раз и началось именно со сравнения этих двух цифр - 9% и 20%. Мы обнаружили, что они никак не сочетаются друг с другом, и стали анализировать ситуацию.

В чем же причина такого несоответствия?

Дело в том, что в России очень широко практикуются так называемые трансфертные цены. Компании-производители продают свою продукцию по сильно заниженным ценам торговой компании - своей же дочерней структуре, а уже посредник продает ее потребителю по рыночным ценам. В результате вся прибыль оседает на счетах компании-посредника, а не производителя. Делается это либо через вполне легальную компанию, которая располагается в так называемом внутреннем офшоре, либо через подставную фирму, которая после завершения сделки просто исчезает. Система национальных счетов, которой пользуется Госкомстат при расчете ВВП, не приспособлена для учета таких сделок.

Понятно, что широкое применение трансфертных цен означает для российского бюджета неуплаченные налоги. Каков масштаб этих потерь?

Такие расчеты произвести довольно трудно. Мы знаем, что основной причиной трансфертных операций является стремление избежать налогообложения. Но для того чтобы более точно рассчитать объем такого рода операций, необходимо вести расчеты по каждой отдельной компании, по каждому сектору и региону. Можно сказать, что объемы таких операций довольно значительны . Я могу назвать вам приблизительную цифру. Если допустить, что применение трансфертных цен помогает российским компаниям снизить налоговую ставку примерно на 10%, что вполне реально, то потери для бюджета составят примерно 2% ВВП. Если на 15%, тогда бюджет теряет 3% ВВП, если на 20% - соответственно 4%. Если допустить, что российский бизнес вообще не платит налогов, что, конечно, вряд ли, то потери достигнут 8% ВВП. Конечно, можно выйти и на более точные цифры, но в этом случае придется анализировать результаты финансово-хозяйственной деятельности практически каждой компании. Пока мы видим, что объемы операций такого рода довольно значительны. Даже если взять осторожную оценку - 2% ВВП, то это очень много, весь профицит российского бюджета за прошлый год составил 1,6% ВВП.

По вашим расчетам получается, что если в нефтяном секторе 35% всей прибыли оседает в торговых компаниях, то в газовом показатели намного выше - почти 64%. Получается, что в газовой промышленности активнее уходят от налогов?

Если сравнить эти две отрасли - нефтяную и газовую, - то видно, что нефть добывается в стране и затем экспортируется. Что же касается газа, то значительная его доля сначала поступает в страну, прежде всего из Туркменистана, а уже потом направляется на экспорт. В этом конкретном случае использование трансфертных цен может быть вполне законно. Но в целом эта практика не является здоровой, потому что если взглянуть на положение дел в других странах, то там практически трансфертные операции не употребляются. Например, в нефтедобывающем секторе Великобритании доля торговотранспортной наценки всего 0,1%, а в Нидерландах она вообще равна нулю. То есть Россия явно выделяется на мировом фоне. Если же использовать методику расчетов, применяемую в других странах, в отношении России, то получается, что доля нефтяной и газовой отрасли в общем объеме российского ВВП составляет 25% вместо 9%, которые показывает официальная статистика.

Российское правительство принимает определенные меры для того, чтобы увеличить доходы бюджета от сырьевого сектора. С этого года отменены так называемые внутренние офшоры. Насколько это, по-вашему, улучшит ситуацию с налогами?

Начнем с того, что полностью внутренние офшорные зоны не отменены, у регионов остается право уменьшить налог на прибыль на 4%. Я думаю, что самым главным в настоящий момент является законодательное обеспечение налоговой системы. В большинстве случаев в роли посредников выступают подставные компании, которые специально создаются именно для этой сделки, чтобы после исчезнуть. За годы подобной практики сформировалось довольно мощное лобби, которое заинтересовано в том, чтобы операции на рынке по-прежнему оставались непрозрачными. При наличии этого лобби очень трудно изменить сложившуюся ситуацию в законодательстве. Но даже если закрыть все лазейки в законодательстве, какая-то часть тех операций, которые сейчас производятся законно, перейдет в теневую сферу.

Сейчас у правительства есть планы по так называемому "изъятию природной ренты". Обсуждаются различные варианты изъятий. Как вы считаете, может ли это решить проблему увеличения бюджетных доходов?

Поскольку я не являюсь экспертом в области налогов, мне трудно судить, насколько готовящиеся меры будут успешными. Но, учитывая масштаб явления, я думаю, что правительство совершенно право в том, что принимает решительные меры для искоренения ухода от налогов.

Ваше исследование можно расценивать как некий совет российскому правительству?

Если правительство будет руководствоваться неверными исходными данными, то вполне возможна ситуация, когда и решения будут приниматься не совсем правильные. Поэтому наша основная задача была не столько дать рекомендации, сколько понять, какова же реальная структура российской экономики. Безусловно, вопросы, которые мы ставили перед собой, не касались налогообложения как такового. Мы хотели определить, почему национальные счета давали такие цифры. Когда мы это выяснили, то углубились в проблему так называемых трансфертных цен. Потом высветилась проблема ухода от налогов. Именно в таком порядке мы и рассматривали все вопросы. И пришли к выводу, что проблема заключается не в Госкомстате, а в предпринимательской практике - поведении субъектов хозяйственной деятельности.

Получается, что российское правительство намного дальше, чем оно само думает, от реальной диверсификации российской экономики?

Многие и раньше понимали, что цифры, которые дает Госкомстат, не соответствуют действительности. Но результаты наших исследований, как мы надеемся, помогут разобраться в сути происходящего. Можно сказать, что экономист без данных, без цифр - все равно как человек, который блуждает в темноте. Многие специалисты утверждают, что экономика России находится в полной зависимости от нефтегазовой отрасли, и необходимо было найти подтверждение этим словам. Наше исследование позволяет надеяться, что такое подтверждение наконец-то получено.