О. Мороз. «Хроника либеральной революции»
Предвидя главное обвинение, которое на него обрушится, — обвинение в нарушении Конституции, Ельцин заранее отвергал его, воспроизводя ключевую фразу, которую люди услышали в его телеобращении: «Безопасность России и ее народов — более высокая ценность, нежели формальное следование противоречивым нормам, созданным законодательной ветвью власти».
В указе отмечалось, что на переходный период до начала работы нового, двухпалатного парламента — Федерального Собрания, состоящего из Госдумы и Совета Федерации, — всем в России надлежит руководствоваться указами президента и постановлениями правительства.
Важный пункт указа: Конституционному Суду предлагалось не созывать заседания до начала работы Федерального Собрания. Однако Зорькин, к тому времени окончательно втянувшийся в активную политическую борьбу, почувствовавший вкус к ней, разумеется, не последовал этому предложению.
Согласно указу, до начала работы Федерального Собрания Центробанк становился подотчетен правительству. Министрам-силовикам предписывалось принять все необходимые меры по обеспечению безопасности и ежедневно докладывать о них президенту. То есть вводилось если и не чрезвычайное положение, то по крайней мере особый режим безопасности. Вскоре станет ясно, что мера эта была отнюдь не лишняя.
Контратака ВС
Противники Ельцина сразу же бросились в контратаку, стремясь максимально обострить ситуацию. Возобновилось экстренное заседание Президиума ВС. В 22—15 Хасбулатов провел пресс-конференцию по его итогам. Спикер сообщил, что в ближайшие день-два Руцкой будет приведен к присяге как президент РФ. Он объявил также, что в кратчайший срок соберется внеочередной съезд нардепов для вынесения импичмента Ельцину.
Получалось: импичмент еще не вынесен, а Руцкого уже собираются привести к присяге. Сам он и вовсе еще до присяги провозгласил себя президентом — «в соответствии с действующей Конституцией».
Руцкой квалифицировал указ Ельцина как государственный переворот. Стращая публику, он сообщил также, что, по его сведениям, уже «приведена в движение» дивизия имени Дзержинского, собирающаяся взять штурмом Белый дом (мол, этот штурм она уже отрепетировала в минувшую субботу, «взяв» гостиницу «Москва»).
Вообще-то, разговоры о двинувшейся на Дом Советов дивизии возникли не на пустом месте. За несколько дней до своего решительного демарша, 18 сентября, Ельцин посетил эту дивизию, расквартированную в подмосковной Балашихе. Если в тот момент этот визит можно было рассматривать как некий символический угрожающий жест в сторону президентских противников, то теперь эта угроза приобретала реальные очертания. Среди обитателей Белого дома то и дело распространялись слухи, что дивизия Дзержинского «покинула казармы», что она «приведена в движение» и т. д.
Хасбулатов объявил о создании штаба обороны Белого дома. Руководить обороной поручили генералам Ачалову и Тарасову.
Дополнительные меры безопасности были приняты и президентской стороной. Московскую милицию перевели на «усиленный вариант» несения службы, отпуска и выходные были отменены. У наиболее важных объектов выставлена дополнительная охрана.
В дальнейшем события с «заменой» президента происходили все ускоряющимися темпами. Было объявлено, что процедура принесения присяги Руцким состоится в полдень 22 сентября на чрезвычайной сессии ВС. Однако президентская клятва в исполнении вице-президента прозвучала еще раньше. Чрезвычайная сессия открылась в полночь с 21-го на 22-е. В 17 минут первого (время точно зафиксировано для истории) ВС поименным голосованием принял постановление о прекращении полномочий Ельцина как президента (144 голоса — за, против — ни одного, воздержались — 6) и передаче их Руцкому. Сам именинник уже сидел при этом в зале на президентском месте под российским флагом. Новоиспеченный президент произнес присягу. В дальнейшем он вел отсчет своего «президентства» с 0 часов 25 минут 22 сентября. Этакая, в самом деле, точность.
Таким образом Верховный Совет произвел «рокировку» президентов, не дожидаясь съезда. Очень уж не терпелось депутатам избавиться от Ельцина, а самому Руцкому — воссесть в кресле своего бывшего шефа, поднявшего его, вполне заурядного полковника, на вершину политического Олимпа.
Руцкой потребовал от всех властных структур подчиняться теперь только ему и Хасбулатову, напомнил об уголовной ответственности за неподчинение. Угрозы, однако, не возымели действия, и в 2 часа ночи на возобновившейся сессии ВС новый «президент» вынужден был признать, что министры обороны и безопасности отказались выполнять его приказы.
Пожалуй, это был один из ключевых моментов сентябрьско-октябрьских событий. Как мы помним, в декабре 1992-го силовые министры послушно явились по вызову депутатов и заверили их в своей лояльности. Возможно, именно это решило тогда исход дела в пользу противников Ельцина. На этот раз все произошло по-другому. Лояльности не было.
По предложению Руцкого, ВС заявил о немедленном смещении Грачева, Голушко и Ерина. По его же предложению, утвердил кандидатуры новых силовых министров. Министром безопасности был назначен Баранников, незадолго перед этим, как мы знаем, отстраненный от этой должности Ельциным, министром обороны — Ачалов. Кандидатуру министра внутренних дел решили рассмотреть позднее. Через некоторое время остановились на еще одном опальном деятеле — Андрее Дунаеве.
С самого начала дела у новых «силовиков» не заладились. Например, Дунаев вскоре после своего назначения заявил, что, по его оценке, в структурах МВД лишь примерно треть сотрудников поддерживает ВС и Руцкого, остальные же — Бориса Ельцина. Никто из троих вновь назначенных «министров» так и не сумел по-настоящему «вступить в должность»: их попросту не пустили в кабинеты. Во всех силовых министерствах вскоре после опубликования президентского указа состоялись заседания коллегий. Каждый член коллегии высказал свое отношение к этому документу (с его текстом он был заранее ознакомлен). Ни один из них не выразил несогласия с ним.
Конечно, если говорить всерьез, в руководстве силовых структур не было единства в поддержке Ельцина. Так, довольно странно повел себя уже упомянутый начальник Генштаба Михаил Колесников. Как уже говорилось, 21 сентября этот генерал участвовал в экстренном заседании руководства ВС, которое в 14—00 созвал Хасбулатов (на нем обсуждалось ожидаемое выступление президента). «По неофициальной информации», спикер обсудил с начальником Генштаба «политические настроения в российском военном командовании». Наконец, 22 сентября в «Коммерсанте» появились два таких сообщения. Первое: «Весь вчерашний вечер в ВС находился начальник Генерального штаба МО России Михаил Колесников. По неофициальной информации, он пытался связаться с военными округами страны. Содержание переговоров пока неизвестно». И второе: «По сведениям из источников в военном ведомстве, находящийся в Доме Советов начальник Генштаба Михаил Колесников уговаривает командующих округами не реагировать на приказы из Москвы о подавлении беспорядков».
Уговаривает или приказывает? В любом случае, информация довольно серьезная.
Однако уже 22 сентября Грачев издал приказ, где, среди прочего, всем военнослужащим предписывалось выполнять лишь распоряжения, подписанные им, министром обороны Павлом Грачевым или начальником Генштаба Михаилом Колесниковым. Стало быть, оснований не доверять своему заместителю у министра не было. Вечером того же дня Колесников прямо заявил: «Я подчиняюсь министру обороны, а он, в свою очередь, — верховному главнокомандующему, президенту. Других начальников у меня нет».
В общем-то, история, повторяю, довольно туманная. Можно еще добавить, что, по рассказу Коржакова (он впереди), 4 октября начальник Генштаба с трудом нашел десять танков для поддержки штурма Белого дома. Это во всей российской армии!
Баррикады возле Белого дома
Примерно через час после телеобращения Ельцина возле Белого дома стала собираться толпа защитников Верховного Совета, состоявшая главным образом из левых и национал-патриотов. По разным оценкам, собралось от полутора до трех тысяч человек. К собравшимся через «матюгальник» с зажигательной речью обратился, естественно, все тот же пламенный трибун Виктор Анпилов...
Милиции немного. Она не вооружена. Даже без дубинок. Надо полагать, — чтобы «не провоцировать» народные массы (в те дни вообще очень боялись «спровоцировать» агрессивную антиельцинскую толпу; без сомнения, отчасти и поэтому в первые часы мятежа столичные стражи порядка оказались совершенно не готовы дать ему отпор: начать с того, что они по-прежнему были безоружны).
Кто-то довольно умело принимается разбивать собравшихся на «десятки» и «двадцатки», которые затем занимают позиции возле здания парламента и на подступах к нему. К самому зданию подтаскивают скамейки, отслужившие свое отопительные батареи, арматуру и прочий хлам. Строят баррикады.
Однако никаких признаков приближающегося штурма не наблюдается.
Не то что бы у исполнительной власти совсем не возникало таких мыслей. По некоторым сведениям, 21-го поздно вечером на совещании в ГУВД Москвы его начальник генерал-майор милиции Владимир Панкратов настаивал на немедленном захвате Белого дома. Говорят, что Ерин от штурма отказался. На самом деле министр и не мог принять решение о нем без санкции Ельцина. Стало быть, в данном случае санкции не было.
Между тем, возможно, немедленный штурм был бы лучшим вариантом развития событий. Меньше крови бы пролилось...
Еще лучше было бы занять Белый дом, когда он вообще был пуст. Так оно, в общем-то, первоначально и планировалось: все намечалось, как мы помним, на 19-е, на воскресенье. Но что делать, не получилось... Да и депутаты, осведомленные о президентских намерениях, оставались в своих кабинетах даже в выходные. В общем, с самого начала все пошло по наихудшему сценарию.
Первая вооруженная акция была предпринята как раз противниками президента: В 7 утра 22 сентября лютый ненавистник реформ генерал Альберт Макашов, чей звездный час пришелся именно на сентябрьско-октябрьские дни 1993 года, с группой вооруженных людей нелегально проник на пункт связи Госкомитета по чрезвычайным ситуациям, чтобы с помощью его аппаратуры установить контакты с регионами. Но генералу не повезло: пункт связи оказался на профилактическом ремонте.
Угрожают расстрелом
22-го утром чрезвычайная сессия ВС была продолжена. Среди прочего, депутаты, вопреки указу президента, предписали Центральному банку осуществлять финансовые операции только при наличии соответствующего решения парламента. По предложению непримиримого оппозиционера Сергея Бабурина, то и дело старавшегося буквально выпрыгнуть из штанов в своем стремлении низвергнуть Ельцина, депутаты в первом чтении дополнили Уголовный кодекс двумя статьями: устанавливалась ответственность за действия, направленные на насильственное изменение конституционного строя и за воспрепятствование деятельности органов госвласти. То есть за то самое, что инкриминировалось Ельцину в связи с Указом № 1400. Меры наказания предусматривались весьма суровые — от 10 до 15 лет лишения свободы либо же смертная казнь.
В Белом доме многие считали Бабурина будущим президентом России. Делаю над собой усилие, но никак не могу всерьез воспринять этого суетливого человечка с пышной черной шевелюрой, в которую вкраплена седая прядь, и черными усиками, похожего на чеховского провинциального телеграфиста (особенно как его играет Мартинсон в кинофильме «Свадьба»). Впрочем, был же он соперником Хасбулатова на выборах спикера. И, по идее, даже должен был одержать над ним верх: депутаты шесть раз(!) голосовали, причем при первых голосованиях Бабурин опережал своего конкурента. Однако отчаянная поддержка Хасбулатова Ельциным, а также усиленная закулисная обработка депутатов, включая, по-видимому, и подкуп, вывели профессора экономики вперед.
Независимо от бабуринского законопроекта, Руцкой предпринял собственный аналогичный «законодательный» шаг — в качестве первой своей «президентской» директивы подписал указ «Об уголовной ответственности за нарушение конституционного строя». Документ этот предусматривал уголовную ответственность должностных лиц любого ранга за посягательства на конституционный строй. Кроме того, он опять-таки вводил высшую меру наказания — расстрел — за противоправные действия, допущенные руководителями страны.
Для чего понадобился еще и этот указ? В общем-то, оно понятно: пока это бабуринский «расстрельный» законопроект обретет силу закона... Указ — дело более быстрое: подписал, — и кое-кого можно уже ставить к стенке.
Возможно, имея в виду именно подобную склонность Руцкого к размахиванию пистолетом, Сергей Филатов предупреждал: «С Руцким идет террор против народа под стать сталинскому».
Кстати, после подавления мятежа в кабинете бывшего вице-президента был найден указ о том, кого надлежало арестовать и немедленно доставить на суд и расправу в Белый дом. В этом списке были фамилии Черномырдина, Филатова, Лужкова, Чубайса, Козырева, Шумейко, Коржакова, Барсукова, Костикова, Полторанина... Всего 19 человек. Как заметил Гайдар, фамилий президента, министра обороны и его самого, Гайдара, в списке не было: «Видимо, эту троицу везти далеко не предполагалось».
То, что не всех мятежники повезли бы далеко, подтверждает и тогдашний начальник Главного управления охраны Михаил Барсуков: «Список лиц, которые подлежат уничтожению на месте, этот список где-то на военном совете в Белом доме был принят уже и утвержден вместе с представителями ФНС. Мы знали о том, что некоторым угрожает такая опасность».
Приведу еще слова бывшего замглавы Службы безопасности президента контр-адмирала в отставке Геннадия Захарова (того самого, который подсказал военным использовать танки при штурме Белого дома), чем могло бы все кончиться: «Если бы они победили, в Москве и стране начался бы хаос. Телеграфных столбов бы не хватило, чтоб вешать».
А вы говорите — «расстрел парламента»...
Как водится, в ответ на обращение Ельцина последовало обращение Хасбулатова к гражданам России. Спикер вновь назвал Указ № 1400 государственным переворотом и призвал граждан России «подняться на защиту демократии» (этакий демократ, в самом деле!). Он обратился к военнослужащим, сотрудникам МВД и органов безопасности с призывом не выполнять приказы, «покоящиеся на незаконном указе президента».
<< [1] ... [74] [75] [76] [77] [78] [79] [80] [81] [82] [83] [84] [85] ... [98] >>
